Роман-Эссе. Боль.

и неслись дальше, совершенно не думая об ангине и воспалении легких, которые как репьи часто цеплялись ко мне. Любое время года не пропадало даром... Все кружилось в ярком, цветном калейдоскопе, - зима, лето, весна, осень - все занимало и веселило нашу детскую душу.

XII.

День был удачный и уже к вечеру Юрий вернулся из областного центра к себе - в районный городок... Рейсовый автобус высадил его у базара и мягко отчалил дальше, к вокзалу. Юрий постоял, решая: сразу отправиться домой или задержаться?
Погода стояла на редкость, и он решил не торопиться... Волны облаков, золотистой пеной застыли в нежной бирюзе высокого неба, сливаясь за церковью в янтарную лаву заката. День простоял, как невеста на выданье, хотя в отместку за теплую, бесснежную зиму, весь февраль жгли морозы, и сыпал снег, и скоро белое пушистое царство вступило в свои долгожданные права, и на душе стало так же бело и спокойно, словно и она, соскучившись по настоящей зиме, наконец-то обрела светлое равновесие.
Юрий перешел дорогу и направился к знакомому кафе «Ритм». Посетителей было мало, только завсегдатаи никуда не спешили, уронив глаза в пивную кружку, почти не обращая внимания на входящих...
- Знали, кому надо, сами подсядут.
Буфетчица - перезрелая крашенная блондинка в алом фартуке горела за стойкой, как глаз светофора, -
- Не проходите мимо! - и быстро, ловко обслуживала посетителей. Разноцветные воздушные шары, подвешенные к потолку, плавали в синем табачном дыму, в свете низких фонарей, вспыхивая серебром на никеле пивного автомата. Красивая девушка, похожая на испанку, интимно мурлыкала в мобильник... Хороша! - подумал он, - Умница на вид, а там один господь Бог знает: Верно ли? Ведь глаз, - редко алмаз, а больше - коровье око! Жизнь проживешь и не знаешь, как сказать любимой женщине, что она потеряла меру приличий, считая, что ей все позволено:
- Одеться, раздеться на твоих глазах, когда ты, сохраняя в памяти чистоту ее хрупких девических линий, не хочешь видеть ее расплывшее, дряблое тело.
- Нет, конечно, понимаешь, что возраст делает свое черное дело: и с ней, и с тобой!
Но разве ты виноват, если хочешь видеть в своей женщине остатки былой молодости, былой красоты,.. и зачем лишний раз показывать то, что уже разочаровывает.
Разве так трудно сохранить до старости тайну женской недоступности... Хранить твое обожание, чтобы любовь всегда грела сердце, и всегда хранилась прекрасной, в твоей памяти.
Прошло время завоеваний, и ты уже давно не в плену, а в магии пленительного счастья, и от прельщения осталась прелесть - звезда прелестного счастья!
И, сохранив эту чистоту, ты уже думаешь, что любишь ее больше, чем она тебя, и бережней хранишь это драгоценное чувство.
Ее же любовь взяла бастионы и успокоилась, не зная, что бастионы никогда не сдаются и всегда хотят иметь вид благородной недоступности...
И разве ты виноват, что все редуты взяты, и что вроде бы уже не к чему сохранять видимость недоступности; и с любимым можно поступать, как тебе заблагорассудится... Нет, нет и нет! Храни свое обаяние - это красоту, у которой нет победителя и побежденных.
И не потому ли и в старости надо бережно хранить хрупкую чашу стеснительности - эту интимную загадочность интимных отношений женского и мужского начала, в котором главенствующее место принадлежит женской сущности...

Эпилог.

Ну вот, незнакомый попутчик! Так решил я оборвать течение моего романа, уже устав от его героев, их путей и размышлений...
Нет, я не привел каждого из них к какому-то ясному результату. Каждый из них в пути и видит свою цель или нащупывает ее, но ведь это и есть жизнь. А разве мы видим конец ее?
Текут, сходятся и расходятся ручейки жизни, сливаются в небольшие и могучие реки и выкатываются в необозримые океаны.
Все мы там, в этом бессмертном и безграничном соединении души и плоти; все повязаны одним потоком мироздания и, хотя каждый из нас целый необычный и неповторимый космос, все мы дети единого и неделимого разума.
У меня и не было задачей, привести каждого героя к определенному результату, а просто я старался показать каждого из них в определенный момент смутного времени; показать, кто, чем дышит, о чем думает и как видит и поступает в той или иной ситуации...
Много там слов, тропинок и дорог... Они путаются, кружат, летят стрелой и замирают на время, отступают, но всегда влекут вперед, - и смерть, лишь мгновенная остановка на этому пути в неведомое и великое.
Так что, мой неизвестный попутчик, не ищи законченности и логичной завершенности в действиях и мыслях моих героев.
Они шагали, спали, не давали мне спать, успокаивали и не давали покоя, убеждали и стояли в растерянности перед тем или иным решением и
поступком, каждый из них в зависимости от собственного характера, а не ситуации, как и положено, делать настоящему человеку, часто поступаясь выгодой, но всегда по совести и справедливости.
Я может быть и дальше вел бы их по выбранному мной пути, но они не согласились со мной и уже пошли каждый своей дорогой, и я понял, что не властен над ними, и мало того они уже сами тянули меня в своем направлении.
А я, что господь Бог, что они обязаны прислушиваться ко мне, когда и живые люди не всегда живут и поступают по его заповедям, как и сам я.
А потому, мой незнакомец, веди сам себя и их, дополняй, додумывай, соглашайся, люби и ненавидь... И если поднимется рука, уложи на смертное ложе врага или друга, но знай: Вместе с их смертью, ты потеряешь частицу себя и приблизишь собственный конец на этой грешной и такой прекрасной земле.
Что же до души? Она - потемки и свет! И я не хочу влезать в нее со своими убеждениями.
Она - ваш парус, и ее наполняет нужный только вам ветер, и я не думаю, что могу быть вашим парусом и ветром, когда собственный уже разорван в клочья, и ветер свистит в его дырьях с таким азартом, что я не уверен, где найду гавань и успею ли поменять паруса, чтобы вырваться, обновленным и счастливым на новые просторы, о которых только догадывался...
А потому попутного тебе ветра, незнакомый собеседник, и пусть удачный случай будет для тебя законом, на этом пути в неизведанное.
Жму твою руку и целую в лоб - До свиданья! Неведомый брат и друг мой, и никогда, никогда не услышать тебе мое, - Прощай!
30.03.2007