Копчёный и другие (повесть)

договорюсь. Мужик ты хороший. Устроишься.
    Потом поговорили о будущем. Своём, в частности, и страны в целом. Пришли к выводу: нас дерут, а мы крепчаем. На том стояла, и стоять будет земля русская! Но паса ран.
    Разошлись за полночь. Томилин вызвался отвезти Марго в город. Несмотря на подпитие, он уверенно сел за руль. Высунувшись в окошко, поманил пальцем:
    -  Петров, на минуту!
    Валера подошёл.
    -  Ты вот что, с ружьишком не балуй и…, не ищи его больше. Я его нашёл.
    -  Как нашёл?
    -  Дело не хитрое. Шлёнов Захар Николаевич, дважды судимый. В областном туберкулёзном диспансере он. Я звонил, врачей поспрашивал. Не жилец он. Последние дни дотягивает. Так что оставь его. Пусть подыхает в злобе своей. Вот так вот. Утром поможешь Тихону, зайдёте за девушкой, проводишь на автобус. А там уж они сами, до Рязани и на поезд.
   -  Само собой, Василий Семёнович.
   -  Ну, бывай.
   Автомобиль помигал фарами, Марго села в салон и машина плавно выехала за ворота.
   Нина Ивановна ушла в бытовку, а мужики устроились прямо во дворе, набросав на траву телогреек. Валера уснул сразу, а Тихон ещё некоторое время лежал, закинув руки за голову, и слушал ночь. Пытаясь впитать в себя все запахи и звуки этой земли.
   Небо было чистое, ни облачка. Огромные звёзды светили над спящими друзьями в последнюю ночь перед расставанием.    



Глава 26.

Проводы
   
 
     Поднялись рано. Тихону не терпелось отправиться в путь. Валерий Петрович даже немного обиделся.
   -  Что уж мы так надоели тебе?
   -  Наоборот, Петрович. Тяжело расставаться. Лучше уж сразу, как в воду – бултых.
   -  Ну, бултых, так бултых. Давай хоть поправимся.
   - Не, Валер. Не могу я к Марго с кривой рожей явиться. И тебе не советую, развезёт. По дороге зайдём в «Теремок», пивка выпьем. А сейчас пойдём, не спеша, по холодку.  
   Тихон расцеловался с плачущей Ниной Ивановной, повесил на плечо дорожную сумку – все его вещи, и они с Валерой пошли.
    Ивановна, вытирая глаза платочком, махала им в след и кричала:
    -  Валерка, змий! Проводи, как надо. Маргоше привет! До свиданья, до свиданья…!
    Шли, не спеша, молча, покуривая. Вскоре показался «Теремок». У магазина было ни души. Постучались. Заспанная продавщица, матерясь, открыла. Узнала Тихона.
    -  Уезжаете?
    Тиша кивнул.
    -  Ну, добрый путь.
    Взяли по паре пива.
    -  Айда за магазин, к «Кондратию», - предложил Петрович, - посидим чуток.
    Зашли. Из кустов, возле стола, торчали две ноги в шлёпанцах.
    -  О, Аллилуйя! Отдыхает божий человек.
    Сев на лавочку, потягивали пиво. Воздух из розового постепенно становился золотым.
    -  Вот, грандиозный человек, - Валера кивнул на тапочки. – В трудные дни он мне очень помог.
-  Это чем же?
    -  Такая мудрость из него прёт, что сразу осознаёшь: всё суета и тлен.
    -  Как же ты его понимаешь? Он же чирикает, на каком то ботаническом языке.
    -  А вот и понимаю. А чего не понимаю, всё одно благостью на душу ложится. Книга мудрости у него есть, он всегда её с собой носит. Спросишь его о чём – откроет на первом попавшемся месте, глянет одним глазком, да как ляпнет! И в самую точку. Я же чувствую. Пойдём, посмотришь.
    -  Не надо, пусть спит.
    -  Пойдём, может он тебе напутствие, какое даст. Он же этот… Илия Пророк.
    Подошли к кустам, взглянуть на спящего. Тот лежал прямо на земле, руки по швам, под голову – мятая кепочка. Похрапывал мягко, будто мурлыкал. Над открытым ртом вилась ранняя муха.
    -  Книжечка у него в пиджаке. Говорили, он её на цепи носит. Ничего подобного, я знаю, она у него во внутреннем кармане. Ты её открой, ткни пальцем, куда попадёшь, то и сбудется.
    Петрович слегка ткнул спящего ногой
    -  Аллилуйя! Старый хрен! Дай книжку почитать.
    Праведник почмокал губами и, не открывая глаз, вяло протараторил:
    -  Литтэра окцидит, спиритус аутэм вивификат.
    -  Ишь, материться, спиритус ему подавай. Ну, да ладно, я сам.
    Валера осторожно выудил из кармана маленькую книгу, аккуратно завёрнутую в газету, протянул Тихону.
    -  На сам. Я в неё и заглядывать боюсь.
    Тихон, хотя и с сомнением, открыл книжку, ткнул пальцем в страницу и прочёл: Сит нокс кум сомно, сит синэ литэ диэс – пусть будет ночь со сном и день без ссоры.
    Удивлённо приподняв брови, пролистнул в начало и взглянул на титульный лист: ЛАТЫНЬ на все случаи жизни. Из серии: классическая и современная проза.
    Тиша усмехнулся и сунул книгу обратно в карман спящему мудрецу. Валера, напряжённо наблюдавший за ним, поинтересовался:
    -  Ну, как?
    -  Здорово!
    -  Вот, я же говорил! А как называется, глянул?
    -  Вместо названия – таинственные письмена.
    -  Ах, Боже ты мой! Я ведь знал, не прост старый хрыч!
    Валера нагнулся и благоговейно поставил рядом с Аллилуйей непочатую бутылку пива.
    -  На, вот, твой спиритус. Поправляйся.
    Двинулись дальше и вскоре были у Марго. Та уже собралась и ждала их. Валера навьючился двумя чемоданами. Марго нацепила изящный спортивный рюкзачок. Пошли на автобусную станцию. Маргита дала Валере номер своего мобильного телефона.
    -  Сфони, Фалера. Обясательно сфони! А тебе куда сфонить?
    Валера задумался.
    -  Дом есть, а телефона нет. Был, сняли за неуплату.
    -  Тогда пиши нам.
    -  Напишу. Ничего если с ошибками?
    -  Ничефо. – Марго засмеялась и поцеловала его в щёку.
    Подошёл автобус. Прощались суетно. Хотелось сказать что-то главное, но на ум лезли одни пустяки. Валера помог занести вещи, усадил ребят. Вышел, закурил. Дверцы закрылись. Фыркнув, автобус тронулся, помахав пыльным хвостом, свернул за угол. Вот и всё – уехали.


