влюблен, конечно, по уши. И секс с ним достаточно приятное занятие. Если не сравнивать с тем, что было у нас с Алексом… Но, простите, там была Любовь. А это разные вещи.
Он пылок, что неплохо. Но, как и большинство молодых, слишком озабочен тем, чтобы произвести впечатление своими талантами и возможностями. Что временами утомляет. О том, чтобы прислушиваться к чувствам, он еще не имеет понятия.
Алекс не был в восторге от моего выбора. Поворчал… но как-то вяло. Может, не считал себя вправе особо расходиться с комментариями – все-таки свобода выбора же! Может, решил, что Хосе удалось-таки очаровать меня своими бицепсами-трицепсами. А может, был доволен, что и волки сыты, и овцы целы. Вроде как и мне подарок – насыщенная сексуальная жизнь, и ему не грозит расставание со мной. Черт его знает, как повел бы себя какой другой - «достойный» - мужчина, если бы я надумала всерьез связать с ним свою судьбу!
- Пойми! Ты найдешь мне лучшего. Пусть. И я полюблю его неуемной любовью. И всё будет ОК. Да где гарантии, что он не попадет под машину – или ещё что случится! Какого черта я должна расставаться с тобой?
Убедила. Когда человек отчаянно боится тебя потерять, убедить его в целесообразности твоего дальнейшего пребывания с ним можно. Даже если это Алекс. С его тягой к самоотречению.
Сошлись на том, что, как временная альтернатива, сойдет и Хосе.
- Но почему именно Хосе?.. Он ведь совсем мальчишка.
- Именно потому, что он молод. Или тебе будет приятнее, если я найду себе пожилого человека?..
Этот последний аргумент решил всё. Конечно, это был удар ниже пояса. Но он сработал. Как и все подобного рода удары. Кое-кто ведь считает себя невероятно старым! И полагает, что все юные лучше его лишь потому – что юные.
Так что в ближайшее время переезд с острова нам не грозит.
Хосе очень милый. Возможно, со временем из него и любовник выйдет неплохой. По-своему, я даже начинаю немного к нему привязываться. Испытывать симпатию.
Но он не понимает, что значит для меня Алекс.
Смешно.
С его точки зрения, Алекс – немощный старик, которого я терплю ради его денег. Или ещё ради чего-то.
Он не понимает, что таких, как он сам, - море.
А таких, как Алекс, - нет и не будет.
Когда-то я была влюблена в него, как девчонка. И терзала его своей ревностью, обидами, вываливала на него весь эмоциональный мусор, искренне полагая, что это и есть – любовь. И как он всё это терпел?
Я не знаю, как называется то, что я чувствую к нему теперь. Он – внутри меня. Как и я – внутри него. Мне кажется, так было всегда. Так будет и после нашей смерти.
Иногда мне приходит в голову, что, возможно, это жестоко – использовать мальчишку вместо сексуальной игрушки. Он влюблен, это видно. Он не может понять, что он делает не так, почему я сплю с ним – но бесконечно далека. Он – страдает.
Мне его жаль. Я бы и рада исправить ситуацию – но как?
- Страдания делают из мальчика мужчину, - успокаивает меня Алекс.
Но, похоже, он тоже чувствует себя не в своей тарелке.
- Ты был против! – опережаю я его попытку опять по своей привычке взять вину на себя. Но он непреклонен:
- Я должен был тебя переубедить.
Впрочем, его больше беспокоит моё душевное равновесие, чем переживания постороннего юнца.
- Ох, дорогая… ты вечно найдешь себе проблемы… В конце концов, ты уверена, что он был бы счастливее, если бы продолжал ходить за тобой, как бездомный щенок? А так – пусть считает, что ему повезло. Хоть узнает, что такое истинная женщина. Да и – это ведь его выбор, быть с тобой или нет, не так ли?
Лукавит, конечно. О каком выборе может идти речь, когда человек становится одержимым?..
- Всё образуется, дорогая... Мы вместе, как ты и хотела. А мальчишке немного страдания только на пользу. Страдание добавляет чувствам остроты.
Вот так мы и жили…
Пока игрушка не взбунтовалась.
Я всё поняла по его глазам.
Это неприкрытое торжество!
Я не знаю, как он это сделал. Но это сделал – он.
Это ничтожество разрушило нашу жизнь.
Я его застрелила.
Я собираюсь убить себя.
Потому что… потому что во мне уже нет нежности.
Она умерла вместе с Алексом. Как умерла я.
