таинственную связь не только с матерью, но и со всем, что окружало его, со всем миром:
С ныне существующим и с тем, что был до него, когда еще непонятные и необъяснимые явления, вселяя страх в душу первобытного существа, строили в ней зачатки веры - смутное желание привести собственные мысли в какой-то более-менее удобно понимаемый порядок; когда набирающий силу интеллект, уже пробив тропку к первым фантазиям, - пока еще примитивному видению, - находил во всем многообразии природы, завораживающую похожесть...
И уже перед охотой, ловлей рыбы, а позже, занимаясь ремеслом, скотоводством, выращивая хлеб и производя набеги на себе подобных ощутили нужду в сверхъестественной силе, и уже от упрощенного тотемизма к высокой языческой культуре - с земли на Олимп и выше, выше - к самому небу, до самых звезд, к единому Богу...
И уже сам человек, став жертвой собственных фантазий, стал поклоняться и молиться собственным измышлениям, порожденный И собственным умом.
Наиболее хитрые и расчетливые, мгновенно воспользовались полученным результатом, увидев в этих мифических созданиях людского разума ловушку для человека и возведя их в ранг Бога, объявили себя их наместниками на Земле.
И вот, сочинив себе бога, человек сам, добровольно, одел на себя кандалы, воздавая хвалу собственным измышлениям, и потом, не видя начала и конца, заблудился в собственных фантазиях,.. и постепенно отбросил многообразие богов оставил нескольких, превратив их в незыблемые догматы различных религий. Уже во славу той или иной…полилась кровь, загорелись костры инквизиции, заработали пыточные камеры, клеймя светлый разум невежеством, еретиканством и безбожным заблуждением. Невинный первобытный страх переродился в религиозный фанатизм, тормозящий науку, и понес в мир законы собственных умозаключений, объявив всякую свободу от веры, инакомыслием!
Человек сам себе создал кумира! И если вера в собственные силы, в собственный разум придает крылья, то вера в придуманные чудеса привязывает гири и не дает оторваться от смехотворных религиозных трактатов, придуманных опять же самим человеком.
И уже вериги Пророков и Апостолов указывают, как нам надо жить? А жизнь катит совершенно по другим рельсам, оставляя все эти заповеди позади, как ненужный груз.
Ползучие метастазы младенческих страхов наших пращуров, заполонив серые извилины и, утвердившись в голове, приобрели душу -великую придумку человека, и, отвоевав в мозге определенное место, построили храм: церковь, синагогу, пагоду, мечеть и переместили всех богов на небо к звездам, - чем дальше, тем лучше - пока человеческий гений не разобрался, что за чертовщину скрывает в себе Вселенная и с чем ее едят, и какой фокус она может выкинуть?
А тут, примитивные Библейские сказки о семидневном сотворении мира? Это какую надо иметь голову или совсем ее не иметь, чтобы поверить в подобную ахинею, если понадобилось 300 млн. лет, только для того, чтобы икра, выкатившись из моря на сушу, превратилась в яйцо, и наши гены -ящеры и рептилии, греясь на солнышке, любуясь на вышедшие из воды водоросли - 50 метровые папоротники, думали о своем двуногом собрате -человеке, и в воздухе пропитанном на треть кислородом, пикировали стрекозы с метровым размахом крыльев...
И за этим миром гигантских насекомых и рептилий 5 млн. лет назад, через каракатиц, кальмаров, осьминогов и наутилусов земля наконец добралась до серого вещества, как до высшей музыки Вселенского созидания.
Миллиарды световых лет сзади, а здесь толкуют про какие-то дни! -главное просто и без всяких затей, и доступно любому ребенку, и не надо ломать голову о всяких глупостях эволюции. Куда, как проще, свалить все непонятки на голову господа Бога, придуманного самим человеком в минуты своей слабости, и без проблем загнать себя в рамки схоластических, незыблемых догм... Но если такое количество людей подвержено этому живучему вирусу религии, значит им это надо и не будем отбирать у них эту занятную игрушку, без которой они будут чувствовать, как бы не в своей тарелке...
Пусть в жизни все будет так, как есть! В конце концов, она имеет на это законное право.
VI.
Дождь, еще с вечера, нашел общий язык с крышами и шептался с ними всю ночь, щекотал окна, щебетал за стеклами под черным, нависшим колоколом неба с трещинкой понизу, впереди от сияющих, мокрых огней припрятанного на западе города.
К утру потеплело, и облегченные тучи понеслись, покатились бесшумным отливом по отмытой синеве к горизонту... Свинцово-угрюмые вдали и фиолетово-янтарные ближе в глубину, - они все равно уже не могли припрятать свою весеннюю сущность, изменчивость и шаловливую легкомысленность завязывать мимолетные романы, кружить голову и, посылая воздушный поцелуй, мчаться дальше, с удовольствием поглядывая на глупые лица и ошалевшие глаза покинутых поклонников.
Ольга помогала Елене убирать квартиру. Переговариваясь о пустом, они привычно и ловко делали знакомую работу. Начали с посуды.
Прополоскали и протерли до взрывающего блеска хрусталь, до невидимости - стекла и полки буфета, до сияющих лучиков в узорах - рюмки, фужеры, вазочки и вазы, которые заиграли в прищуренных от удовольствия глазах подруг.
Заглядывающий в окна, солнечный весенний день сказывался не только на посуде, но и на них. Казалось, давно ушла молодость и уже наступает на пятки старость, - но необычная, восторженная синь неба и юный запах ветра, врывающийся в форточку, оживленный говор с улицы, переходящий в беспричинный смех, вернее причинный - ответ на будоражащую душу силу, вносящую приятную сумятицу в сердце, заставляющую первую - летать и легко-легко делать эту работу, а второе -громко биться и трепыхаться в ожидании какого-то неожиданного счастья...
