отододи… Но затем кошмар свернул в сторону. Вместе с жаждой.
Хотелось солёной и острой, кусачей морской воды. Хотелось очень. Как амфибии, всей кожей. Густав видел себя на морском берегу. На мысе континента, где буря разметала туман дроидов, где волны набегают от горизонта, одна за одной встают, изогнувшись, замерев на взлёте. Угрожающие, занесённые кулаком. В разорванных пенных венцах… Застывают… - и рушатся. На него. Через него. С ног не сбивая. Наверное, он - скала. Откатиться не успевает волна, как следующая рушится с грохотом. Всё грохочет, всё оглушительно шипит.
Так стоит под ударами их. А губы сухие. Уголь - вот насколько сухие. Уголь потрескавшийся.
Густав снился себе чёрным в перевёрнутом мире. Чёрные волны видны оттого, что сиянием обведены по контуру. Пеной… А внутри у него вместо Огненного Круга - провал. Бешено вращающийся в обратную сторону. В короне языков холодом обжигающего огня, перевёрнутого огня.
Губы сухие. Море бьёт его. Вот уже сбивает… Отбрасывает. Пытается утащить…
Изо всех сил он ползёт прочь. Изо всех сил старается не раскрыть этих сухих губ, не сделать глотка. Воды не глотнуть, которой так желает. Это представлялось во сне чем-то самым важным, смертельно важным.
Губы угольные, сожжённые, сухие до белых трещин. Пепел, прах. Это провал в груди выжег их. Изнутри. И дальше выжигает…
Тут сон углубился ещё. До всплывающих Впечатлений. Невинных, но имеющих привкус тревоги. Их два. Они кружатся, сменяясь.
Линза, технари, преломление света… Радуга и горячая точка… Они её двигают по песку… Схема, вспыхивающая под точкой…
Второе: никого, мерцает глаз машины… Робот в ангаре, трубы заиндевели… Стойки хранилища… Робот последовательным мерцанием глаза проверяет их, пустые… Без пропуска, без остановки…
Впечатления кружат. Их задевает и жжёт корона холодного пламени… Они так… Так… Противоположны! Их так тянет одно к другому, затягивает в провал! Они топливом упадут в это… Рухнут в него… Там, где пустая тьма вращается в противоположную сторону… Мчит с такой скоростью, что выбрасывает корону пламени. И они вспыхнут соломой, сжигаемой после Соломенного Дня! Вспыхнут, спалят… Не только губы, всего спалят, до угля, до пепла, до праха… Залить!
Жажда морской воды стала непереносимой.
Там, во сне Густав распахнул глаза, желая видеть волну, идущую на него, которую выпьет до дна, заглотит с пеной вместе, со взметённым песком, потому что - невыносимо…
И в распахнутые глаза бросился постоянный кошмар, ждавший его, не разлучавшийся с ним! Он узнал, он стоял на побережье Гарольда! На тех самых камнях! Полз по ним, цеплялся за них… И обернулся.
Сейчас… Снова… Горой из воды… Вздыбленной шкурой… С рёвом… Разинутой пастью… Бивнями целясь под горло… Подденет, вскинет и…
На этот раз - не сбежать…
Грохотало море… Грохот и крик. Вопль… И на сей раз это был его крик…
Тёмные губы Хан-Марика повторяли сначала беззвучно, затем добавился звук:
- Гус… Гус, ты чего здесь?.. Гус, зачем ты, как?.. Густав, Густав, Густав…
Он валялся в призрачном раннем свете. Море бурно, но не настолько, подутихло к утру. Мокрый. Губы сухие. Марик бледен. Ладони горячие, как Лалы. За плечи трясёт.
- Оставь… - дёрнулся Густав. - Жарко…
- Жарко?!
- Я проклят, Хан, проклят. Уйди.
- Гус, я искал тебя! Как ты вышел?! Через мир?.. Зачем?!
- Марик… Когда-то я дал тебе морской воды. Дай и ты мне попить…
Бормотание его больше походило на бред. И продолжалось без ответа. Пока, перекинув через плечо, Хан-Марик взлетал на Белом Драконе, мчался под тучами, нёс его через безлюдный, утренний рынок.
