своих-двоих.
Всю зиму меня дёргали туда-сюда, и вот, наконец-то, наступило полевое затишье.
А началось всё с конца января. Почти месяц я блаженствовал за письменным столом, набирая вес и избавляясь от лишней нервной нагрузки. Успел сделать черновики карт по Маршрутному и написать текст, а всё, что смог выдавить из себя по Угловому, выдавил ещё в прошлом году и причём до такой степени, что и смотреть на любимые материалы не хотелось. Не хотела на них смотреть и Сарнячка, поскольку Дрыботий внушил ей, что такого участка в экспедиции нет. Надо же, как иногда руководство, ослеплённое бумагами и правилами их оформления и прохождения, отстаёт от реальной жизни: на участке руду вскрыли, а у них его нет. Дурачьё! В общем, по отчёту к концу января я был чист как стёклышко.
Вдруг осчастливил звонком Гниденко, молит со слезами в тараторном голосе, выручай, мол, всю экспедицию, доделай толком геологическую часть проекта, а то, жалуется, я свихнусь с вашим тупым бабьём. Как не помочь лучшему другу? Советую взять у них накарябанную макулатуру и отдать мне, чтобы не знали, а самих спровадить куда-нибудь подальше на приёмку материалов. Замётано, радуется, считай, радует, что бутылка коньяка у тебя. На следующий день дружная парочка, гусыня да гагарочка, подались в дальний вояж, а я целый день и длинный вечер разбирался в их запутанных обоснованиях, распутывая клубок противоречий, и только приготовился к капитальной редакции, как к вечеру уже прикатил Кузнецов на «козле».
- Чё, - спрашиваю, - ещё кубок срочно надо?
- Ага, - смеётся. – Хватай шустрее материалы по Угловому, всё, что есть, и едем на матч с замминистра. – Ого! – думаю, противник нешуточный, но рассуждать и дрейфить заранее некогда. Беру давно смотанные в один рулон угловские бесценности – и в «козла». По дороге Дмитрий представил ихнюю команду. Вместе с почти-министром выступает начальник Управления геофизических работ, т.е., главный геофизик страны и двое сопровождающих их лиц неизвестной спортивной категории. Мои взаимно любимые руководители, Орест с Игнасием, тоже там, но за кого выступают, пока неясно.
Стремительной деловой походкой врываемся в королевский кабинет, а там – дым коромыслом: накурено, аж уши вянут. За длинным заседательским столом сидит-задыхается куча народу, но я цепким взглядом сразу вычислил замминистра посерёдке – все глаза и руки притянуты к нему. На вид дядька лет, эдак, под пятьдесят, в общем, старикан, но не одуванчик, крепенький, физия широкая, в крупных обветренных и опалённых солнцем морщинах, а под внушительным рубильником наишикарнейшие обкуренные пшеничные усы, свисающие вокруг рта по-запорожски. Зато на голове волос меньше, чем в усах. Сидит, сосёт сигарету, приподняв уголок рта, в котором она смалится, прищуривая глаз от дыма, и на меня зырит внимательными серыми глазами, - не привык, наверное, видеть таких молодых и внешне привлекательных докладчиков. Я, конечно, бодро поздоровался, дав петуха, а он, кивнув бильярдным кумполом, даёт неожиданный пас:
- Ты чего такой лохматый? – А я, не задумываясь, отпасовываю:
- О вас этого не скажешь! – Он сначала опешил, хмыкнул неопределённо, потом заулыбался: мы, похоже, сыгрались с первого взгляда. Мне он, точно, понравился. Раз зовёт необидно на «ты», значит, вышел из нашего брата, из низов прорвался к олимпу. Пиджак снял, повесил по-нашенски на спинку стула и роется в чертежах крупными рабочими пальцами. Рядом сидит старшая копия Розенбаума, надо понимать – геофизический босс. Брюнетистые волосы на голове тщательно зализаны к затылку, умные залысины рекламно обнажены – знаем мы их обманчивый вид, нагляделись за три зимы. У нашего на широком безвольном подбородке продавлена вертикальная ложбина, а у этого её нет, очевидно, в божьем цеху спешили в конце квартала с планом и решили не утруждаться декоративной отделкой. У этого ещё то ли золотые, то ли позолоченные – у таких не разберёшь ни истинную цену внешности, ни истинный характер поступков – окуляры, неудобные хотя бы потому, что за их чрезмерной прозрачностью не спрячешь сонных глаз. Естественно, не курит, бережёт никому, кроме себя, не нужное здоровье. По внешнему лоску сразу видно – по одёжке встречают! – что мужик явно вылупился из столичного институтского инкубатора чиновников и вряд ли сумеет с ходу отличить потенциометр от магнитометра. Зато знает все ходы и выходы в Министерстве, короче, мне он с первого взгляда не понравился, от него так и несло удушливой гниденковщиной.
