Малышей даже не смешили и не смущали эти её касания губами, похожие на поцелуи, которые совершала не чья-нибудь мама в щёчку своему ребенку при расставании в детском саду.
Женщина расстегнула куртку, рубашку, распахнула полы шире и приложилась ухом к левой стороне холодеющей груди. Очень долго вслушивалась. Дети непроизвольно затаили дыхание. Она отстранилась, медленно двигаясь прикрыла рубашкой открытую часть тела, руки безвольно опустились. Кто-то по её же просьбе, сделанной скорее из чувства какого-то долга, что всё возможное ею сделано, подал ей зеркальце, на котором, увы, ничего не появилось, когда его поднесли ко рту и носу незаметного. Но дети за её спиной ждали, и сама она никак не могла примириться с очевидным. Она опять, сосредоточенно касаясь, стала искать признаки жизни.
Дети вздрогнули, когда вздрогнула она и резко отстранилась от незаметного.
От непроизвольного толчка, когда тело отпустили, перестали поддерживать, оно стало падать вбок.
- Ай! – вскричали детские голоса. Но, к счастью, женщина быстро пришла в себя и не дала ему упасть. Она занервничала, и дети это поняли и приободрились, ибо в этом был добрый знак.
Женщина взяла голову человека в руки, большими пальцами оттянула шире веки, пристально заглянула в глаза. Пальцы непроизвольно принялись массировать голову, основание черепа. И она что-то стала нашёптывать ему в ухо.
- Он живой? – с робкой надеждой вопросительно зашептали за её спиной.
- Пока нет. – Не задумываясь над смыслом своих слов, ответила она. Сказала и почувствовала там, за спиной, отчаяние и недоумение.
- А оживёт? – последовал правомерный вопрос. Спросить об этом решился её сын.
- Не знаю. – Честно ответила она. – Может быть, я ошибаюсь. Подождите.
Она опять приблизила свои губы к его уху и принялась убеждённо и повелительно нашёптывать ему свои призывы.
- Это я. Ты ведь знаешь мой голос. Ты специально устроил этот аттракцион? Ну же, третий! Это говорит тебе первый! Прекращай валять дурака. Оживай! У меня же не хватит сил дотащить тебя до своей квартиры даже со всем этим выводком!
Шептала, верила и не верила, будет ли толк из её стараний, и обострённо вслушивалась в него. Потом, усталая и недовольная, она села рядом с ним на скамью и мрачно глянула на детишек. Тишина среди них воцарилась гробовая. Никто ничего не говорил. Коротышка, тот, что рискнул дотронуться до руки, на вид неживого, человека на скамье, вдруг сдавленно икнул и молча ткнул пальцем на мужчину.
- Что? – она медленно повернулась к незаметному.
Всё было как прежде. Но уже и остальные дети заволновались, словно что-то поразило и их, и стали сбиваться в кучку, плотнее друг к другу и чуть дальше от скамьи.
Женщина медленно, боясь обмануться в ожиданиях, встала и опять склонилась к лицу мужчины.
- Господи. - Прошептала она, вглядываясь в его зрачки, пальцами крепко прижавшись к шее, чтобы не пропустить, уловить признаки жизни. - Так он всё-таки научился этому.
Закусив нижнюю губу, она булькнула растерянным смешком, глянула искоса на детей и, неловко развернувшись, плюхнулась опять на скамью. Подкосились ноги от нахлынувшего облегчения.
- Всё, дети. Всё будет хорошо. Мы немножко подождём, пока он придёт в себя.
- Это обморок, да? – спросила беленькая девочка с жалостливыми и любопытными голубыми глазами.
- Нет, – завертела отрицательно головой женщина. – Нет!
- А что это? – дети осмелели и подошли поближе к ней. Она подняла глаза, ободряюще кивнула сыну и улыбнулась детям.
- Это? Скажем так, это высший класс йоги. Он затормозил, почти остановил все процессы в своём организме. Не каждый врач поймёт, что он не умер.
Хорошо, что не вызвали скорую помощь – подумала она. Отправили бы его в морг, оставили бы его на какое-то время одного, без присмотра. Вдруг он там так и сошёл бы на нет? А сейчас, сейчас ей хорошо, она уверилась, что именно её голос послужил толчком к начавшемуся оживанию.
