Эдуард Бернгард
СФЕРА ЛЮЦИФЕРА
Транс-Миссия убеждённого мета-Сизифа
Завораживающая обречённость всё ещё живущих, магическое очарование преходящести и вместе с тем триумфальная запечатлённость состоявшейся и, таким образом, вечно длящейся жизни - вот основной импульс этой странной и загадочной книги, которую мы попытаемся здесь рассмотреть. Уверен, вовсе не случайно попалось мне в руки сие раритетное издание. Не постесняюсь назвать череду обстоятельств, приведших данную книгу в мои трепетные пальцы, Провидением. Экземпляр, которым я располагаю, уникален. Для любого настоящего библиофила обладание этой книгой стало бы сенсацией. Автор её практически неизвестен, что, в общем, является достойной участью подлинной личности в анималическом мире так называемых людей.
Итак, автор и его творение: обитающий ныне в Германии российский немец Эвальд Рандберг, «Петля тропы. Опыты Сизифа» - книга, выпущенная не так давно весьма второстепенным издательством «Mystery», специализирующимся в области фантастической и детективной литературы, большей частью тривиального характера. Но в данном случае издательство не только поднялось над своим масс-попным кредо, но и даже в какой-то мере - быть может, впервые - нашло определённое созвучие своему броско-напыщенному наименованию. Правда, из туманного предисловия можно заключить или хотя бы предположить, что автор сам оплатил издание своей книги, но сие обстоятельство пусть не занимает наше с вами воображение, ибо продукт перед нами таков, что оправдывает самим фактом своего существования любой способ своего возникновения. Хотя кому-то наверняка покажется, что книга эта не заслуживает столь лестных отзывов. Но даже если данное произведение является неудачей, то следует назвать его удивительной неудачей, в равной мере достойной досады и восхищения. Впрочем, как сказать. Вышеизлитый пафос можете считать напрасным и неуместным. Ах, и ещё надо бы, пожалуй, упомянуть о таком сущем пустяке, как тираж данного издания - 3 экземпляра. Три. Один из них, как вы уже знаете, - у меня. Небывалый раритет.
Предлагаемая читателю свободно-художественная рецензия (хм... а что это такое?) ставит своей задачей по возможности подробнее охватить и как можно детальнее разобрать данное необычное сочинение.
Что же является основной темой этого изыскания? Основной темой этого изыскания является ВСЁ. То есть как это ВСЁ? - удивится читатель. А так - ВСЁ и всё тут. (Обо всём - значит, ни о чём! - раздаются ехидные возгласы.) Автор посвятил свою книгу всему на свете и всему свету. Конечно, при таком подходе никак нельзя обойти проблему бога. Автор и не обходит. Более того, в подзаголовке нам дан ориентир - «теософические вольности», что уже как-то настраивает на некий занимательный лад. Но - осторожно, читатель! - в этой кажущейся занимательности присутствует колоссальная доля серьёзности, более того - книга по сути чрезвычайно далека от какой-либо комичности и ставит отнюдь не поверхностные, а глобальные, фундаментальные, трудные, больные, отчаянные вопросы, преподносит извечные проблемы в таком поразительном ракурсе, что мурашки, несущиеся от встающих дыбом волос, лихорадочно пробегают ознобом по коже разгорячённого тела, вызывая учащённое дыхание, гулкое сердцебиение и горькое мироотвращение.
Пожалуй, некое новаторство заключено в самом методе освещения проблем, который использует Эвальд Рандберг в своей полемике. А полемизирует он со всем на свете: с устоявшимися стереотипами, разными типами авторов и удручающими устоями. Сам же новаторский принцип состоит в следующем: Рандберг придирается к любой фразе любого сочинения любого автора и самым неожиданным образом выставляет её в самом что ни на есть разоблачённом виде, ДЕМОНстрируя или деМОНСТРируя её нелепую несостоятельность и пошлую фальшь. Это, однако, вовсе не означает, что он цепляется к каждой фразе каждого сочинения каждого автора, нет! Мы ведь сказали, что он может докопаться до любой фразы любого сочинения любого автора, а какой именно любой, это уж он решает сам. Любая - понятие расплывчатое. И в этом значении любая не соответствует каждой, а выражает любую в смысле какую угодно.
