его распятия ему дали питьё со снадобьем, которое вводит человека в состояние летаргии, кажущейся бездыханности. Кто и зачем дал ему выпить это снадобье, останется предметом догадок. Очевидцы запечатлели в летописях такое сведение: один из участвовавших в казни римских солдат напоил Христа насаженной на пику губкой, которую он смачивал в ведёрке и протягивал распятому. Но по чьей просьбе или чьему приказу он делал это? И кто приготовил питьё? Вероятно, тайные друзья среди власть имущих. Так и напрашивается сказать - Пилат. Но сие нам не ведомо. Через какое-то время, как сказано, палаческая медкомиссия установила, что распятый мёртв (якобы). Они оставили висеть бесконтрольное тело на кресте... Как именно Христос высвободился, опять же неизвестно. Сам он вряд ли бы сумел. Скорее всего, ему помогли, причём именно те, кто приготовил снадобье и ввёл в заблуждение чекистских докторов той доинквизиторской, предсталинской эпохи, столь же мрачной, как и последующие, невзирая на чьи-то старания...
И что же потом, в согласии с этой версией? Христос, как иные сказали бы ныне, бежал в эмиграцию. То есть он ушёл в другие края. Его следы весьма отчётливо и достоверно обнаруживаются в Персии, Афганистане и, наконец, в Индии, а именно - в Кашмире. В этом неспокойном регионе Индии, раздираемом сегодня между мусульманами и индуистами, возможно, покоится тело того, кто невольно стал не просто основоположником, но богом христианства. Поразительны некоторые факты: пришелец из Иудеи не только назвал себя «тем самым» именем, но и рассказывал тамошним жителям такие вещи, которые мог знать и понимать только он, Христос. Он успешно врачевал в тех краях и снискал себе редкое признание и почитание. Сохранилась действительно древняя реликвия, с отпечатками ступней пришельца, на которых запечатлелись следы шрамов от гвоздей на распятии, причём неравномерные, несимметричные, но совпадающие друг с другом при наложении одного отпечатка на другой (одной ступни на другую) - как и при распятии.
Вот такая история. Это, повторю, всего лишь версия, но, следует заметить, пока что самая интересная из всех, которые довелось мне слышать на сей счёт.»
Что нам сказать по поводу данного фрагмента из книги Эвальда Рандберга? Во-первых, почти исчез ироничный, подчас глумливый, тон (мы ведь предупреждали, что речь пойдёт почти серьёзная). Во-вторых, явственно желание автора найти для себя подлинный духовный ориентир. Читая книгу далее, мы убеждаемся, что имеем дело с человеком верующим, но совсем не так, как обычно, а изрядно иначе и даже вообще по-другому. Впрочем, как сказать.
Апропо «верующие»; точнее, люди религиозные, в том числе «священнослужители» - считается, что они добрее, щедрее, милосерднее, всегда готовы прийти на помощь другим... Недавно настырные англичане провели эксперимент, - не поленились! - относительно соответствия такого представления действительности, и выяснилось - внимание! - следующее: люди религиозные, в том числе «священнослужители», ничуть не добрее, нисколечки не щедрее, ни в малейшей степени не милосерднее и ни в коем случае не «готовнее» прийти на помощь другим. Напротив, они, религиозные, в том числе «священнослужители», чаще недобрые, жестокие, прижимистые и, ко всему прочему, назойливы в непрестанном навязывании своей религии другим людям, то есть зудят как комары о своих долбаных идолах и никому не дают покоя. Вот так. Вот вам обобщённая, пусть и несколько размытая, иллюстрация к теме религии как фактора «нравственного совершенствования» и её роли в улучшении человеческой породы и человеческого поведения. Ноль и минус.
