Да пошли вы все!..

совсем ошалел от такого явного флирта. Ему пришлось не только отпугивать яростным лаем настырного громилу, хватая его сзади за лодыжки, поскольку выше достать не мог, но и оттирать корпусом неверную красавицу, втискиваясь между ними с опасностью для себя и помня только о священном самцовом долге, заповеданном природой.
«Мне тоже надо было оттереть Элеонору от банкира», - некстати подумал Иван Ильич, - «а я расквасился в обиде на обоих и уступил. Пёс умрёт за свою самку, даже слону не уступит моську без крови, а разумный человек сто раз подумает: а стоит ли, может, пожертвовать ею ради себя дорогого? Разум, к сожалению, дан нам для подлостей».
- Юля! Иди сюда! – громко позвала Вера Васильевна, и та, устав от грубых ухаживаний, с испуганным визгом подбежала к хозяйке.
Распалившийся кобель, естественно, ринулся за ней, чуть не уткнувшись поганой мордой в ноги людей.
- Не смей! – заорал опомнившийся разумный мужчина. – Не смей! – кричал он под неутихающий истошный лай Дарьки, спрятавшегося за его ногами. – Не смей!
Овчарка подняла недоумённый взгляд на человека и оскалила жуткую пасть с вываленным языком, с которого стекала тягучая слюна, и прикидывала, наверное, за что бы его схватить.
- Не смей! – храбро орал Иван Ильич и даже шагнул вперёд.
- Фу! – твёрдо и строго произнесла Вера Васильевна, встав рядом. – Фу! – повторила ещё раз, и обученная умная собака перевела взгляд на неё, соображая: выполнять ли ей чужую команду или пора вцепиться в одного из двуногих.
Но тут, наконец, подбежал парень и, схватив пса за ошейник, оттащил в сторону. Подобрав волочившийся поводок, он, не извинившись, весь красный от стыда, потянул упирающуюся зверюгу дальше по тропе, а та долго ещё шла, повернув голову назад и тоскливым взглядом прощаясь с понравившейся дюймовочкой.
- Никогда не впадайте в панику при встрече с чужой и опасной собакой, - наставительно произнесла Вера Васильевна, глядя удаляющимся вслед. – Собаки чувствуют неуверенность человека, и тогда он для них становится тоже опасным, непредсказуемым.
Ученик посмотрел на неё с негодованием.
- А я и не впадал! – «Вот женщины!» - подумал с обидой. – «Так и норовят оставить последнее слово за собой! Нападение зверя предотвратил он, и никто его в противном не переубедит! А она лишилась балла! Думает, зафукала! Как бы не так!» - В таких ситуациях главное – неподвижность, - выдал и ей урок, забыв, что орал как укушенный и совсем забыл о соседке. – Даже медведь не трогает неподвижных, - вспомнил литературное правило.
- Вы встречались с медведем? – заинтересованно спросила она, повернув к нему голову. Он многозначительно промолчал, а Вера Васильевна тактично перевела разговор на более приятную тему: - Как ваша семья встретила нового члена?
- А никак! – успокоил он её. – Мы с Сударем – закоренелые холостяки.
Любопытная спутница слегка улыбнулась, бросив на него мимолётный иронический взгляд, и он понял, что она по-женски догадалась, что холостяки они, хоть и закоренелые, но совсем недавние.
- Вам придётся согласовывать с Дру… то есть, с Сударем каждое изменение вашего семейного статуса, - опять принялась запугивать молодого собаковода.
- Что вы имеете в виду? – легко сообразил он, на что она намекает. – Мы не собираемся менять свой статус и делиться с кем-то своей судьбой.
Она засмеялась.
- И напрасно! Очевидно, вас эгоистически не трогает плачевное состояние нашей демографии.
- Не трогает, - согласился Иван Ильич. – А вас? – попытался перевести приятную беседу с себя на неё.
Но он плохо знал женщин. Вера Васильевна легко уклонилась от личной разборки, переключившись на общую тему.