- Как зовут, - интересуется зам.
- Василием, - отвечаю скромно и на всякий случай добавляю: - Иванович.
- Вот что, Василий Иванович, - говорит, и все замерли, - выручай: твои начальнички, оказывается, - и бросает строгий взгляд на Дрыботьевско-Антушевичевский тандем, - ни черта не знают про геофизические работы на участке месторождения. Больше того – они не знают и где он находится. Позор! – Шестёрки, что рядом, усиленно строчат в блокнотах. – Придётся тебе рассказывать. Давай, присаживайся и объясняй подробнее, как ты умудрился в одиночку додуматься до скрытого месторождения, что и целым экспедициям-то не по уму, - и смотрит ехидно на Короля. Тут же начальник геологической экспедиции резво поднимается, уступая мне центральное место, а сам встаёт, как и полагается, на стремя за троном короля. Развернул я многажды разворачиваемые-сворачиваемые и изрядно потёртые многострадальные схемы и рассказал подробненько. как допёр до верного рудного прогноза, и как он выглядит в геофизических материалах.
- Ну, прямо самородок какой-то! – восхищается замминистра. – Ты кто по должности, техрук?
- Нет, - скромно опускаю голову, - начальник отряда. – Зам снова испепеляет взглядом парочку, а шестёрки пишут и пишут. – Вот вам, - поучает усатый, - яркий пример настоящего поисковика с талантом от Бога. – Это он зря: я атеист и божьего мне не надо. – Ножками надо, господа хорошие, больше ходить, ручками ковырять камушки и землицу, глазами смотреть. Прилипли к кабинетным стульям, совсем разучились мозгами шевелить, всё план да план… - и удручённо вздохнул, вспомнив, что план – всему нашему поисковому делу голова. – Трудно было? – обращается ко мне, чтобы на мгновение соприкоснуться с таёжным бытиём. – Сколько бригад на участке работало? – Но я ему не даю душевного отдохновения.
- Одна, я всё сам сделал, и металлометрию тоже.
- Кстати, - включился некстати Король, - по участку до сих пор нет топоосновы и спектральных анализов профильной металлометрической съёмки.
- Как так? – опешил замминистра, обнаружив в собственном хозяйстве преогромную дыру, заткнутую бумажным хламом. – Месторождение государственного масштаба, надо сосредоточить все усилия на участке, чтобы ускорить введение его в строй, а до сих пор нет ни того, ни другого? – Он всё вглядывался в наших ведущих специалистов, но те упорно не показывали глаз. – Ну, знаете ли, - продолжал возмущаться зам, откинувшись на спинку стула, - тут заведомым вредительством пахнет! – Все замерли, хорошо зная, чем пахнет, а шестерня всё шерстит и шерстит по блокнотам. – В чём дело? – Наши побагровели, употели, башками крутят, глаза отводят и молчат. Они всегда молчат, как я усёк у Ефимова, когда припечёт, у них хитрая оборонительная тактика такая – отмолчаться, не навредить себе лишним словом. Но сейчас на прямо поставленный вопрос не отмолчишься, хотя бы криво, но надо что-то отвечать. Пришлось, конечно, более малодушному Антушевичу:
- Мы сегодня же разберёмся, наладим отстающие работы и доложим.
