Конец апреля выдался расчудесным. Кремово-солнечным, дымчато-палевым и нежно-зелёным. Вторая половина дня в разгаре. Солнечно. Сквер сияет первозданной чистотой. Весь скопившийся за зиму мусор убран, газоны словно причёсаны, асфальтовые дорожки чисто выметены, только что не вымыты, кусты боярышника подстрижены как под линейку.
Самая завораживающе праздничная часть сквера прозрачно-светозарная аллея, окаймлённая стройными, как на подбор одного роста, лиственницами. Эта аллея пересекалась с другой, старой аллеей, обсаженной мощными тенистыми липами. По ровным, без бугров и выбоин, лужайкам живописно раскинулись молоденькие рябины, клёны, тополя, изрядно вымахавшие березы
За маленькой детской площадкой вокруг новенького здания тира толпились люди. Происходила торжественная акция его открытия. Своего рода праздник. Гуляющий народ стекался помаленьку туда, к тиру. Играла музыка. Говор, смех. В общем, весна.
Эти двое тоже обратили своё внимание на толпу и смех. Они пересекали сквер по старой липовой аллее - молодая худенькая, невысокая стройная женщина и долговязый подросток с коробкой торта в руках. Она одета изящно - приковывает взгляд, - но как-то, то ли старомодно, словно из другого времени или другой жизни, то ли ещё как! На ней чёрное летнее пальто, короткое, прямое и узкое, с воротником стойкой и прямыми плечами. Из-под пальто струится тёмно-серая с серебристым отливом юбка, фалдящая по стройным ножкам, обутым в изящные, но не первой молодости туфельки на невысоких каблучках. На голове плотно облегающая - по тугости, прямо как резиновая купальная! - круглая чёрная шляпка, надвинутая до середины лба, но с небольшим утолщением на месте полей. Очертания одежды какие-то полузнакомые, полузабытые, такие, будто полустёртые в памяти, времен юности не её, этой женщины, а её бабушки.
Худощавое, чётко определённое лицо состоявшейся личности загадочно сочеталось с отрешённостью, близкой к оторванности от обычной жизни, с наивностью, может быть, книжного человека, не жалованного жизнью. Всё это как-то неуловимо сквозило во всём её изящном облике, красивой, дорогой, но старомодной одежде, в её глазах, круглых и синих глазах блондинки, вдруг волею природы распахнувшихся на узком смуглом лице грустноватой брюнетки. Но брюнеткой, в прямом смысле слова, она не была. Волосы её, густые и послушные лежали по спине ровной, тёмно-тёмно коричневой гладью. Дамочек такого размера и с такими глазами мужчины чаще всего стремятся опекать и защищать.
Мальчик и похож, и не похож на неё. Так чаще всего и бывает - что-то в отпрыске твоё, что-то от других колен и родов. Нескладный, как многие подростки в его возрасте, он явно влюблён в свою маму. Влюблён снисходительно и стеснительно горячо. Он одет обыкновенно, никак не выделяясь среди себе подобных. Не богато, но добротно.
- Что это там? - женщина приостановилась, вглядываясь в сторону толпы.
- Тир отремонтировали. Сегодня открытие.
- И что, открытие тира такое уж необыкновенное событие, чтобы сбежаться громадной толпе народу?
Мальчик засмеялся, бросив завистливый взгляд в заинтересовавшую его мать толчею. Эх, ему бы там потолкаться, а ещё лучше пострелять! В школе он числится среди лучших! Но у них нет денег на такие развлечения. В этом вопросе мама сурова. С тех пор, как они остались одни, и мама осела дома, бросив свои бесконечные командировки, жить им стало в финансовом отношении туговато. Теперь мама всегда с ним рядом. Счастье! Но денег не стало. Дело осложнялось тем, что сей прискорбный факт тщательно скрывался от дедушки и бабушки по отцовской линии, к которым они направлялись сегодня с субботним визитом. Для создания видимости благополучия делалось всё возможное, дабы не нарушить умиротворённое бытие стариков, чьё горе с потерей сына сглаживалось существованием его семьи - их снохи и внука.
