пошевелиться.
– Сиди тихо! – с угрозой произнес Мортидо, – не твое это дело. Это миры Ахмеда и Фархада развлекаются – все как малые дети выясняют кто из них важнее.
Через минуту крики смолкли, громко хлопнула дверь, и раздались шаги бегущих людей. Ощущение тяжести прошло. Красевич с облегчением пошевелил руками.
– Что произошло?
– Да так, Ахмеда выход был, – сказал Мортидо и сладко зевнул.
Красевичу вдруг стало спокойно и легко на душе и его сильно потянуло в сон.
VII
Утром он проснулся от стука в дверь. Красевич накинул халат и поплелся к двери. Перед ним стоял сосед. Он был напуган, в глазах затаился страх.
– Борисович, мне надо с тобой поговорить.
– Проходи Миша.
Они прошли на кухню. Красевич включил чайник.
– Что случилось Миша?
– Я вчера видел демонов.
– Так, – в Карасевиче включился психиатр, – и что они делали?
– Перестань со мной как с ребенком разговаривать, я вполне серьезно говорю. Они хотели меня убить.
– Поподробнее.
– Вчера я выпивал с приятелями и в них вселились демоны. Ты бы видел их рожи!
– Чьи рожи, демонов?
– Не демонов, а приятелей! Лица их так изменились, что рожами стали, а демонов я не видел.
– Ну вот – то видел, то не видел, а как ты понял, что они хотят тебя убить?
– Да у них это на лицах, тьфу, на рожах было написано! И нашли в кого вселяться! В Гырыча, с которым я с детства дружу. Всю жизнь не разлей вода и тут такое! Но не это главное. Сегодня утром он ко мне зашел, и рассказал, что я вчера на них с ножом бросался, и он теперь ко мне больше ни на шаг не подойдет. Борисович, что делать?
– Не переживай Миша, помиритесь еще. Выпей одну таблетку сейчас и две перед сном. – Красевич протянул Мише стандарт феназепама. – И на той неделе зайди ко мне на работу. Я пока в отпуске. Сейчас извини, мне некогда.
– Это что же такое, на друга и с ножом, – сокрушался Миша, стоя на пороге, – как теперь жить то? Борисович, у тебя по случаю приправы нет, а то я суп варить собрался, а в магазин идти боюсь, вдруг не удержусь и бутылку возьму.
Иван Борисович взял пакет, подаренный узбеком, отдал соседу и тот ушел.
– С добрым утром! – приветствовал Мортидо. – А ты добрый Красевич, только добром дорожка в ад стелется.
– Что плохого в помощи людям?
– Давай, помогай, помогай…, – язвил Мортидо.
Мордидо стал раздражать Красевича. Мало того, что он выполняет все его желания, так тот еще начал потешаться над моральными устоями. Иван Борисович решил сегодня совершить благотворительную акцию, как бы Мортидо не пытался этому воспротивиться.
– Делай, что хочешь, – смилостивился Мортидо, – только трубку покури.
Иван Борисович воспринял компромисс как свою победу. Он позавтракал, выкурил подряд две трубки, так как Мортидо все не мог накуриться и о чем-то сосредоточенно думал. Затем взял пачку денег из кейса и заказал такси до детского дома, что находился возле его работы. Спускаясь по лестнице, у Красевича закружилась голова от стойкого запаха приправы, возле квартиры соседа. На воздухе головокружение прошло. В детском доме Красевич зашел к директору и предложил помощь. Директриса, полная дама с плутоватыми глазами, обрадовалась и говорила о том, что неплохо бы было, чтобы дети отдохнули на море. По ее глазам Красевич понял, что неплохо отдохнуть в первую очередь хотела она сама. Вместе с ней он съездил в ближайшее тур агентство и купил тридцать горячих путевок на Черное море. Вдобавок еще дал директрисе крупную сумму наличными, чтобы дети себе ни в чем не отказывали. Директриса от радости готова была облизать Красевича. Когда он подписывал документ о благотворительном взносе, то в графе дарителя назвался Мортидо.
– Ну, что ты, Красевич! Не люблю я всего этого, – ворчал Мортидо, хотя было видно, что ему приятно. – Может, отметим доброе дело?
– Можно и отметить, только дома.
