На изломе времени

неописуемому моему удивлению, птеродактиль резко взмыл вверх и с рёвом ужаса (я мог бы поклясться, что именно ужаса), полетел прочь.
    Нет, я не мог объяснить себе странное поведение, вначале, паука, а теперь птеродактиля. У меня уже просто не хватало сил задумываться над чем-либо, так как нервное напряжение достигло, очевидно, предела. К тому же, меня мучила жажда и, как ни странно, давали о себе знать первые признаки голода. Что было делать? Не размышляя о последствиях, я направился к реке. По пути к живительной влаге, сорвал наугад пару растений и попробовал их на вкус. Стебли оказались сладкими и сочными. Однако, увлекаться не стоило. Кто знает, какие могут быть последствия от моих гастрономических опытов.
    Почти дойдя до реки, я увидел нечто такое, от чего у меня осталось пренеприятное впечатление. Я увидел гигантский, нет, циклопический след какого-то существа. След был размером с товарный вагон, я даже не сразу сообразил, что это – след. Странной была моя реакция. Просто угрюмая усмешка. И всё. Никакого страха. Я приходил к выводу, что волею каких-то космических сил, колесо времени отнесло меня на многие миллионы лет назад, к первобытной флоре и фауне и, вероятно, к тому времени, когда ещё и в помине не было первобытного человека. Но, как ни романтично, быть может, на первый взгляд, выглядела подобная догадка, и как бы ни жаждала моя натура экзотических далей и всяких там приключений, я был настолько ошеломлён и несчастлив, что просто напросто уселся прямо на землю и в голос, сопливо и беспомощно, разревелся.




3. Поединок


    Немного успокоившись, я собрался с мыслями и пришёл к выводу, что если уж мне суждено погибнуть в этом аду, который с виду был прекрасен, но, на самом деле оказался страшной трясиной, засосавшей беспомощное, вроде меня, существо, то я, всё равно, стану защищаться так, как на это буду способен. У любого человека на моём месте и в моём положении, этот райский ад, или адский рай, на выбор, не вызвал бы никакого доброго чувства. Наоборот, я начинал ненавидеть его лютой ненавистью, но одного известного, чёрного падальщика, наверняка виновного в моих теперешних мытарствах,  я сейчас ненавидел больше всего. Стоило мне только подумать о нём, как тотчас в голове всплывали воспоминания о прежней студенческой жизни, о роковом вечере, о молочно-белой стене и так далее. Я вспоминал первые минуты пребывания в древнем мире, в котором находился уже порядочно, может быть, несколько часов, и ясно видел, как бы со стороны, собственное бессилие перед этим чуждым миром. Вспоминая сейчас своё счастливое прошлое, видя  неутешительное настоящее и не имея ни малейшего представления о ближайшем будущем, я от души проклинал чёртового ворона. Это несколько утешало. Но, в конце концов, когда запас виртуозных проклятий иссяк, я вспомнил о жажде и твёрдым шагом дошёл до реки. Да, оказывается, я не видел её великолепия и величины из-за высокой травы и, частично, леса. Река была огромна! И, если бы не едва заметное течение, её можно было бы принять за гигантское озеро.