- Трогает. Я считаю, что каждый должен, даже обязан иметь в жизни два-три, а то и четыре брака…
- И от каждого, - продолжил он, - по два-три, а то и четыре отпрыска. А кто их кормить-одевать будет, кто воспитывать?
Она улыбнулась.
- Нет проблем: они надуманы эгоистами и лодырями, которым будущее цивилизации безразлично. – «Булыжник в мой неогороженный огород», - подумал Иван Ильич. – Воспитанием, естественно, должно заниматься государство – ему нужны толковые интеллектуальные работники. Нельзя это сверхважное мероприятие доверять сверхзанятым собой и работой затурканным родителям. Для чего тогда существуют многочисленные дошкольные учреждения, школы разного качества, в том числе и спортивные, музыкальные, театральные и ещё всякие. А потом – колледжи, училища, институты, тусовки разного рода и уйма средств массового оболванивания. Надо только построже с них спрашивать за конечный стандарт. И хотят родители или не хотят, а вырастут их чада вопреки их воспитательным усилиям, прилагаемым, как правило, от случая к случаю. Как вы думаете?
- Двумя руками «за», - с энтузиазмом присоединился закоренелый холостяк к многобрачию без родительских обязанностей, вспомнив про испорченную маминым воспитанием единственную дочь, на которую у него не было лишнего свободного времени.
Вдохновлённая поддержкой Вера Васильевна продолжала:
- Таким реальным способом мы резко изменим демографическую обстановку в стране в лучшую сторону.
- Несомненно, - подтвердил сторонник кардинальных решений. – А как быть с кормёжкой и одеждой? – спросил, надеясь на рациональное решение и этого труднейшего семейного вопроса. И не ошибся.
- Я думаю, что пора нам переходить на всех формах обучения к интернатскому содержанию, а, следовательно, и к повсеместному наробразовскому общепиту через соответствующий государственный налог.
- То есть, - заволновался малодетный, - я обязан буду кормить чужих детей?
- А вы не отставайте от других, - посоветовала реформаторша, и оба рассмеялись, довольные решением неразрешимой проблемы.
- Боюсь, однако, что могут возникнуть нешуточные трения с ВТО, - всё ещё сопротивлялся он, сдаваясь.
- Это ещё почему? – возмутилась она.
- А куда они будут сплавлять искусственную жратву со вкусовыми и цветовыми химическими добавками в броских коробочках и пакетах, которые так любят наши беспризорные дети? Продают-то втридорога! Обманные миллионы долларов липнут и к их карманам и к карманам наших чинуш, радеющих за народ.
- Вот что, - остановилась Вера Васильевна на выходе из леска. – Давайте обсудим это препятствие завтра. Приходите к семи, - и чуть помедлив, добавила, - если захотите, конечно. А теперь нам с Юлей пора, у нас, к сожалению, нет консенсуса со свободным временем. До свидания! – и она свернула влево, на еле заметное ответвление от тропы.
- До свидания, - запоздало попрощался Иван Ильич вслед, твёрдо решив: «не приду!» и свернул с тропы на правое ответвление. Дарька безропотно последовал за ним, и стало понятно, что собаки тоже привыкли здесь прощаться.
Марья Ивановна, похоже, опять караулила его за дверью. Как ни старался он тихо пробраться на площадку и беззвучно вставить ключ в замок, чтобы не побеспокоить беднягу, она тут же вышла, и по скорбному виду было понятно, что алкаша нет.
- Не пришёл? – спросил Иван Ильич в мизерной надежде, что явился.
Впервые очень захотелось, чтобы беспокойный сосед вернулся, и обеспокоенный сосед готов был даже дать пропавшему на бутылку. Но преданная жена отрицательно покачала головой, а в потускневших, всегда улыбчивых, глазах читалось: «Ну, сделайте что-нибудь, ради бога!» В нём всё встало дыбом: «Почему я? Почему все всегда лезут ко мне?» Но возмущался и сопротивлялся зря, потому что это его судьба – помогать всем. Почему-то все всегда понимали: этот поможет, этот не откажет. Вдруг мелькнула спасительная мысль:
- Марья Ивановна! Вы же знаете, где обитает наш участковый, не раз бывали по делам мужа. Сходите к нему, он всё сделает как надо, это его прямая обязанность.