Вдова надевала на себя дорогие украшения, продать которые она ни под каким видом не хотела - уникальный платиновый браслет с часиками, украшенный орнаментом из драгоценных камней, в основном малюсенькими изумрудами; серьги, тоже с малюсенькими изумрудами, и обручальное кольцо с насечкой - подарки отца мальчика. Правда, браслет обычно прятался под манжетой рукава или под обшлагом пальто, серьги хоть и могли заворожить эстета, но были маленькими, и пленить они могли изяществом, красота их была отнюдь не кричащей.
Несмотря ни на что (имеется ввиду глубокое безденежье, которое, нет-нет, да и настигало их) покупался дедушкин любимый торт и бабушкино любимое вино, даже если приходилось ради этого влезать в долги, и потом на неделе урезать себя во многом.
Женщина остановилась. Мальчик, несколько замешкавшись, застыл рядом с ней длинным вопросительным знаком. А она уже не могла оторвать взора от гудящей, всё увеличивающейся толпы, явно объединённой какой-то яркой интригой.
- Приз за каждое попадание – ого, какой! А если купить сразу двадцать пять пуль и попасть в двадцать пять самых разных, самых маленьких, движущихся мишеней, то выиграешь десять тысяч долларов!!! - взахлёб, крикливо-возбуждённым голосом прокричал мальчишка из пробегающей мимо стайки ребятишек.
- Мам! - мальчик нерешительно дёрнул женщину за рукав.
- Рекламный трюк. - прошептала она. Взгляд ее странно невидяще скользнул по его лицу и устремился туда, где копилась и росла толпа.
Её словно повело. Она медленно, но как-то бесповоротно решительно, развернулась всем корпусом и шагнула в сторону праздничной толпы. Что-то одержимо маниакальное появилось в её глазах, и мальчик испугался.
- Мама! Ты куда? Мы опаздываем! И потом, я не хочу стрелять. - голос его жалобно дрогнул. Стрелять-то он, может быть, и хотел. Даже наверняка хотел, но слишком много разных «но» стояло на «горле» всех его желаний.
- Что? - она услышала его, что он что-то говорит. Она уловила его тревогу, но это совсем не повлияло на её поведение. Механически улыбнувшись ему, она сказала:
- Не тревожься, у нас есть ещё время. Да и если чуть-чуть опоздаем, не страшно. А ты стрелять не будешь, не волнуйся. Стрелять буду я.
Ничего себе перспектива! Вот это мама! При таком раскладе он бы и сам пострелял!
- Мам! Но у нас так мало денег! - в его голосе прозвучало отчаяние - чудовищно тратить последние деньги, и не просто тратить, а пускать их на ветер, когда он размечтался о плеере, о самом дешёвом! Когда мечта его вот-вот может осуществиться! Если, конечно, они будут экономнее вести себя!
Что стоит спустить в азарте деньги? А именно наличие этого страшного состояния уловил он в маминых глазах. На что она надеется? Что ей вдруг повезёт? Она ни разу не промажет?! Даже если допустить, что когда-то в школьные или в студенческие годы она неплохо стреляла во время сдач всяких спортивных норм, то по истечении стольких лет, что она сможет?! Промазать не как тогда, один раз из пяти, а двадцать из двадцати пяти в лучшем случае!
- Мы просто поглазеем, да? - с надеждой в голосе спросил он.
Не ответив, его мама лишь ускорила шаг. Нетерпение и, непонятные мальчику, но явно прочитываемые, азарт и вызов сквозили во всём её облике, чересчур женственном и не воинственном, совсем неподходящем для стрельбищных забав.
- Мам! - ещё более призывно воскликнул он, ухватив её за рукав.