- А какого? Вот глупые бабы!
- Какое счастье? Когда, казалось, уже все вычерпано до донышка в этой жизни.
Но видимо и правда, женская сущность ближе к Природе, к Богу, и поэтому, покорно повинуется и радуется вместе с ними, оживает, возрождается к новой жизни, хотя бы еще на какое-то время. И прошедшая зима уже казалась нереальной, как и все то, что было связано с ней... Боль притупилась, неприятности сгладились и все, случившееся, уже не казалось таким страшным и нестерпимым, как тогда, когда и жить, то вроде было невозможно и не к чему.
Но на, то и жизнь, на то и время, чтобы успокоить измученное сердце, вставить новые перышки в отяжелевшую душу, чтобы она, оперившись, вновь изумленно ахнула и ринулась вперед, широко раскрыв обновленные крылья, туда к горизонту и за горизонт, за судьбой, - и только один бог знает, что ожидает тебя там, - и только в этом прячется смысл и загадка самой жизни и смерти, которая может припожаловать непрошеной гостьей на собственные именины или свадьбу, совсем не спрашивая нашего согласия.
Ушли мужья и что? - жизнь остановилась? Где они - эти вечные странники и бродяги? Елена хотя бы знала, что Николай попал в очередную передрягу и сел на пять лет, но она не испытала от этого удовлетворения, -как отместку за то, что он ушел к другой, мол получил по заслугам, - и все равно жалела его, ведь сердцу не прикажешь.
А где Олег, Анна даже и не гадала? Второй год ни слуху, ни духу, может, где сгнил под забором, а может ничего - пристроился где-нибудь и поживает...
Характер его она, слава Богу, знала: Если, что задумал, из него никакими силами не выбьешь.
Продолжая уборку, говоря одно, но думая о своем, они наперегонки с солнцем - уже глубоко к вечеру, - наконец закончили и присели отдохнуть, с удовольствием оглядывая сделанное...
Они не думали, сколько еще работы будет? Разве ее всю переделаешь, тем более текущую, невидную для мужчин женскую работу: месяцами изо
дня в день, годами, всю жизнь - уборка, стирка, готовка, - дети, внуки, - и только глубокая старость, может быть, принесет какое-то умиротворение, отход от дел, туда, ближе к Богу, уже на пути к вечному покою.
И видимо потому женщина живет настолько дольше мужчины, что по своей природе она ближе к ее естеству, к вере, и потому сам господь Бог хранит ее на земле, как более нужное и необходимое существо, чем мужская особь.
Да! - И Ольга, и Елена верили в бога, и вроде бы у каждой висел крестик на шее, но церковь почти не знала их ног, их исповеди, да и молитвы они ни одной не знали, хотя в сумочке носили ладанку со словами живой помощи, и старались придерживаться всех православных правил и обычаев...
Но жили все-таки по простым человеческим законам, прекрасно понимая, что до царя далеко, а до бога высоко, и им - нет никакого дела до их мирской и душевной жизни, где почему-то подлецам и пройдохам всегда лучше, а простым людям всегда тяжело, словно они заранее провинились за что-то, а за что, они и сами не знают, и мало того оказывается еще надо молиться, - отмаливать грехи, которые они и не совершали.
VII.
Как быстро, на глазах, стареют знакомые люди, как быстро растут и взрослеют дети, как быстро бегут года? - и вот, уже кажется ты на закате жизни, и как долго тянется старость, когда тебе уже некуда спешить и время замедляется, готовя душу к вечности, которая уже не за горами - всего какой-то шаг, другой,., и вот они непроходимые отроги перекрывают дорогу и ты понимаешь:
-Путь окончен, и тяжело или легко вздохнув, останавливаешь дыхание, то ли от усталости, то ли от болезни, и укладываешься в пуховую землю,
покорно склонив голову перед ее величеством смертью. Было время бросать камни, пришло время собирать их и воздать каждому все, что он заработал и заслужил, хотя бы по отношению ко мне -так думал Юрий.
- Может эта оценка будет предвзятой, но кому судить, как не ему... А для высшего божьего суда: «Да не судите, да не судимы будете!» - пока нет
места на земле, если, начиная с мелочей и кончая серьезными делами, по всей жизни у него шла игра в одни ворота, - в собственные. Он ловил мячи и шайбы, пропускал и снова отбивал и ловил, - зато противоположные ворота всегда оставались неразмеченными, - сухими. И вроде бы он не считал себя глупым или простофилей, но все его усилия, когда они касались собственных интересов и ему требовалась помощь, уходили в песок.
Знакомые, которых он считал за своих людей, старались ни в коем случае не рисковать и мизером, ради него: Много обещая они не шевелили и мизинчиком, и отделываясь пустяками, а проще, попользовавшись им в своих целях, как лохом, уже и считали его таковым и считали, что так должно и быть.
Юрий усмехнулся - тем более, если он не показывал виду, не держал зла и продолжал встречаться ними, как бы считая их за друзей.
На его глазах они делали карьеру от лейтенантиков до полковников, от мелкой сошки до крупных начальников, но в своих отношениях с ним они не менялись, - сосали только от него, и если вдруг, по их понятиям, он делал что-то не так, уже не считали зазорным поучить его, претендуя на порядочность.
Юрий понимал, что в их глазах он уже никто, просто пешка не прошедшая в более значительную фигуру, и поэтому можно просто побеседовать, позабавиться и забыть, ведь с точки зрения житейской выгоды он стал ничем - просто человеком, каких много, и тратить на него время и собственные усилия было для них просто глупо и ниже собственного достоинства.
Они же укрупнялись, расширялись: увеличивали квартиры,