- Ух, ты! И даже сердце не билось?
- Очень, очень редко билось. Так редко, что можно сказать, что и не билось.
- А надолго он так почти умер?
- Мог и надолго.
- А сейчас он просыпается?
- Да. – Она засмеялась тихим ласковым смехом.
- Скоро-скоро проснётся?
- Скоро. Он уже стал теплеть.
- Значит, он оживёт?
- Милые мои, да вы же первыми заметили, что в нём что-то изменилось!
- Да! Да! – радостно, но негромко загалдели дети и с облегчением, ярко выписавшимся на их лицах, принялись рассказывать, как и что они увидели, почуяли, и тут же стали уточнять друг у друга, что да как каждый из них именно. Конечно, даже среди таких малышей тоже нашлись знатоки йоги. Посыпались сведения явно противоречивые – кто-то где-то что-то слышал. Однако коротышка, оказался приличным знатоком – оказывается, он сам читал! От обращённых на него уважительных и завистливых взглядов он почувствовал себя гордо и смущённо.
***
Поддерживаемый с двух сторон заботливыми руками, незаметный поднялся вместе с женщиной и её мальчиком на их четвёртый этаж. Мальчик помог ему снять обувь, провёл в комнату, затенённую золотисто-коричневыми с зелёными разводами шторами. Дорожка света пробивалась в неширокую щель между шторами в середине окна. Мальчик помог ему улечься на старинном, чёрной кожи диване с высоченной стеганой спинкой. Вскоре в комнату вошла его мама с бокалом в руке.
- На, выпей. Приободрит. Ну и метод ты выбрал! И всё для того, чтобы пробраться в мой дом?
- Но ты ведь меня не выгонишь?
- Прямо сейчас? Нет. Можешь спокойно отлёживаться. Во-первых, мне нужен здоровый джинн. Во-вторых, меня гложет любопытство, как ты смог одолеть такую науку!
- Ну, смог.
- Не многословен. – засмеялась она, глядя на него сухим пристальным взором. – Буду честной, я не ожидала ничего подобного. А сам ты можешь выходить из транса? Ты здорово сегодня рисковал…
- Рисковал. - с её помощью он сделал глоток из бокала. Одобрительно крякнул. – Хорошая штука.
- Конечно, хорошая. Я знаю толк в напитках.
Он ухмыльнулся её словам.
- Похвальная гордость. Одобряю. Ну, а это умение, так поразившее тебя, чему я несказанно рад, спасло некогда мою жизнь. Хотя, не скрою, я очень рисковал. Выйти вовремя достаточно трудно. Во всяком случае, мне.
Они поглядели друг другу в глаза и неожиданно оба смутились. А она ещё и загрустила. Вспомнила своего мужа. Ту страшную боль, когда он упал, изрешечённый пулями, а она ничего не могла сделать! Нахлынули ощущения той злой мстительности, когда она, не двигаясь, смотрела из своего безопасного уголка, как незаметного, всего лишь легко раненного в отличие от её мужа, бьют по голове, сбивают с ног, скручивают, заламывая руки за спину, и опять бьют, уже куда попало. Она не должна была оставлять его в живых, она должна была выстрелить и убить его. Это по инструкции. Безопасность дела прежде всего. Человек слаб и смертен. Он всегда стремится выжить! На что он пойдёт, стремясь выжить? Она не должна была оставлять его в живых! Она знала, что его ждёт! Но, не двигаясь, словно застывшая лава, смотрела, как его пихают в машину и увозят. Горела мстительность – пусть он утонет в боли! Ведь её муж умер, а он почему-то - нет!
Но нет, нет. Не только это. Опять смерть? Убить своего? Она не хотела, чтобы ещё кто-то из них умирал! Тем более, он, третий, с кем бок о бок они немало успешно поработали. И надеялась, что он выдержит, никого не сдаст, иначе ей не простят данной промашки. В душе адская смесь. Но это было тогда, не сейчас - узкая, исчезающая полоска надежды, веры во что-то не столь безысходное, как смерть и инструкция.
Как он напугал её сегодня! Когда вдруг оказалось, что он, выживший в той мясорубке, вдруг вздумал умереть прямо у неё на глазах! Просто так, взять и умереть! Какой подлый трюк! Ничего ей не сказать, всё унести с собой!