В первых же главах своего творения Рандберг сразу берёт быка за рога, то есть берётся за бога и богоносцев. Он обращает внимание читателя на такие, казалось бы, очевидные моменты, которые многими веками никому не были очевидны, точнее - не были очевидны кому бы то ни было, а ещё точнее - были очевидны никому. Он задаётся «наивным» вопросом, отчего же, например, маститые теологи и схоласты-догматики не заметили такой вопиющей до скандальности несуразности, что грешников наказывает не кто иной как дьявол со своими чертями, а вовсе не «противоположная» инстанция в лице святого Господа? Как же так, «простодушно» вопрошает Рандберг, ведь грешники провинились именно перед Господом, а карает их лютый враг Господа - Сатана! Что же получается - грешники заодно с дьяволом, а он их, своих сподвижников и единомышленников, в пекло?! Ну уж нет, не такой же он идиот! Если ты прогневил Господа, то Сатана тебя возблагодарит и вознаградит! Так что пусть церковная бестолочь поднатужится придумать нечто поизощрённее. Впрочем, не нужно - и так сойдёт.
Далее, Рандберг интересуется, почему всё время откладывается Судный День... Сколько можно ждать, недоумевает автор, скольким ещё поколениям надлежит готовиться к сему торжественному Процессу? И ещё, присовокупляет зануда-скептик, КАК Он будет нас судить?! Ведь это невозможно себе представить! А почему невозможно? Да уж сколько миллиардов померло, и как их всех за раз, одним махом, судить?! Нет, возражает автор самому себе, судят уже давно. Каждый, как помрёт, так тут же на Суд Божий. Ага! - возражает автор возражающему. - Тогда как вам понравится такая вот провокация: каждый день на земном шаре умирают сотни тысяч, если не миллионы, и теперь подсчитайте, пожалуйста, в какие микродоли от миллисекунды следует уложиться Господу, чтобы каждый божий день выносить вердикт каждому из новоприбывших на процесс!.. Мрачнеют лики схоластов. Да ладно тебе, отнекиваются они, Господь уж знает, как именно Он судит - Он, может быть, за одну секунду миллионы осудит, и каждому по делам его. Вот... За одну секунду миллионы? Гм, вообще-то есть такие компьютеры, которые, пожалуй, смогут. А у Господа компьютеры наверняка самые крутые, блин.
А какие размеры у Господа? - ставит совсем нежданный вопрос назойливый еретик. Да при чём тут размеры?! Нет, ну всё-таки, какие габариты у него, как вы думаете? Да уж большие габариты! Метра два ростом? Да ну, ты чё, побольше! Метров шесть, да? Ещё больше! А-а, так он, наверное, как Кинг-Конг, и мы у него на ладони уместимся? Да ну, при чём тут Кинг-Конг! Он побольше Кинг-Конга будет! Ого! Значит, мы на ногте его мизинца поместимся, и он нас как пыль сдуть может? Да ну, ему и сдувать тебя не надо - он тебя и не заметит, ты как микроб по сравнению с ним, бацилла, бактерия ничтожная... Ах, так! Но тогда с какой стати Господу с нами возиться?! Какое ему вообще дело до бактерий?..
Ничего не скажешь, нахальный скептик. Так и этого ему ещё мало. Он «невинно» любопытствует, совершал ли бог половые акты в тот судьбоносный период, когда принял человеческий облик и подрабатывал Плотником? Какая дерзость! Бог не мог совершать половых актов. Почему не мог? Потому что бог! Но ведь у него имелись мужские половые органы в бытность его сыном человеческим и Плотником... Хм. Вероятно, имелись. Ну и... Что, ну и?.. Стало быть, он сношался! Нет, не сношался. Зачем же ему тогда половые органы? Просто так. Как - просто так? декоративный атрибут, что ли? Нет, он просто не хотел. Не хотел? или не мог? Да, не мог. Он был импо...э-э.