    Напившись до отвала удивительно чистой и вкусной воды из тихой заводи, я невольно залюбовался окружающим меня великолепием. Солнце клонилось к закату. Жара понемногу стала ослабевать. В воздухе резвился лёгкий ветерок, мягкими волнами раскачивающий травяное поле позади меня. А впереди, до самого горизонта, простирался бесконечный, фантастический, не поддающийся никакому описанию, доисторический  лес, таящий в себе миллионы неожиданностей, или, что то же самое, опасностей.
    Я стоял и, как зачарованный, смотрел на эту красоту. Где-то в глубине души загорелся, неведомый мне доселе, огонёк. Я уже даже собрался было напеть какой-нибудь мотивчик, как вдруг ясно почувствовал, что земля подо мной начала ходить ходуном и сотрясаться.
    Почему-то у меня, буквально в течение нескольких минут, пока я любовался окружающим пейзажем, изменилось настроение. Я впервые по-настоящему задумался о своём, прямо таки волшебном, переселении, о том, как вначале паук, а затем птеродактиль, с ужасом бежали от меня. Особенно это было не под стать птеродактилю. Я отлично понимал, что монстр не мог испугаться моего внешнего вида. Тогда, чего же он испугался? И паук тоже? Выходит, оба они чего-то испугались. Но чего? Я не стал более мучить себя загадочными вопросами, ответы на которые  нашлись несколько позже, в самых необычайных условиях.
    И вот теперь, когда, казалось бы, удивляться больше уже было нечему, я едва не вскрикнул от поразившей меня очередной, доисторической картины. Я увидел того, кто сотрясал землю мощной поступью. Гигантского роста, с налитыми кровью глазами, он передвигался на двух только лапах, и шаги его были огромны! Меньшие лапы, словно руки, были прижаты к бесконечно уходящему в небо туловищу. Осторожным движением, стараясь сохранять внутреннее спокойствие, я спрятался за большой камень. Камень этот лежал неподалёку от протоптанной доисторическим зверьём тропы, ведущей к водопою. Вокруг стояла предвечерняя тишина, и попавшая случайно под ногу сухая ветка громоподобно хрустнула. Приближающийся зверь на мгновение остановился и вдруг заревел так ужасно, что я невольно закрыл уши ладонями. Затем он, неспеша, повертел головой в разные стороны, оглушительно фыркнул и продолжил движение в сторону водопоя.
    Любопытство во мне победило всякое благоразумие, и я, осторожными движениями, стал подкрадываться к страшному ящеру. Чтобы рассмотреть. А как же? Оказаться за миллионы лет от своей эпохи и не воспользоваться милостиво предоставленной, непонятно кем, возможностью? Нет, определённо, во мне дремал исследователь! Я и раньше подозревал себя в некоем пристрастном отношении к науке, в хорошем смысле этого слова, а теперь, наконец, понял, в чём именно заключалось это пристрастие. В склонности к исследованиям! С волнением разглядывая страшный, доисторический экземпляр, я приходил к выводу, что не было, пожалуй, ничего удивительного в том, что гиганты эти вымерли. По всей вероятности, думал я, они просто не могли приспособиться к окружавшему их миру. (Ага, четыреста, или даже шестьсот миллионов лет просуществовали, как вид, и на тебе, не приспособились!)  Природа – великий учёный-экспериментатор и она ставит исторический и занимательный опыт: возникновение и дальнейшее развитие жизни на планете. Конечно же, первые опыты были несколько неудачны. И я самонадеянно полагал, что дать жизнь и право на существование таким уродам, наподобие того, что стоял сейчас недалеко от меня, было, конечно, кощунством. Не вымерли те, рассуждал я (прямо самолюбование какое-то!), кто хоть насколько-то смог приспособиться к меняющемуся миру. А эти гиганты, несмотря на их колоссальный рост и силу, вероятно, оказались в чём-то существенном недопустимо капризными. А жизнь таких не любит. Ведь жизнь – это суровое испытание на прочность самой жизни. Такая короткая философская дискуссия пронеслась в моём мозгу за одно мгновение. Сейчас я обратил внимание на странное поведение чудовища. Оно стояло у заводи, где я сам недавно пил воду и, казалось, что зверь как-будто чем-то озадачен, или чего-то боится. Вода кишела крупными рыбами, но они были меньше когтя на его лапе.  Он не мог бояться плавающих рыб. И тем не менее, опасность таилась именно здесь. Тираннозавр (впоследствии я узнал, что это был именно он) всё же решился и наклонился к воде. В то же мгновение из воды выскочила одна из тех рыб, которых, надо полагать, побаивался тираннозавр. Рыба была похожа на иглу. Ни чешуи, ни хвоста, ни плавников. Только ужасная, с частыми, страшными зубами, пасть.
