Психиатр

надо освободиться от старого. Не разрушить, а освободиться и мы в этом помогаем. А разрушаете вы сами. Мы были всегда. Мы часть природы. Нас невозможно уничтожить. Мы не система. Мы структура. Нет в природе такого количества энергии, которое смогло бы разрушить нас. А если бы и было, то при этом выделилось бы энергии столько, что взорвалась вся Веселенная. Вы думаете, что сами себя освобождаете? –  Мортидо запел, –
Никто не даст нам избавленья:
Ни бог, ни царь и не герой –
Добьемся мы освобождения
Своею собственной рукой.
Но все это происходило под нашими началами! Без нас ничего бы не произошло и не происходит. Поэтому будь рад, что удостоен такой чести. Тебя ждет большой будущее!
Красевич никак не отреагировал на пафосную тираду Мортидо и лег спать.
Оставшиеся дни до окончания отпуска, Красевич продолжал игнорировать Мортидо. Тот сулил Ивану Борисовичу несметные богатства и открытие тайн мироздания взамен на продолжение диалога. Красевич не сдавался. Единственное, в чем он шел на поводу у искусителя, так это курение трубки. Жалостливый Иван Борисович не мог выдержать слезных причитаний Мортидо, чем тот и пользовался. К концу недели Красевич с удивлением обнаружил, что у него за столь короткое время отросла вполне приличная борода. Он сходил в парикмахерскую, где ее облагородили, придав форму наподобие той, с какой ходили мушкетеры времен Людвига XIII. В довершении своего нового образа, он купил очки. «Великолепно! – измывался Мортидо. – Ты просто вылитый Мазарини нашего времени! Хочешь, я тебя советником президента сделаю?»
Иван Борисович с радостью дождался дня выхода на работу. Он думал, что в рабочей обстановке будет легче переносить измывательства Мортидо.                

IX

На работе Ивана Борисовича встретили с нескрываемым интересом. И это было  не удивительно. Обычно слегка неряшливый и рассеянный, сегодня он предстал перед коллегами импозантным франтом. Он был под стать особе королевских кровей и  выделялся среди всех, как оазис в пустыне среди колючек. «Вы Иван Борисович в лотерею выиграли или наследство получили?» – допытывались коллеги, на что он неуклюже пытался шутить или уклончиво отмалчивался. Но его важный и серьезный вид, принимаемый всеми за результат невероятного везения, был обусловлен внутренним напряжением в конфронтации с Мортидо. Тот не умолкал ни на минуту.«Плюнь ты на этих жалких и завистливых неудачников, погрязших в серых буднях, – твердил он. – Бросай уже это все. Поехали на Карибы!» Когда бубнеж Мортидо становился совсем невыносимым, Иван Борисович делал променаж по длинному коридору, совместно с пациентами, для которых это было одним из развлечений в клинике. На время ему становилось легче. «Красевич, – не унимался мучитель, – ты так скоро сам с ума сойдешь! Пальмы, море, девочки! Поехали! Я тебе такие места покажу!»
  Много изменений произошло с Красевичем за последнее время: сменилась походка, он стал входить в помещение с правой ноги и выходить с левой.  А  тут еще Надежда Петровна, местный психолог, попросила зачем-то заполнить тест. На вопрос Красевича для чего, она ответила, что это новое правило –  тестировать всех, кто вернулся из отпуска. Раньше такого никогда не было. Отвечая на вопросы, Красевич  заметил, что у него изменился почерк. Из крупного овального и неразборчивого, почерк стал мелким, аккуратным и с острыми кончиками букв. «Что-то тут не так, Красевич, – вносил смуту Мортидо, – ой, что-то не так…» Ивану Борисовичу срочно потребовалось кое-что прояснить для себя. В этом мог помочь Григорьев.
        – Как вы думаете, Игорь Степанович, – осторожно начал Красевич, сидя в кабинете, – бесы могут заключать между собой пари на жизнь человека?
– Почему вы это у меня спрашиваете?
– Понимаете, один мой бывший пациент, – импровизировал Иван Борисович, – стал свидетелем заключения бесами спора, в котором ставкой выступила жизнь конкретного человека.
– И что?
– Впоследствии, этот человек погиб.
– У вашего пациента просто разыгралось воображение.
– Но человек погиб и это факт.
– Иван Борисович, у Юнга есть гипотеза о наличии в природе самостоятельных смыслов, одновременно находящихся  в психике и физическом мире. Этот феномен он назвал «синхронистичность». Скорее всего, что-то подобное и произошло с вашим пациентом.
– Вы изучали Юнга? – удивился Красевич.
– В институте нам читали лекции по истории психоанализа.
«Какой психоанализ могут преподавать в техническом вузе?» – напряженно думал Иван Борисович. Внезапно он все понял. Это была еще одна проделка Мортидо. Мортидо хотел посмотреть границы Красевича с запредельностью, но для этого ему нужно было освоить его территорию. Мортидо внедрился в его сознание, снял всю личностную информацию и перенес в Григорьева. И теперь, Иван Борисович разговаривает не с Григорьевым, а с самим собой!
В кабинет заглянула Надежда Петровна и обратилась почему-то к Григорьеву.
– Слышали, какой ужас сейчас передали? На Черном море затонул прогулочный корабль с детьми. Говорят, что капитан был пьян. Господи, что творится на белом свете!
Красевича словно током ударило. Он выскочил из кабинета.
– Иван Борисович, куда вы? – вслед крикнул Григорьев.
Красевич стоял в коридоре, ничего не видя перед собой. Его била дрожь.
– Ты не мир Мортидо, ты дьявол! – кричал он своему мысленному собеседнику.
– Говорил я тебе Красевич, куда добром дорожка стелется.
– Это ты все сделал!
– Нет, это ты Красевич их убил! Никто не заставлял тебя добрые дела делать!
– Я не виноват!
– Виновен! Виновен! Виновен! – громыхал Мордидо.
Иван Борисович почувствовал, как кто-то его качает за плечо. Голос Мортдидо пропал, и пелена спала с глаз. Перед ним стоял улыбающийся Григорьев в белом халате.
– Иван Борисович, пора на укол.
  Красевич поплелся в процедурный кабинет.
  Иван Борисович Красевич, в прошлом психиатр, уже второй год находился на лечении с диагнозом шизофрения. Болезнь началась после того, как один из его пациентов, которого по неосторожности он выписал раньше времени, покончил жизнь самоубийством. Сильное чувство вины за гибель больного явилось толчком к болезни. В своем больном воображении, Красевич менялся местами со своим лечащим врачом, видел в нем того самого пациента и продолжал его лечить.