Кощунство автора усугубляется кошмарным вопросом, какал ли бог в то время, как был человеком и Плотником. Эй, ты что себе позволяешь! Бог не мог какать! То есть как не мог какать?! А так - не мог! А у него что, запор был? При чём тут запор - он не мог какать, потому что бог! Ну так он же был человеком и Плотником! Всё равно не мог, потому что бог! а бог не какает! слышишь?! Бог - не какает!!! Так он же кушал! Ну и что? Как что - кушал и не какал? Да, вот именно, кушал, но не какал!.. Жаль. А чего жаль? Жаль, что не какал. А почему жаль? А потому, что если бы он какал, мы могли бы находить окаменевшее Святое Дерьмо и использовать его как Реликвию для Религии!
Трудно вообразить, но автор заходит ещё дальше. Он заявляет, что если бог, как утверждает библия, создал нас по образу и подобию своему, то сразу как-то невольно вспоминается Чарльз Дарвин. И возникает просто потрясающая ситуация: совместив основополагающие учения, библию и дарвинизм, приходишь к выводу, что бог - обезьяна. Ибо, в отличие от человека, проделавшего некоторую, простите за преувеличение, эволюцию от обезьяны к своему нынешнему человекообразному состоянию, бог не претерпел, в силу своего абсолютного совершенства, никаких преобразований, стало быть, остался обезьяной. Это означает ни больше ни меньше как то, что религиозное сознание поклоняется обезьяне. «От божества до убожества - одна буква.» - резюмирует Рандберг.
Вы, наверное, подумаете, что на этом этапе исследования заметны элементы занятности, граничащей с балаганностью, но ничего особенно необычного пока не обнаружилось. Не спешите - изощрённый автор сознательно применяет балаган для обострённого и неожиданного (как и многое в жизни) контраста с последующей частью, выдержанной на удивление в строгих тонах. Свидетельствую, ничего подобного я ещё не встречал. И вы тоже. Такого приёма во всей предшествовавшей литературе СС и СС (Советского Союза и Солнечной Системы) ещё не было.
Этот сменяющий предыдущее лёгкое звучание раздел гармонически насыщенной и сложно контрапунктирующей музыки посвящён своеобразному анализу выбранных фрагментов из произведений более или менее известных авторов, ни с одним из которых Эвальд Рандберг лично не знаком, хотя кто его знает. Надо его спросить.
Не совсем просто проследить принцип, по которому Рандберг выстраивает разбираемые им вещи ведущих слововещателей. Но этот принцип, несомненно, существует. Иной раз доставляет подлинное удовольствие обнаружить тонко замаскированную корреляцию между весьма отдалёнными, казалось бы, аспектами пёстрого спектра авторов и текстов. Но обнаружить вам придётся её самим, ибо пускаться в подробности не входит в наши и без того серьёзные намерения. Здесь мы лишь обозначаем и упоминаем. Основные. Вехи.
Прежде чем приступить к распеканию или поддержанию ужасно крупных литературных авторитетов (о чём мы принципиально умолчим), Рандберг обращается к самому понятию ЛИТЕРАТУРА. И предлагает нам милую, хотя и несколько нарочитую, притянутую за розовые ушки, расшифровку аббревиатуры:
ЛИца, ТЕксты, РАбоТУ, которую любишь, РАдость.
Что ж, некоторая позиция автора в некоторой мере отражена в данной аббревиатуре литературы.
ЛИца (и ЛИчности) писателей, их ТЕксты, делать только эту РАбоТУ (ТУ, которую любишь!) - доставляет тебе РАдость. Пусть. ЛИ-ТЕ-РА-ТУ-РА!!!
Оттолкнёмся от сего симпатичного введения и отправимся в путь по лабиринтам словесности.
Первым лабиринтом у Рандберга