А вот что по этому поводу у Рандберга: «Есть у меня знакомая набожница. Набожница чрезвычайная, можно сказать – богоёбнутая. Она меня долго воспитывала по телефону. У неё через каждое слово Господь да Господь. Такая уж она влюблённая в Господя. Как-то изрекает она с огромным неудовольствием: «Люди страшно испортились. Что тут делается! Тут по телевизору секс показывают! Тьфу! Как им не стыдно?!»... Эта целкомудренная девственница много лет живёт с мужем и имеет сына... Однажды она кое-что прочитала из моих сочинений и возмутилась: «Как вы можете такое писать! Вы обвиняете каких-то мальчиков в том, что они, видите ли, над вами издевались в детстве. Значит, вы до сих пор злитесь на них, а это ужасно! это страшный порок! это против Господа!»... Злитесь, говорит! Ну, если кто и злится, так это она. И ей почему-то непременно надо быть на стороне обидчиков, а не обиженных. Это мораль называется.
Её не коробит, что тебя долго и беспричинно мучили, истязали, травили, раня тело и душу, её не возмущает, что тебя ни за что доводили до безысходного отчаяния, её не заботит, что ты из-за этого стал больным человеком. Всё это для неё ничего. Ради проформы она может изобразить сочувствие, абсолютно безразличное, чёрствое и фальшивое. Но если ты расскажешь о злодеях и их злодеяниях, если ты хотя бы на словах осудишь их, за неимением возможности возмездия, то сия непорочная святоша злобно одёрнет тебя, потому что твоё нежелание смириться с подлостью, оказывается, против Господа. Н-да, можно догадаться, что у них там за Господь такой...
Наверное, ей слишком хорошо жилось и живётся, и она понятия не имеет, что значит на самом деле быть жертвой. Её представления об этом исчерпываются евангельскими страницами о страданиях Христа. Между прочим, небезынтересно было бы узнать (понаблюдать) её реакцию на грубое насилие по отношению к ней самой. Как бы она восприняла надругательства? Как там насчёт смирения и всепрощения?»
Весьма непривычная перекличка с религией обнаруживается в том разделе книги Рандберга, который посвящён одипломенным психологам и психиатрам. Автор утверждает, что у означенных деятелей есть много общего со священниками. То есть как? - сам собой возникает вопрос. А вот как:
«Психиатры и психологи нашего времени очень напоминают священников, потому что они тоже занимаются тем, о чём не имеют ни малейшего представления, но полагают, что имеют. Более того, психологи и психиатры, как и священники, верят в истинность своего дела и даже имеют идолов, коим истово поклоняются. Главный из них - Зигмунд.»
Странная позиция, не правда ли? Но такой уж он, этот Рандберг, всё у него не как у людей. Всё бы ему повыпендриваться, пооригинальничать! Иной раз хочется поставить его на место, провести с ним воспитательную работу. Потому, собственно, и пишется эта назидательная рецензия.
Язвительные насмешки Рандберга получают неизбежное продолжение:
«Сарказма достойны не только любители выплёскивать, лёжа на диване, бред своего убогого «внутреннего мира» не менее убогому диплом-психологу, но и те, кто свято верует в оправданность тестов «на интеллект». Часто это одни и те же... Страшно подумать, но есть люди не без образования, которые всерьёз считают возможным и допустимым измерять человеческий ум в цифрах, в баллах!
Разум - измерять в баллах! А что тут такого? - удивляются они. Да ничего... Просто следует заметить: если вы полагаете, что ум и интеллект можно замерить и высчитать, да ещё в баллах, то помочь вам нельзя. То есть как раз ваш ум и можно измерить в баллах, потому что это несложно...
Но не огорчайтесь. Имя вам – легион.»