Глава 27.

Последняя. (Что такое лучше?)

   
    На обратном пути Валера сошёл с дороги, лёг в колючую, выгоревшую траву. Закинул руки за голову и долго смотрел на высокие прозрачные облака, тянувшиеся по небу. Они плыли в ту же сторону, куда уехали Тиша с Марго.
    Вернувшись на коптильню, бесцельно побродил по двору. Куда себя девать он не знал. Выглянула Нина Ивановна.
    -  Вернулся. Ну, не майся. Иди я тебе водочки налью. Я уж стол накрыла. Выпьем за Тишу с Маргошей, что б их путь лёгким был.
    Сели под навесом. Выпили. Валера молча ковырял вилкой винегрет
     -  Значит, уехали родимые? Ну и правильно Может им действительно там будет лучше.
     -  А что такое – лучше? Ведь вот как бывает: живёшь, небо коптишь, дела, делишки, вроде ничего особенного. А пройдёт лет, сколько то и думаешь – вот время то было, счастливое, а я дурак и не понимал, не заметил. Так и проходишь, не поняв, где оно главное. Где оно это «лучше»? Как его узнать?  
     -  Так это просто, Валер. Когда, проснувшись утром, ты не пожалеешь, что проснулся, а скажешь: спасибо тебе, Господи! Что даёшь мне ещё один день!
     Когда сам сможешь так и пожелаешь того же другим людям, они сделают то же самое, вот тогда оно и будет лучше – всем, всегда, везде.
     Выпьем за это!!!



Вместо эпилога.

Письмо

Здравствуйте дорогие Тихон и Маргита!