- Неделю сроку! – продолжает злиться запорожец, всасывая одну сигарету за другой, и к союзному геофизику: - Вам надо проконтролировать… - и чуть помолчав: - и вообще разобраться с экспедицией. – Тот согласно склонил представительную голову: он, похоже, тоже был из молчунов себе на уме. И ко мне: - Что-нибудь ещё хочешь сказать? – Конечно, ещё как хочу и показываю по среднемасштабной геологической карте свои задумки, где бы я продолжил поисковые геофизические исследования, расширив детальные работы вокруг месторождения, чтобы охватить всё рудное поле. – Зам внимательно выслушал и говорит: - Хорошо, мы обсудим твоё предложение. Думаю, оно стоящее. Что-нибудь ещё нужно? – А-а, думаю, была не была, и, обнаглев, говорю, покраснев для приличия:
- Мне бы талон на ботинки, не поможете? А то старые совсем развалились. – Большой начальник от мелкой неожиданной просьбы даже закашлялся, хватанув излишку табачного дыма, а начальник геологической экспедиции что-то написал на бумажке и подаёт мне:
- На, получишь у нас на складе. – Тут и мой благодетель соизволил рот раскрыть:
- Не надо, - отказывается за меня, - мы ему сами выдадим. – Но я уже ухватил писулю.
- Две пары, - говорю, - ещё лучше. – И все разом засмеялись, расслабляясь, и даже мои начальники скривились в ухмылке, а зам встаёт, протягивает мне через стол ручищу.
- Спасибо тебе, Василий Иванович, - прощается, - за самоотверженный труд. Надеюсь ещё услышать и увидеться. Будь здоров и береги ноги.
Выгребся с облегчением на улицу, уже изрядно стемнело. Холодные звёзды льдышками падали за шиворот, продирая насквозь, до самых костей, тонкую шкуру. Пока пёхом добрался до дома, почти околел, зато дома – теплынь, на краю печи под полотенцем гречка с тушёнкой преют, и горячий чай ждёт с ещё оставшимся вареньем, правда, черничным, но на бесклубничье и черника – ягода. Наелся, напился до отвала, пора и ответ держать. Когда, умаявшись, удобно умостились на кроватях, Володька интересуется:
- Ты куда это исчез после обеда?
- Да так, - отвечаю скромно, - пришлось спецрейсом смотаться к замминистра – потребовалась срочная квалифицированная консультация, - и рассказал, как было дело, призагнув, конечно, слегка, не без этого. Володька – простофиля, всему верит, ему врать с фантазией не интересно. Выслушал он меня, не поморщившись, и сообщает:
- Одна скважина на месторождении полностью прошла залежь, три идут по ней, а ещё пять буровых будут ставить дополнительно. – Вот тебе и раз! Я, первооткрыватель, ничего такого не знаю, а он, лёжа на кровати, в курсе.
- Откуда знаешь? – пытаю ревниво.
- Кравчук в камералке всем сообщил. – Володька повернулся на бок, лицом ко мне, и, скептически улыбаясь, добавил: - Говорил, что ты специально никого на участок не пускал, сам всё сделал, чтобы себе весь куш за первооткрытие захапать. – Вот гад! Сам кушочник и других такими считает. Всё «до сэбе!»
- И чё, поверили?
- Да кто ему поверит? – возмущается новый друг. – Болтун он и завистник, на всех клепает, без разбору. – Да, и на гнусный роток не повесишь платок.
Потом мы слушали умиротворяющую «Лунную», вернее, я один, потому что на Володьку она влияет до того благотворно, что он задрёмывает на первых тревожных тактах и дрыхнет, пока не затихнет последний аккорд, после чего вздрагивает от тишины и просыпается, чтобы разобрать постель и заснуть основательно. На что уж я – любитель поспать, но за ним не угнаться. Вот у парня нервы! Обзавидуешься. Один, наверное, да и тот лежалищный и как канат.
Шпацерман тоже интересуется, зачем я понадобился замминистру, что и как там было. Рассказываю и ему, ещё чуток присочинив.
- Готовьте дырку, - предлагаю.
- Для ордена? – спрашивает с