Не пропускает Рандберг и проблему взаимоотношения полов. Данная пикантная тема, как вы понимаете, не могла ускользнуть от внимания автора. Разумеется. Но куда его выведет кривая, он, пожалуй, и сам не ведает. Он беспрестанно утверждает нечто двусмысленное и противоречивое, нередко опровергая себя самое. И вот результат:
«Девочки - чудо и прелесть этого мира, создания восхитительные и волшебные, самое лучшее, что есть среди людского рода. (Казалось бы, очаровательно. Погодите!) Женщины, вообще говоря, довольно милые креатуры и, во всяком случае, они лучше мужчин. Немецкие феминистки - самые агрессивные и самые одиозные сучества... простите, существа на свете. В своём непримиримом половом экстремизме они зашли так далеко, что уже не найдут дороги к порядочности и благоразумию. Они фашиствуют с каждым годом всё фашистее, и чем больше фашиствуют, тем сильнее фашизуются. На их примере можно найти объяснение тому, почему был возможен Гитлер.»
...Однако! Ну, что с ним поделаешь, с этим чрезвычурным автором. Он ёрничает и далее:
«Я видел обложку одной книжки, называется «Стервами не рождаются». Вот! Ясно? Ну, разумеется, не рождаются. Становятся. Когда для этого имеются благоприятные условия. Когда мужчина таков, что на него можно сесть верхом. В этом случае, стало быть, именно мужчина виноват в том, что женщина стала стервой. Если б он не дозволил, она бы не стала...
Разумеется, женщины лучше. Потому что мужчины хуже. То есть женщины не потому лучше, что мужчины хуже, а потому, что они просто лучше. И не просто лучше, а вообще. Бывают даже изнасилования. На самом деле. Прискорбно и стыдно за мужской пол. А бывает и такое, что женщина придумывает изнасилование, чтобы мужчину упекли в тюрьму. Чтобы сломать ему жизнь. Чтобы покалечить его душевно и физически. Чтобы наслаждаться этим. Чтобы другие думали, что её и впрямь изнасиловали, потому что она такая неотразимая. А мужчину - в тюрьму или в зону. И он уже сломан. Ах, какой кайф!
Один известный прогрессивный человек изрёк: «Только то общество можно назвать цивилизованным, где мужчины проявляют благородство и чуткость в отношениях с женщинами.» Совершенно верно! Изумительно! Правильно! И я горячо с этим согласен. И пусть эта формула станет законом для каждого. Да... Вы что-то хотели добавить? Нет-нет, именно это я и хотел сказать. Ну, а всё-таки - я же чувствую, вы чего-то не договорили. Да, знаете, я желал бы только добавить один пустячок. А какой? Да ладно, не стоит. Нет, всё-таки, что за пустячок? Да, видите ли, мне кажется, что было бы неплохо, если бы и женщины когда-нибудь научились проявлять благородство и чуткость в обхождении с мужчинами.»
Надо ли комментировать приведённый отрывок из книги Рандберга? Нет, не надо. И так всё ясно. Мы считаем, что следует подвергнуть автора порицанию. Но он защищается примерами из личного опыта:
«Как-то вынужден был я посещать здесь, в Германии, какие-то дурацкие курсы. То есть курсы бывают разные, в том числе очень хорошие, но как раз эти были очень даже дурацкие. И была на этих курсах руководительница, по профессии «социальная педагогиня» - это настолько специфически немецкая специальность, что ей даже не нужно подыскивать смыслового эквивалента, ибо такового не существует, как и смысла в означенной профессии. Эта социальная педагогичка обладала всем набором соответственных своему призванию качеств: была крайне ограниченна, самонадеянна и т.д.
По долгу службы она допрашивала всех посетителей этих курсов, выясняя, у кого какие увлечения и занятия. Узнав о том, что я пишу статьи для русских газет (тогда я только начинал), она вдруг надменно фыркнула и заявила: «А вот я, господин Рандберг, между прочим, тоже пишу статьи, к вашему сведению, да-да! Так что вы не очень-то...»
Сия дама чего-то там пописывала на тему своей социальной педагогики, то есть строчила оч-чень важные отчёты для своих коллегинь - таких же социальных педагогинь, и чрезвычайно этим