– Годится.
Красевич вновь ощутил себя победителем. Он направился в супермаркет возле своего дома. Перед самым входом ему встретился сосед с бутылкой водки. Он шел, словно кто-то невидимый тащил его за руку. Глаза его были стеклянными, а вид выражал покорность. У Красевича возникла ассоциация с бараном, которого ведут на убой. «Миша!» – окликнул он его, но тот прошел в двух шагах мимо. «Миша человек взрослый, поэтому судьбой своей распоряжается сам», – процитировал Мортидо слова Красевича. По просьбе Мортидо Красевич купил бутылку черного рома, ананасы, черешню и дорогие сигары. «Сегодня буду капитаном, – заявил Мортидо, – черным, да, пожалуй, черным».
– А я смотрю, ты тоже артист, – говорил Красевич, сидя в кресле со стаканом в одной руке и сигарой в другой.
– Все в какой-то мере артисты, – важничал Мортидо. – Черешню ешь.
Мортидо рассказывал истории из жизни пиратов. Они были насыщены такими подробностями, будто он сам лично принимал в них участие. По мере того, как Красевич пил, Мортидо пьянел, но сам Красевич оставался трезвым. «Свистать всех наверх! – кричал Мортидо, – Пей, и дьявол доведет до конца! Йо-хо-хо, и бутылка рому! Лево руля, Красевич! По правому борту рифы!» Мортидо замолк. Красевич ощутил сильную слабость и еле добрался до дивана. Погружаясь в сон, вспомнил, что все, что рассказывал Мортидо, он когда-то уже читал в детстве. «Все тридцать не вернулись домой – они потонули в пучине морской», – прохрипел Мортидо и громко захрапел. Красевич проспал остаток дня и всю ночь.
Утром он чувствовал себя прекрасно отдохнувшим и полным сил, несмотря на сны, в которых бушевали штормы и тонули корабли. «Так нечестно, Красевич, ты пьешь, а я за тебя мучаюсь, – укорял Мортидо, – пошли на базар. Хочу сока из свежих гранатов». Спорить с плутом было бесполезно, и Красевич стал собираться.
Возле подъезда стояла Зинаида Ивановна, пенсионерка из квартиры напротив. Она смотрела вслед отъезжающей карете «Скорой помощи».
– Иван Борисович, здравствуйте. Все, допился Мишка.
– С сердцем что-то?
– Да какое там. Сегодня спускаюсь за почтой, смотрю, а у него дверь приоткрыта.
Думаю, дай посмотрю, может спьяну забыл закрыть. Зашла, а он висит.
– Как висит?
– Обыкновенно, на веревке. Я сразу скорую вызвала и участкового, а то может собутыльники его повесили, хотя вчера все тихо было.
– Что участковый?
– Все осмотрел, нашел записку: «Прости Игорь», составил протокол, я подписала, он и ушел.
У Красевича защемило в груди.
– Да не переживай ты, – включился Мортидо, – обречен он был. Цирроз его на подходе ждал.
VIII
Все дорогу до рынка Красевича терзали сомнения. Мортидо в ответ на них гундосил старушечьим голосом: «На все воля божья. Бог дал, бог взял». Чем еще больше усиливал подозрения Красевича, в особенности насчет того кто взял. Красевич, не без помощи Мортидо выбрал крупные спелые гранаты. В мясном ряду увидел, как к Ахмеду приближается Фархад.
– Ас салам алейкум Ахмед! Как торговля?
– Ва алейкум ас салам! Милостью Аллаха!
– Пойдем, поговорим.
– Пойдем Фархад, – Ахмед говорил с характерным акцентом.
Они отошли в дальний угол рынка и о чем-то непринужденно начали вести беседу. Красевич, как в прошлый раз напрягся и стал слышать их разговор.
– Твоя взяла, – на чистом русском языке сказал Ахмед.
– Твой просчет в том, что ты по себе других меряешь. Думал, что если с ножом бросится, так они его и зарежут.
– Слабы духом, они оказались. Но без моего хода, вряд ли у тебя Фархад, что вышло.
– Сейчас это ничего не меняет. Все было по-честному, ты выиграл, ты первым и ход делал.
– Надо посмотреть еще, что у тебя за кости.