О, эгоизм любящих! День полубеспамятства, за плотно задёрнутым пологом, пока растирал его порошком жёлтых сухих цветков Архи Сада… Осыпал шариками фантазийной мимозы… Отпаивал, как, скрепя сердце, посоветовал Буро, то горячим, то холодным… То выпаивал густую, пряную оливку… День бессилья для Густава стал лучшим для Марика: тишина, задёрнутый полог, Густав тихий, покорный, укутанный… Его лоб уже не горящий, а тёплый под тёплыми Марика губами… И никого…
Лечение помогло, вода Гарольда на время отступила.
Глава 94.
Романтичные, обращённые в будущее, плохо обоснованные, но горячо отстаиваемые убеждения Мурены о том, что Великое Море Свободных Впечатлений станет однажды колыбелью принципиально новых форм жизни, как мировой океан когда-то дал начало жизни вообще, свидетельствовали в пользу её интуиции. И здравого смысла. За одной поправкой... Это будущее уже наступило!
Оно выглядело не так. Не так вело себя. Не обладало пленительной чуждостью и наисвежайшей чистотой новизны, каковых вечно ожидают от иных просторов заскучавшие дома люди. Также оно не возникло без опоры на прошлое, способом невозможным ни для каких вещей и явлений. Новые формы жизни были вполне узнаваемы и однозначно враждебны. Не без исключений! Бывали дружественны и обворожительны!.. Если о существовании Беспятого Дзонга Ача Мурена не подозревала, то иного рода пример, Ухаха каждый день маячил перед глазами! Да и тени, что как не новая форма жизни, вообще-то? Проблема в том, что пока не заговорят на одном языке, существа хоть в чём-то равными друг друга не признают!
Дзонг, Ухаха, кто ещё?.. Разные... Разные и похожие... Новизна их и общность - в принципе поддержания жизни. А именно...
Особым интеллектом и выдержкой не наделённый полудроид, упав в море, деградирует до стадии придонного монстра достаточно быстро. Крупные Связные Впечатления он различает, крупные тени сплавляет из них. Форма тела меняется, получается придонный монстр: Огненный Круг и чёрти-что сверху, поросль щупалец, стрел, ядовитой трясучей слизи...
Но есть и другой вариант...
При нём, Огненный Круг растрачивается, - не всегда возвращается он в белые руки Доминго, - но делает это очень медленно. Если ум остёр и выдержка хороша.
Огненный Круг, этот дроид к поддержанию и регенерации тела почти не имеет отношения. Больше к сознательным действиям, к моменту видимого усвоения выпитой влаги. К испарению лишнего. К сплавлению и испарению некоторых теней. К намеренным действиям. Остывая в Великом Море, растрачиваясь, он может достичь такой стадии, на которой крупную сложную тень уже не сплавить. Попробуй - погибнешь. Заплыви под водопад Чистой Воды забвения, тоже погибнешь. Чудовище Моря уже состоит из присущих теней, более чем наполовину, регенерация не сработает.
Вот тут-то и начинается самое интересное…
Чудовище Моря начинает присущие тени делать очень малые. Шерстинка к шерстинке, чешуйка к чешуйке... Крепкие, нерастворимые, из кратчайших, противостоящих Свободных Впечатлений. Постепенно, постепенно... Последовательно доостывает Огненный Круг...
Снаружи чудовище холодное, долго живущее, как морской факел. Мысли его медленны, скорости ему уже не нужны. Оно крепко, оно нерастворимо. Холодно чешуёй, а внутри? Жизнь суть движение, потоки. А движение - жар. Внутри образовалась новая система "кровеносных сосудов", новой силой наполнено движение огоньков дроидов, мельчайших дроидов по новому телу. Вероятно, очень быстрое. Расщепляющее связные Впечатления. Тени усваивающее! Прекрасно!.. То есть, чудовище весьма жаркое внутри. Горячая, светящаяся пасть Ухаха... Улыбчивая и целительная для столь многих.
Про рассудок трудно сказать, у кого какой остаётся рассудок... Это и про людей-то невозможно сказать!