- Эй, третий! Ты опять уходишь?
- Что? – еле слышно отозвался незаметный, едва дрогнув тяжелыми закрытыми веками.
- Ты опять собираешься в небытие? Прекращай заниматься дурью! – она ощутимо тряхнула его за плечо.
- Нет. – он улыбнулся уголками губ, по-прежнему не открывая глаз. – Просто засыпаю. Обыкновенным сном.
- А ты уверен, что обыкновенным сном? Боюсь, что у тебя всё перепуталось!
- Нет. Я в порядке, только устал. Очень устал. А у тебя так спокойно…
И затих.
Боже, каким он стал! Тревога не покидала её сердце. Она не была уверена, что сон сморил его. Как бы он автоматически не ушёл опять в эту дурацкую нирвану! Она взяла его за запястье, вслушалась, а так как волновалась, услышала лишь свой пульс. Сердито отмахнулась и приложила пальцы к артерии на шее. Успокоившись, шёпотом позвала сына.
- Неси плед, тот в клеточку, самый тёплый! Посидишь с ним рядом. Последишь за дыханием. Он так дышит, что иногда кажется, что его и нет. Будь внимателен. То ли оно пропадает, то ли оно такое слабое. Поэтому надёжнее проверять пульс. Проверяй лучше вот здесь.
Она взяла сына за руку и прижала его пальцы к шее.
- Чувствуешь, да? Понял? Если что, зови меня.
- А ты?
- А я пойду готовить ужин.
- Мам!
- Да?
- Ты видела, какие у него шрамы на груди, когда слушала у него сердце?
Она пожала плечами, а у мальчика на этот равнодушный жест неожиданно навернулись на глаза слёзы. Увидев их, мама опешила и возмутилась, что ещё больше расстроило мальчика - это ему в данной ситуации положено возмущаться! А она резче, чем ей хотелось бы, ответила:
- Видела! Ну и что? Они могут быть и в других местах! И ещё похлеще! А хуже, как всегда, бывают те, которых не видно!
Подавив обиду, но, отнюдь не уняв дрожь в губах, мальчик, насупившись, спросил:
- А ты его не прогонишь?
- Ну вот, и ты туда же! Вы меня записали в профессиональные гонители! Хорошо, хорошо! Пока он не придёт в себя, он будет у нас. – Она осуждающе глянула на сына - в чём таком антигуманном он её подозревает? И утешающим тоном произнесла:
- Хоть до самого вечера!
Но на лице сына отразилось ещё большее недовольство. Более того, он был явно обескуражен ее словами.
- У него же есть свой дом! - возмутилась мама. – Чего ты хочешь, я не пойму! Он вполне здоров. Выспится - и все дела!
- Мама! Ну, что ты такая! – только и смог расстроено произнести мальчик.
- Не пойму, какая такая?
- Злая!
- Ничего себе обвинение! Причем здесь злость? У нас с ним вполне конкретный уговор, как нам общаться. И он не включает в себя пребывание этого человека в моём доме. А тебе что, понравился этот дядька? И ты боишься, что больше его не увидишь? Малыш! Пробрался же он сегодня в наш дом, когда его совсем не звали!
- Ну, мама! Как же ему к нам попасть, если ты такая!
- Опять за своё. Такая! Ну и какая? Раньше, не спорю, была не очень заботливая, ты меня почти не видел и не знал. А сейчас я самая хорошая мама!
- Это ко мне ты хорошая!
- Почему только к тебе! И к другим!
- Ага, - не унимался мальчик. Судя по тону его слов, не очень-то он ей верил, - а теперь, когда ты стала хорошей… для всех, - уточнил он, - ты, конечно, его позовёшь. – воскликнул он с нарастающей обидой и сарказмом.
- Будет необходимость, может быть, и позову. А ты не кричи так громко.
- Ну, конечно, позовёшь! Раз в сто лет!
- Да нет, почаще! – мама со странной улыбкой смотрела на сына.
- Конечно!
- Ну, ты и ворчун. Не бойся за него, он покруче твоей мамы. Видал, какой фокус выкинул? Так что, пробрался раз, проберётся и ещё! – вставая со стула, она дала сыну лёгкий щелчок в нос. Тот фыркнул обиженно, но мамино