– Э, нет Ахмед, – смеялся Фархад, – теперь поздно. В следующий раз будем играть твоими.
«В следующий раз!?» – Красевича бросило в жар и сразу голоса Ахмеда и Фархада пропали.
– И это бог взял Мортидо?!
– Красевич, дорогой, – умолял умирающим голосом Мортидо, – отожми сока, совсем худо мне. Я тебе потом все объясню, – тянул время он.
Сердобольный Красевич клюнул на удочку пройдохи. Соковыжималки у него не было и пришлось идти за ней в магазин. И там Мортидо проявил настойчивость.
– С ручным отжимом покупай Красевич, – нашептывал он, – только она даст настоящий нектар!
Красевич дома на кухне давил сок. В трещащих под мощным прессом гранатах, ему представлялись человеческие черепа. В темно-красном соке виделась кровь.
– Прекрасно! Восхитительно! Живительно! – приговаривал Мортидо. – Ну, давай, еще стаканчик.
Напившись, он заявил, что сегодня вечером на прогулке обо всем поговорят.
– А сейчас – сиеста. Как говорят в Испании, очень полезно для здоровья, – сказал он и мигом захрапел.
Глаза Красевича слиплись. Он поспешил к дивану.
Вечером Иван Борисович брел по безлюдной аллее, освещаемой редкими фонарями. Он потребовал от Мортидо разъяснений насчет гибели соседа.
– Что здесь непонятного? Выпил человек, нахулиганил, а потом совесть заела. Эх, Ваня нет яда опаснее, чем чувство вины.
– К этому причастны миры Фархада и Ахмеда. Это они подстроили. Они творят зло.
– Зло? – удивился Мортидо. – Зло всего лишь оценка. Вы убиваете коров, куриц, баранов – это зло? Мучаете собак, кроликов, крыс – это зло?
– Каких кроликов? – опешил Красевич.
– Подопытных.
В этот момент среди деревьев мелькнули тени и в свете фонаря появились два молодых парня. Их вид выражал явно недобрые намерения. «Добрый вечер, папаша», – произнес один с гадливой улыбкой. В его руке блеснул нож. Второй, тем делом стал заходить Красевичу за спину. В глазах у Красевича сверкнула молния, и он ощутил прилив дикой звериной силы. «На кого прешь, сявка!» – хриплым голосом крикнул он и наотмашь ударил тростью стоявшего перед ним по голове. Послышался треск, как утром, когда он давил гранаты. Из рассеченной головы потекла струйка крови по лицу неудавшегося грабителя. Красевич резко развернулся и стал с остервенением наносить удары по голове второго. Нападавшие кинулись бежать. «Накажу! Убью! Мыши серогорбые! – кричал вслед интеллигентный Иван Борисович. – Я на таких как вы, верхом срать ездил!» «Свободен, Клык», – тихо сказал Мортидо. «Рад служить», – ответил неизвестный и, в момент животная сила покинула Красевича. Ему показалось, что все произошедшее уже было, но не с ним, а в низкопробном сериале, который он когда-то давно смотрел. «Ох, Красевич и кровожадный ты, не думал…», – вздыхал Мортидо.
Было ясно, что это его проделки. Но не столько глумление Мортидо поразило Красевича, как состояние эйфории, возникшей после избиения. Ему стало страшно. «Вот, что движет маньяками садистами, – думал он – Ничего, это полезный опыт для практики».
Он понял, насколько Мортидо опасен и решил прекратить с ним разговоры. «Так зло это или не зло? – издевался Мортидо всю дорогу до дома, – Красевич, дорогой, что ты молчишь, я же тебе жизнь спас».
Уже дома, Мортидо в ответ на бойкот Красевича разразился пышным монологом.
– Я знаю, ты думаешь, что миры это зло и разрушение. Но это не так. Это всего лишь мнение, которое не является истиной в последней инстанции. Мы не разрушаем, а только освобождаем. Освобождаем от рабских привязанностей к изжившим себя принципам, теориям, доктринам и прочим зонам комфорта. Тому, кто находится в них, не надо думать, ему достаточно принять их и приятно существовать. Существовать Красевич, а не жить! Мы несем прогресс. Для того, чтобы создать что-то новое,