Иван Ильич открыл, наконец, свою дверь, пропустил Дарьку и прежде, чем спасительно скрыться за ней, ещё подсказал:
- Не забудьте взять паспорта.
Задавливая постыдное состояние, он оправдывал себя тем, что теперь не один, и должен, в первую очередь заботиться о малыше. Да, честно говоря, и о себе тоже – надоело быть скорой помощью для всех.
- У-уф! – шумно выдохнул и прошёл на кухню.
День, теряя краски, давно уже клонился к сумеречному вечеру, и пора кормить уставшего питомца, а не разыскивать пьянчугу. Дарька, намекая, уже занял выжидательную позицию на пороге.
- Чего бы ты поел? – спросил кормилец.
Подопечный постучал обрубком по полу, давая понять, что согласен на всё, лишь бы побольше. Иван Ильич не был рабом желудка, Элеонора приучила к спартанской кухне, в которой главными были натуральные белковые продукты и, в первую очередь, мясо без всяких портящих разносолов. Поэтому сейчас они ели: один - мясо с гречкой, другой – гречку с мясом. Насытившись, кто от пуза, кто от мощей, прилегли на диван, собираясь поразмыслить о прошедшем дне и прикинуть планы на будущий, но им помешали: противно завыла сигнальная гаишная сирена мобильника. «Элеонора!» - подумал Иван Ильич и не ошибся.
- Ты дал ей деньги? – спросила без всяких вежливых вступлений.
- Дал, - сознался, шумно вздохнув.
- Мы же договорились! – повысила она голос.
- Я вынужден был денонсировать договор в связи с возникшими форс-мажорными обстоятельствами.
- Объясни!
- Не могу: у нас есть договорённость о неразглашении договоров.
- Идиот… - оставила женщина последнее слово за собой.
«И она права», - оправдал бывшую жену бывший муж, - «но идиотом я стал, когда вышел за неё замуж». Небольшая телефонная встряска отбила, однако, охоту к отдыху, а удачная перепалка даже подвигла к подвигам.
- Дарька! – весело обратился он к товарищу. – Неделя кончилась, а мы с тобой немытые. Не заняться ли нам этим грязным делом? – Но Сударь, уткнувшись мордой в ложбину между спинкой и ложем дивана, никак не реагировал на чистое предложение. – Вот те на! – с укоризной попенял притворщику Иван Ильич. – Задремал, что ли? – Пёс не шевелился. – Да на тебе грязи полбазара! – стыдил чистоплюй. – А ты об меня трёшься!
Он легонько перевернул малыша, и тот, согнув передние лапки и широко расставив вытянутые задние, лежал на спине с закрытыми глазами, отвернув голову. Ему сегодня больше ничего не хотелось, только бы заснуть, желательно в тепле и тишине, и ещё более желательно под боком у хозяина или, в крайнем случае, у спинки дивана.
- Ничего не выйдет! – настаивал жестокий хозяин. – Просыпайся, а я пойду готовить ванну.
Готовить-то, собственно говоря, было нечего, кроме двух махровых полотенец, оказавшихся, к счастью, чистыми, для обтирки вымытого. Налив тёплой воды в ванну так, чтобы покрывала собачьи лапы, он развёл в ней малую толику шампуня и пошёл за клиентом. Тот, не теряя времени зря, снова уткнулся в спинку дивана в тщетной надежде, что его не заметят или пожалеют и не станут тревожить. Не пожалели. Иван Ильич осторожно подхватил расслабленное тельце широкими мягкими ладонями. Дарька приоткрыл мутные полусонные глаза и безропотно отдался во власть водного экзекутора. Окончательно проснувшись в ванной, он стоически стоял в тёплой воде, очевидно, знакомый с неприятной процедурой.
- Вот молодец! – успокаивающе нахваливал банщик, осторожно обливая пёсика с ладоней и ещё осторожнее растирая-разминая шерсть, чтобы шампунь добрался до кожи. – Вот умница! – Переполненный нежностью Иван Ильич почти