материальные желания, не сводящиеся к удовлетворению фи-зиологических наклонностей: под ними понимаются также и по-требности в самоутверждении, самореализации, любви. Наш ум постоянно мечется в поисках путей удовлетворения этих потреб-ностей. Мы напоминаем себе, что должны сделать то-то и то-то, оправдываем необходимость постоянного стресса, жертвуем сначала минутами, а потом годами ради иллюзор-ных целей. Эта мелочность затуманивает наш рассудок, дела-ет нас рабами вещей. Если же мы их рабы, то они – наши враги. Отсюда становится невозможной гармония с внешним миром. Однако именно эта гармония – залог счастья.
Добавим, что "духовные страсти" также суть "страсти", и гиперболизированное желание превзойти зависимость от ма-териальных мелочей также может навредить нам. Духовная попытка превзойти себя свидетельствует о том, что мы находим-ся в конфликте с самим собой, тогда как гармония достигается не конфликтом, а принятием (т.н. "недеянием", см. текст №2). "Чу-десную тайну Дао" можно постичь только выбрав срединный путь.
(Отметим также смысл, который вкладывает в комменти-руемую фразу переводчик Р. Хенрикс: "Те, кто постоянно име-ет желания, тем самым будут видеть лишь то, что хотят видеть".)
4. Важно отметить, что для обозначения слова "имя" в комментируемом тексте в оригинале используется иероглиф "мин", который можно перевести и как "слово", "словесный об-лик", "мыслимая форма", и как "слава", "почесть", "титул". Если мы говорим об "имени" как о словесной форме, то отмечаем, что словами не выразить истину. Но можно говорить об "имени" и как о почести. В этом смысле мы отмечаем, что любые почести непостоянны, и мы не должны стремиться во что бы то ни стало обрести их; иными словами, мы должны стать свободными от страстей. Об обоих этих вариантах толкования уже сказано выше, и оба они сводятся к необходимости осознания единства всего сущего.
5. "Оба они одного и того же происхождения, но с раз-ными названиями. Вместе они называются глубочайшими". Только что нам стало более-менее ясно, что мы должны освобо-ждаться от желаний, связанных с осознанием нами самих себя в качестве индивидуального "Я". Однако тут же столкнулись с фра-зой иного содержания. Она гласит, что отказ от всяческих стрем-лений и его противоположность – суть одно и то же.
Здесь нужно выделить два аспекта. Первый заключается в том, что нам не следует кидаться из крайности материального в крайность духовного. Аскетизм, в частности, чреват бесконеч-ными угрызениями совести, потерей интереса к жизни и воз-растанием подсознательной злобы. И причина этого достаточно очевидна для любого религиозного наставника. Ицхак Меир Аль-тер, например, писал: "Кто постоянно говорит и рассуждает о со-деянном им зле, не перестает думать о совершенной подлости, тот погружен в то, о чем он думает, полностью поглощен этим, и, таким образом, он пребывает в подлости… его дух огрубел, серд-це покрылось плесенью, и к тому же он впал в уныние". Таким образом, аскетизм также может препятствовать человеческой свободе (в данном случае: своде выбора между добром и злом). Между тем, именно в свободе и заключается "срединный путь" Дао.
И здесь мы имеем дело со вторым аспектом рассматри-ваемой фразы. Освобождение от страстей (как следует уже из самого этого слова) необходимо для обретения свободы, но вовсе не подразумевает их умерщвления. Отождествляя себя с миром, мы служим ему, служим всем людям, однако сохраняем и представление о собственном "Я", собственных желаниях и мыслях (наряду с осознанием их в некотором смысле иллюзор-ность!). Как совместить это?
Ключом к пониманию данной концепции является прин-цип максимального осознания себя и собственной жизни. Ины-ми словами, нам нужно постараться тотально присутствовать в настоящем моменте. Прошлое и будущее – это иллюзия, в дей-ствительности существует лишь настоящее. Зачастую мы несво-бодны в своих поступках, потому что на нас давит предшест-вующий опыт, бессознательный страх повторения ошибок, чреватых несчастьями в будущем. Так прошлое и будущее ско-вывают нас. Но если мы действительно погрузимся в настоящий момент, всецело осознавая его и забыв на миг о том, кто мы есть, что мы пережили и что может случиться с нами в будущем, то наши действия получат определенную свободу(2) . В этом со-стоянии мы способны служить и помогать людям, ни от чего не отрекаясь, ибо вне времени концепция отречения просто теряет смысл! Поступки обретают спонтанность и непринужденность. В такой естественности, которая в различных случаях может вы-ражаться как в потреблении, так и в воздержании, и состоит сре-динный путь Дао.
Таким образом, крайний аскетизм так же далек от Дао, как непрестанное потворство сиюминутным прихотям. Здесь не-обходимо найти "золотую середину". Вот почему сказано: "[пере-ход] от одного глубочайшего к другому - дверь ко всему чудес-ному". В переводе А. Кувшинова эта фраза звучит так: "Видеть в чудесном чудесное — вот ключ ко всем тайнам мира". Иными словами, здесь говорится о том, что гармония достигается осо-бым состоянием сознания ("видения"), освобождающим от стра-стей, но не умерщвляющим их. Это состояние можно назвать со-стоянием тотальной осознанности, в которой-то мир и пред-стает чудесным, а жизнь – прекрасной. Почему так происходит? Потому что именно будучи сознательным, человек освобожда-ется от страстей, предрассудков и комплексов, и снова при-надлежит самому себе. Обретенная свобода дарует ему ра-дость; открывается "чудо жизни". По этому поводу ещё гово-рят, что у радости как таковой нет причины, причины есть только у подавленности, и заключаются они в несвободе и неосознанно-сти (не-принадлежности самому себе). Итак, если мы ограничи-ваем себя в еде, сексе, общении, то должны ясно осознавать, для чего мы это делаем. Истинные причины аскетизма должны быть постигнуты нами "всем существом" (осознанны). Тогда и только тогда самоограничение будет полезным, в противном случае оно – лишь паническое бегство от реальности.
