сиганул на дебаркадер.
Ещё сознание не успело отреагировать на его слова, а я уже «не долго сумняшеся» помчался за ним следом. Проскочив по палубе парохода и дебаркадеру со скоростью зайца удирающего от гончих, я рванул, что есть мочи, от парохода и дебаркадера, подальше, на спасительный берег. А, на берегу я увидел всех наших. То есть, тех, кому по долгу службы, пришлось остаться на пароходе.
Кто-то был одет, а кто-то, как и я, был в трусах и майке. А матрос Ержанов, вообще красовался белыми кальсонами с распущенными у щиколоток, завязками. Все, перебивая друг друга и доказывая что-то, возбуждённо говорили и размахивали руками. Казалось, у них не хватало слов для объяснения и они, при помощи рук пытались разъяснить ситуацию. Татаканье на пароходе не прекращалось долго, а потом, неожиданно исчезло.
Нас окутала ночная тишина.
И тут я вспомнил, а вспомнив, содрогнулся! Такой звук издаёт предохранительный клапан при огромном превышении давлении пара в котле! Если бы клапан не сработал… Боже, спаси и сохрани нас! Микрорайон «Гавань» и мы, вместе с ним, разлетелись бы мельчайшими частицами на многокилометровом пространстве! Спаси и помилуй нас, Господи!!! – произнёс я, хотя не верил ни в Бога, ни в Чёрта!
После наступившей вокруг тишины, мы, друг за дружкой, с опаской, всё ещё обсуждая случившееся, вернулись на пароход.
* * *
Впоследствии, когда произошёл разбор Чрезвычайного происшествия и были на-казаны виновные, мы узнали подробности ночного переполоха. Оказывается, нёсший вахту машинист закимарил (утренняя вахта самая тяжёлая) и «упустил» воду из котла. Топка работала на полную мощность и быстро превратила в пар оставшуюся в нём воду - давление резко поднялось! Всё сложилось вместе: уснул машинист, обязанный следить за показаниями приборов; не сработала автоматика, в результате – своевременно, не заработала водяная помпа….
От страшной катастрофы нас спас, вовремя сработавший предохранительный клапан! Спасибо ему огромное, за то, что он есть - такой небольшой, но такой жизненно необходимый на пароходе!
* * *
Утро нашего выхода в рейс ничем не радовало. Я всё ещё был под впечатлением ночного происшествия. День, тоже не задался. Было пасмурно и ветрено. Пассажиры, медленно, нахохлившись, как снулые гусеницы шли по трапу и поднимались на борт парохода, постепенно исчезая в его чреве, растекаясь по нему ручейками, по классам и каютам. Пароход постепенно, заглатывая, как удав, всё подходивших и подходивших пассажиров, наполнялся, оседая до грузовой марки.
Играла музыка. Наша радистка весёлой музыкой пыталась поднять настроение команды и пассажиров...
Наконец-то раздался долгожданный первый гудок, через некоторое время второй.
Я бросил взгляд на пристанские часы – сейчас раздастся третий гудок и…
Медленно завертелись колёса, шлёпая плицами по воде. Пристань, вместе с провожающими, складами и киосками, стала отодвигаться назад.
Пароход отошёл от дебаркадера.
Прозвучала долгожданная команда вахтенного помощника капитана – полный ход!
Колёса завертелись во всю свою мощь. Пароход двинулся против течения реки, разрезая своим острым носом, как плугом, воду на два крутых вала. А за кормой оставались лишь волны, покрытые белой пеной, но постепенно и они исчезали, растворяясь в общей массе воды.
---<<<>>>---