Дзонг Ача шерсти и чешуи не делал. Многократно возрождаясь, он воспроизводил свой собственный облик. В нём и остался. Способность распадаться на тени, комбинировать их и собираться из них - преумножил. В совершенстве. После потери друга, ему ничего уже не казалось больно. Не шло в сравнение. Даже наоборот - отвлекало. И ритмы остались... Барабанные ритмы... Он ими, как сказать, думал... Жил ими... Без Огненного Круга. Лицо Коронованного так не увидел на излёте. Не судьба. Лицо Вайолета помнил всегда. С той ночи, на Рынке Веретено, когда место Дарующего-Силы занял иной дроид... Не Коронованный, так сказать... И забыть Дзонг не мог, и обратится не мог к нему. Любовь дроида приносит несчастье.
Способ существования Дозонга имел ярко выраженное, но чисто внешнее, сходство с дроидским. В том, как они распадаются на огоньки, из них собираются, он же - на тени. Суть этих двух процессов, пожалуй, противоположна.
Кажущееся снаружи россыпью огоньков исчезновение, уход дроида - это расширение его орбит. Изменение их траекторий, от круглой-планетарной, до вытянутой-кометной, и до всяких разных, взаимно перепутанных с антагонистами, с тронами, с друзьями их сферы... При этом, они все остаются орбита в орбите. Если внутренние за внешние и выходят, то чуть. И самые внешние всегда остаются в орбите общего поля Юлы.
С точки зрения дроидов люди очень недооценивают взаимо-проникнутость, взаимо-завязанность мира, каждой сферы, обеих сфер. Дроид бы даже сказал, что люди в этом аспекте слепы. И так странно видеть группу людей погружённых каждый в свои мысли... Коварные мыслишки... Дроид тоже может таиться, преследуя свой интерес. Но не слишком успешно! Дроидская сфера во всей красе ощущается им, пребывающим в семействе, пребывающим вне его, в Туманом Море, на турнирной площади... Она, конечно, недоступна его восприятию в той или иной степени, но внимание к её целостности всегда обращено.
Дзонг же состоял из теней, если сравнивать с орбитами, как из маленьких колечек. Они разлетались до значительного, но не беспредельного объёма, собирались. В каждом хранилась, воспроизведённая многократно, память об его человеческом обличье. Центра нет. Собираться в крупные тени или в одно чудовище он мог из человеческой формы. Из любой распадаться на мельтешащие, тёмные галки, на туман их ритмической дрожи. Собираться из них - лишь в человеческую, в Дзонга. Должен был постоянно и регулярно проходить через неё. Через себя. Или в ней оставаться. В себе. Должен был повторять, каждой частицей нового тела поддерживать краткий ритм - память о человеческой форме. Вот для него одна-единственная широкая орбита, единственный объединяющий момент. Особенный ритм.
Очень другой... Дзонг - уникальное явление. Может ли он быть гостем в Собственном Мире? Уничтожит ли его пересечение рамы, как оно уничтожает тень? Он не тень. Он человек, состоящий из них ровно наполовину. Наполовину - из мельчайших дроидов. Человек без Огненного Круга. Одинокий человек эпохи… После высших дроидов?..
Это была Лести, потому что так решила Мадлен. Выбор пал на неё обоснованно. Вне личных симпатий и антипатий. Кому и быть парламентёром капитуляции, как не той, чьё имя - лесть?
Присоединившаяся часть галло отпала сразу. Не войны, а укрытия они искали на облачном рынке, в локальные конфликты не обязаны встревать.
Забавно, если девичья половина к незаурядному охотнику проявила любопытство, то позицию мужской вполне отражал Андре. Сейчас, как и при обретении членства в Гала-Галло. С ходом времени она не менялась: никаких новшеств и новичков, никаких гостей, никаких конфликтов, а если уж к несчастью образовалось что-то из этих неприятностей, то - к чёрту. Обойдитесь без моего голоса, пожалуйста. Кто я такой тут, решения принимать?..
На реплике Мадлен, что проклятого комодо, кажется, стоит включить в