6. Скажем и о том, что в переводе А. Кувшинова слово "страсти" заменено словом "стремления", что также открывает новые просторы для толкования. Духовные ли, материальные – стремления остаются стремлениями, они беспрестанно занимают наш ум, и мы не замечаем, как мельчаем в потоке серых будней. И те и другие стремления – следствия зависимостей, которые также можно подразделить на два вида. Одни зависимости ис-ходят из потребностей материальных, будь это желание на-сытить желудок или почувствовать собственную значимость. Другие зависимости проистекают от словечка "должен" в на-шей голове ("мой ребенок должен поступить в институт", "я должен успеть все, что запланировал"), которое рождает бес-покойное состояние ума. Они могут считаться духовными, одна-ко это не означает их полезности. Часто это слово "должен" слу-жит добру службу материальным стремлениям, все больше заго-няя нас в сансару. Животное или маленький ребенок, увидев ла-комство и не имея возможности его получить, быстро забудут о нем, и только взрослый человек способен зациклиться на мысли "о, я должен это заполучить!", и стать одержимым. Итак, мы должны избавиться от всякой зависимости. "Свобода от стрем-лений" (см. п.3) есть "бытие в настоящем моменте" (см. п.4), как у животных или маленьких детей. Будучи свободными, мы не перестаем жить, творить и наслаждаться, однако больше не строим планов своей жизни, поскольку невозможно построить план одного лишь настоящего мгновения: так мы становимся "свободными от стремлений".
В этом контексте комментируемая выше фраза "Оба они одного и того же происхождения, но с разными названиями, вместе они называются глубочайшими" должна относится не к "имеющему страсти" и "свободному от страстей", а к "безымян-ному" (духовному) и "имеющему имя" (материальному). "[Пере-ход] от одного глубочайшего к другому - дверь ко всему чудес-ному" означает, что чудо жизни открывается тому, кто может моментально уловить необходимость перехода от духовного к материальному и наоборот. Духовное и материальное едины, и в этом – одно из центральных положений "Дао дэ цзин". В Бхага-вадгите также говорится: "Подобно тому, как пламя светильника горит ровно в тихом месте, йог, обуздавший ум, всегда остается спокоен, устремив внутренний взор на свое истинное "Я"". Это истинное "Я" и есть единая, подлинно (!) духовная сущность, по-знав которую, человек обретает спокойствие и перестает стре-миться не только "сделать карьеру" или "купить престижный ав-томобиль", но и также "попасть в рай", "справиться со своей гре-ховностью" и пр.
7. Отметим, что в переводе Юй Кана вообще отсутствует слово "страсти". Фраза "кто свободен от страстей, видит его [Дао чудесную тайну], а кто имеет страсти, видит его только в конечной форме" выглядит в этом переводе так: "постоянного Небытия жаждая — созерцаю Ее [матери всех вещей] Сокро-венное, Бытия постоянного жаждая — созерцаю Ее формы". Таким образом, про Небытие и Бытие (нематериальное первона-чало мира и материю) можно сказать: "Оба они одного и того же происхождения, но с разными названиями. Вместе они назы-ваются глубочайшими". Тем самым снова подчеркивается един-ство духовного и материального, недопустимость бесповоротно-го отказа от одного из них в пользу другого.
2.
Когда все в Поднебесной узнают, что прекрасное являет-ся прекрасным, появляется и безобразное. Когда все узнают, что добро является добром, возникает и зло. Поэтому бытие и небытие порождают друг друга, трудное и легкое создают друг друга, длинное и короткое взаимно оформляются, высокое и низкое взаимно определяются, звуки, сливаясь, приходят в гармонию, предыдущее и последующее следуют друг за дру-гом. Поэтому совершенномудрый, совершая дела, предпочита-ет недеяние; осуществляя учение, не прибегает к словам; вызы-вая изменения вещей, [он] не осуществляет их сам; создавая, не обладает [тем, что создано]; приводя в движение, не прила-гает к этому усилий; успешно завершая [что-либо], не гордится. Поскольку не гордится, его заслуги не могут быть отброшены.
Комментарий:
1. В первой части данного текста говорится о единстве противоположных начал. Человек должен понять, что все, в сущности, едино, поэтому не нужно ни к чему стремиться, но и отвергать что-либо тоже не стоит. В чем практическая польза такого понимания? Наиболее ярко ее отражает фраза "Ко-гда все узнают, что добро является добром, возникает и зло". Дело в том, что добра и зла как таковых не существует. Ни одно явление или событие не является ни добрым ни злым само по себе, все дело лишь в нашем отношении к ним. Само это разли-чение появляется вместе с субъектом, который исходя из своих интересов, либо из интересов других субъектов, начинает делить вещи на хорошие и плохие. Но именно поэтому такое деление оказывается субъективным, то есть условным и несовершенным, и в некотором смысле ошибочным. Итак, любое