Она приостановилась, высвободила свою руку из его руки и улыбнулась ему своей особенной, «мамской», как он называл её, улыбкой, ободряющей и успокаивающей, что означало, я с тобой рядом, значит ты в безопасности и всё будет хорошо. До сего солнечного апрельского дня улыбка эта успешно срабатывала. А теперь она лишь добавила тревоги в его сердце. На что надеется его мама?
Здание тира сложено из отличного красного кирпича, приземистое и длинное. Окружено не просто толпой, но и мгновенно затесавшимися сюда лоточниками с самым разным товаром: мороженым, напитками, пирожными и прочими вкусными продуктами, с удовольствием потребляемыми гражданами. Пристроилась тут и парочка гитаристов - парни наигрывали красивые призывно-щемящие, отнюдь не современные, мелодии. Подрабатывали.
В тире уже вовсю шла пальба. Стреляли в основном мужчины, но и женщин самого разного возраста присутствовало достаточно. Очень многие из них тоже решались пострелять. Но все эти женщины были явно не такими, как мама мальчика, нежная, хрупкая, домашняя, с широко распахнутыми голубыми глазами, да к тому же и не кокетливая, и не жеманная. Ручки у нее тонюсенькие, а пальчики - словно эфемерные прутики, длинные и гибкие, вряд ли способные твёрдо удержать оружие. Куда, куда её несёт! – страдал мальчик. Какая-то обречённость чувствовалась в её поведении.
Когда они вошли внутрь здания, окунулись в его напряжённо-азартную атмосферу, на них свалился шквал шумных выдохов. Рёв в правой стороне зала, который издала компания из подвыпивших молодых людей, потому что очередной стрелок не удержался на победном уровне и промазал; какое-то тесно хаотичное движение, словно шла перетасовка карт, в данном случае людей; чьи-то громкие оправдания, тонущие в общей радости к промаху, прикрываемой сочувствием,
Мама мальчика, неожиданно для него юрко и ловко, никого не потревожив, никого не взбудоражив, протиснулась в первый ряд к стойке и застыла там. Мальчик не отстал от неё и сумел пристроиться рядом, за её спиной. Вокруг уже шикали, призывая к тишине – к прицелу встал очередной претендент на главный приз. На тех, что стреляли просто себе в удовольствие (а были и такие), внимания никто не обращал. Да и сами эти стрелки тоже больше внимания уделяли претендентам, чем своим выстрелам. Глаза так и косили туда, на отчаянных охотников за большими деньгами. Пули на выстрелы за главный приз, как выяснилось, стоили гораздо дороже, чем на обычные.
Очередной претендент встал на изготовку и замер, целясь. Замерла с ним и толпа. Тишина установилась словно сама собой. Установилась не сразу, не будто по мановению волшебной палочки, а волной, разукрашенной шикающими всплесками, затихающими от стойки к выходу. А вокруг претендента образовалось свободное пространство - не дай бог, кто-нибудь помешает!
Рост у протиснувшейся к стойке женщины невелик, чтобы можно было всё комфортно видеть, не пускаясь на разного рода ухищрения – она притиснулась к стойке впритык, чуть подтянулась, почти повисла на локтях и груди, подавшись вперёд, чтобы быть поустойчивее. Мальчик нервничал, делал странноватые, неловкие движения, стараясь уберечь её от притеснений толпы, острых локтей и непредсказуемых и неизбежных грубостей. В глазах его появились и страх, и стеснительность едва не до слёз, и всё из-за её безрассудства. Увести бы её отсюда! А тут ещё торт, который тоже приходится оберегать от всяких опасностей!
Внимание его переключилось к мишеням. Ярчайшее их разнообразие только подчёркивало невыполнимость стоящей перед стрелками задачи. Они заранее были обречены на неудачу!
- Извращенцы. – Шепнула его мама, оценив взглядом мишени, и он с ней вполне согласился!
Внизу на полках расставлены призы для прочих, мелких выигрышей. Справа, за стойкой, возле кассы - высокий молодой человек. Едва подавляемое радостное возбуждение зажгло его глаза азартным огнем. Лицо его – лицо не очень опытного начинающего ковбоя.