    То, что я увидел впоследствии, никак не вязалось даже с чем-то необычным. Рыба, в сотню раз меньшего размера, чем её жертва, умудрилась схватить своими необъятными челюстями голову тираннозавра. Это было настолько неожиданно и ужасно, что я почувствовал подкатывающую к горлу тошноту. А тем временем тираннозавр рвался из воды и – не мог! Рыба, всё больше заглатывая морду сухопутного зверя, неимоверно раздулась, глаза её, казалось, вот-вот вылезут из орбит и эта рыба – растягивалась! Да, да, растягивалась, словно резиновая, с каждым рывком своей жертвы растягиваясь ещё больше. Видимо, морская хищница каким-то образом удерживалась за дно, иначе тираннозавр вырвался бы на свободу. Прошло некоторое время, и гигант перестал делать резкие движения. Теперь они были конвульсивными и потеряли прежнюю силу. Жертва медленно, но обречённо, склонялась к поверхности воды, увлекаемая удивительным водным хищником. Когда заглоченная голова оказалась в полуметре от воды, как из катапульты, выскочило ещё несколько таких же рыбин. Они впились мёртвой хваткой в короткие лапы ящера. Всё. Сопротивление было сломлено. Ещё одно мгновение, и все участники ужасной, но обыденной в этом мире драмы, в шумном всплеске ушли под воду. Огромным пятном на поверхности реки пузырями кипела красная кровь поверженного гиганта. Праздник у речных жителей был в полном разгаре. Прошло немного времени, лёгкая рябь пробежала по поверхности реки, и вновь всё вокруг стало тихим, мирным и обворожительным. Ничто не говорило о недавней жестокой схватке доисторических колоссов.
    Тут мне пришла в голову интересная мысль. Ведь я сам, незадолго до этого, пил воду из реки. То есть, я вполне мог оказаться жертвой этих речных дьяволов. Почему они на меня не напали? Представив такое, я вздрогнул всем телом. Желудок опять стал сворачиваться в клубок. Боже, как трагично сопел поверженный тираннозавр! Сопел? Никто не сопел во время драки… Я закричал от ужаса, одновременно поняв и почувствовав, что сопение раздаётся позади меня. И я вовремя отскочил за камень. Раздался глухой и тупой звук мощного удара.  Видимо, чудовище, чьё сопение я слышал, бросилось на меня. Не отскочи я за камень, мне, скорее всего, пришёл бы конец. Удар был такой силы, что камень, размером с одноэтажный дом, качнулся в сторону.
    Мои нервы оказались не в состоянии выдержать такой калейдоскоп событий. Сердце в груди стучало колоколом. Бежать некуда, кругом – ни одного дерева, только трава. До леса я не успею. Тот, кто таранил камень, сейчас придёт в себя и кинется вдогонку. Что делать? И тут я почувствовал, что теряю сознание… Ноги подкосились. Сквозь туманную дымку я различил морду неотвратимо надвигающегося на меня страшного чудовища и его налитые кровью глаза. Странно. В его глазах я прочёл внезапный ужас. Я стал падать на траву и успел заметить бегущего ко мне бородатого человека, который забавно размахивал руками и что-то кричал. Но мне уже было всё равно, и я забылся в глубоком обмороке.

4 Жертвы собственных желаний


    Я открыл глаза, чувствуя щекотавший нос вкусный запах стряпни и ощущая телом приятную теплоту. «Так, я просыпаюсь, я – у себя дома, в своей кровати, мама жарит котлеты, пора умываться и собираться в институт». Вместо этого я ясно услышал:
- Ну-с, молодой человек, задали вы мне работёнку!..
    Вначале я ничего не понял. Затем постепенно туман, обволакивающий моё сознание, прояснился, и я, как на экране, увидел все свои приключения. Но чей это голос?  Ведь я был один! Я сделал резкое движение, порываясь