    Тук-тук-тук! – угадали, кто вам накарябал письмецо? Это я, Валерка. Привет, ребята! Маргоша, надеюсь, я правильно записал ваш адрес, когда говорил с тобой по телефону и это письмо дойдёт. А не дойдёт, ну и хрен с ним, ещё по телефону поговорим. Все новости я тебе и так рассказал, а ты их Тихону, так что чего ещё писать и не знаю.
    А вот: рядом сидит Нина и ругается. Говорит, что я дурак. Она смотрит мне через плечо – чего пишу. Говорит, урод, так письма не пишут. Как умею, так и пишу. Я, между прочим, её позвал не критику разводить, а ошибки исправлять. А она говорит, что в последний раз работу над ошибками делала в 1957 году. А сейчас, кроме галочек в своей амбарной книге, и вовсе написать ничего не может. А мы её за культурную женщину держали. Ай-ай, больно! -  Ивановна щиплется! Чего ещё писать и не знаю.
    А вот: в «Теремок» взяли было новую продавщицу. Здоровая такая тёлка. Морда, как шайка в бане, ручищи, ножищи - во, пузо – во! Так она, в первый же день стала интимно домогаться к Жмурику Засраковичу: хочу тебя, носатый! Он еле отбился, два ребра сломаны (у него), вай-вай – говорит. Теперь там, какая то старуха глухая торгует. Ей пока доорёшься, плюнешь, так ничего не купив, и уйдёшь. Чего ещё писать и не знаю.
    А вот: Пердолин сука! По указанию Рыжухи, вырубил таки нашу сирень. Теперь на этом месте ангар строят. Викалыч приборохлился, ходит в новом костюме, вечера проводит в ресторане «Малахитовый цветок», переболел триппером – короче, большой человек. Чего ещё писать и не знаю.  
    А вот: Томилин вам шлёт большой привет. Василий Семёнович нас навещает, но уже не так как раньше (эх, Копчёный, Копчёный, друг). Говорит, что сдавать начинает, давление у него, то - сё, хандра, какая то. Грозится в отставку подать. Да он, наверное, вам сам позвонит. Чего ещё писать и не знаю.  
    А вот: главное! Андрюха то, шеф, вернулся. Так что коптильня наша ещё покоптит (жаль, почти весь двор отдать пришлось, Рыжуха настояла). Загорел, посвежел, и мечта его сбылась. Он, как только ходить смог, опять в руины полез и чего-то там действительно нашёл. Какую то каменную жопу. Необыкновенной красоты, говорит. Теперь она в турецком музее, в витрине стоит, с подписью: нашёл А.А. Ерохин. Чего ещё писать и не знаю.
    А вот: Ирка моя от тётки вернулась. Готовится сына встречать. Серёга мой в ноябре должен из армии вернуться. Ирка хлопочет, квартиру в порядок приводит, весёлая такая, светится вся. Так что я теперь дома ночую, вот такая любовь и сиськи набок. Чего ещё писать и не знаю.
    А вот: фак эт спэра. Это вам от Аллилуйи. Помнит он вас. Передай, говорит: фак эт спэра. Передаю! Я ведь его уже немножко понимать стал. Взять хотя бы вот эту фразу: и «фак» здесь и «сперма». Детишек, наверное, вам желает. Ну что ж, правильно, присоединяюсь!
    Старый хрен Аллилуйя теперь под кустом не живёт, да. Одна сердобольная женщина взяла старца на постой. Он теперь вещает на дому. Очередь по записи. Говорят, из самой Москвы телевиденье приезжало. А меня без очереди пускают, я бутылку в рукав и иду, старичка порадовать. Он меня «апостолом» зовёт, и ещё, каким то «аменс». Аменс, да аменс. Я думаю, это от слова «аминь». Благословляет ученика своего, божий человек. Чего ещё писать и не знаю.
    А вот: Нина Ивановна ручку отнимает. Ну, пока. Созвонимся.
                                                     Валера (Петрович).


Здравствуйте, дорогие мои, Тиша и Маргоша!

   Змий этот, Валерка, на глупости всю бумагу извёл. От себя добавлю пару строк. У меня всё хорошо. Только по вас скучаю. Я теперь «галочки» ставлю и у Перголина и на коптильне, устаю. А третьего дня, в ночь, мне пёсик наш, Копчёный, привиделся, уж так я плакала во сне. Не спокойно мне на душе и одиноко. Вот только Валерий Петрович поддерживает. Сядем с ним, водочки выпьем, и вспоминаем, как нам хорошо всем вместе было. Счастье. Ну, дай Бог, живы будем, свидимся. Не забывайте нас Тиша, Маргоша. Целую вас крепко.
Ваша Нина Ивановна.









От автора.

    Чего ещё писать и не знаю (м-де, с кем поведёшься, от того и наберёшься). Дальнейший сюжет пойдёт своим путём, а мы своим. Возможно, ещё встретимся. А теперь, как сказал бы ещё один персонаж этой повести: Манум дэ табуля – руки прочь от доски. Иначе говоря, пора заканчивать.
                                                                                                                   2004 – 2005 – 2006 гг.


Словарь от Аллилуйи


1. Terra firma – (тэрра фирма) – твёрдая земля.