ненавидели их и боялись. Теперь безопасно… Морская Звезда окружала их со всех сторон, именно здесь, именно ночью они по-настоящему дома...
Гостей не ждали. Расположились вокруг чтеца, Амаранта. Гай потерянной птицей, белой вороной, белобрысой вступил из темноты в их круг. Бест поднялся с вопросительной улыбкой заново поприветствовать хищника. Раз ночью прилетел, значит что-то надо. Кто их поймёт, рыночных.
Привычный к скорым оценкам соотношения сил и позиций, Гай подумал: «Он тут вроде Буро…» И обратился прямо:
- Позволишь мне здесь остаться?
Бест лишь вздохнул:
- Я?.. Да кто ж тебя гонит? И рамы вроде бы нет… Могу чем-то помочь?
Гай покачал головой и опустился на землю, когда Господин Сома, не замеченный им, потянул за рукав… Сидел, слушал Амаранта… Наблюдал изгнанников. И так до утра.
Особого внимания на него не обратили. Ну, хищник. Ещё один. С проблемами…
Зелёный костёр потрескивал. Вытянутыми языками плясал. Потрескивал, согревал… Гай всматривался в него, когда проблёскивала голубизна, напоминая Собственный Мир, её - Юлии Альбы.
Глава 46.
Игровой, облачный Рынок Рулетки вопреки естественной ассоциации для человека, впервые услышавшего это название и знакомого с играми эпохи до дроидов, получил его не из-за древней азартной игры. А из-за дроидских измерительных приборов! Многообразных, хотя... скорее многофункциональных, по наиболее частому внешнему образу и объединённых общим названием. Без счёта представленных на нём. Ничейных. Не для продажи. Для игры.
Популярности Рулетки была такова, что можно не просить своего дракона запоминать дорогу к нему. Достаточно покружить некоторое время над Мелоди-Рынком, благо публика обожавшая танцы перемежает их скорей играми, нежели коллекционированием или охотой, нарезать несколько кругов, спросить первого встречного: "На Рулетки?" и увязаться за ним.
Примечательный рынок этот изнутри представлял собой прямоугольник центрального зала, окружённый проходными комнатами, выходившими в коридор. По другую его сторону комнаты уже не проходные. Три комнаты-склада-мастерских в обе стороны от четырёх коридоров. И лестницы на поворотах. Наверху ровно то же, но светлей. Не лампы-рулетки, а стеклянный купол, витраж многих оттенков оранжевого, от зеленоватой до красной рябины, пропускал свет в верхние комнаты и зал.
Сада как такового вокруг себя этот облачный рынок не имел. Зато помимо настоящей входной рамы имел три фальшивых, по трём оставшимся сторонам. Открыты они в чистое голубое небо... Такое, что захватывает дух. Светлеющий ввысь до лучей, заставляя щуриться. Но - рынок, солнечного круга не блистало на нём. Это и была область Сад, незаметно переходящая в Там. Активно используемая для игр, что на практике означало следующее…
Прыгнув с рамы можно свободно парить в лазури, в безоблачном просторе, без дракона, силой мысли перемещаясь и возвращаться на раму. Красота. Те завсегдатаи Рулетки, что приходили не играть, не борцовские приёмы совершенствовать в столь удивительном состоянии полёта, предполагали, зачем фальш-рамы могли быть созданы. Интересуясь предназначением и устройством дроидских приборов, они видели в выходах к ненастоящему небу что-то вроде дополнительных мастерских. Испытательные полигоны, что-то вроде того. Для скрытой и простой человеческой механики, развешенной по стенам, разложенной по полкам, столам мастерских, частью полудроидам непонятной, частью не уносимой за размер и тяжесть, потому не украденной. Из дроидской не вся механика оставалась загадкой для гостей. Измерительные приборы просты. Точны до пределов неуловимых иным способом. Они первыми и притянули сюда любителей посоревноваться в чем-нибудь, без гонок и драки.
Пара ремарок. Тот, имя, история его неизвестны, кто создавал облачный мир, будущий Рынок Рулетки, вложил в настоящую раму его подобие магнита, универсального по отношению к дроидской механике, и одного с ней полюса. Вынести артефакт с рынка представлялось затруднительным. Чисто физически. Кроме того, рама или мир поддерживали их дееспособность, являлись условием рабочего состояния. Даже при успехе, поставив торговую пирамидку, позвав дракона и стащив механизм, грабитель обнаруживал его никчёмной, недвижимой вещичкой.
Что до названия... Почему-то эсперанто полудроидов сохранило более древнее "рулетки", оставив предметам последующее "улитки". Улитки и есть. В эпоху ещё не высших, но уже автономных дроидов, когда скрытая механика ещё создавалась, но уже ими одними, потребность в ней была велика. Для дроидов самих. Для измерения в их собственных величинах, важных для них вещей. Скорости, расстояния не отдельно, а связанных, соотносимых в момент измерения с иными, скрытыми. Какими-то полями земли, солнца, вращения. Для измерения сложно или непредсказуемо изменяющихся областей. Измерения внутренних динамических процессов в связи с внешними, течений, пульсаций... Для разных вещей…
Если очень упрощая: надо человеку пройти через болото, а оно изменяется всё время. И ещё чёрт знает, где закончится. И кто в нём живёт... Но пройти можно! Идеально пройти - тоже! Без столкновений и падений вообще. С этой целью в болото запускают измерительный артефакт, улитку. Щупы-рожки, они спонтанны, их конечно не два, а больше, исследуют... Эхолокация. Разные виды излучений. Подошва улитки последовательна, исследует подряд, фиксирует, тем самым изменяет, рожки возвращают внимание, смотрят и на то и на то, и до прохода подошвы и после. Соотносят, непрерывно маршрут поправляют. Артефакт проходит болото и выдаёт оптимальный маршрут. То есть, маршрут и точки на нём в которых он может, в которых непременно должен корректироваться и на основании чего.
Понятное дело, "улитка" должна быть крепкой, в раковине! Ещё потому что долго ползёт, так назвали, и по способу записи информации. Начиная со звуковой, запечатлеваемая людьми древности информация долгое время записывалась спирально или закручивалась: на лентах, на чёрных пластинах хранился звук, оживая под иглой от края к центру движущейся "улиткой", спиралью. Так же впоследствии закручивалась шкала первых, не автономных дроидов. И высшие дроиды сочли рациональным формировать вычислительную механику в виде улиток. Подошва позволяла артефакту перемещаться с должной плавностью. Должной всегда означает - максимальной. Ради точности измерений. Двое рожек не излучали - табло. Между ними зависала светящаяся надпись, результат замеров, график, голограмма, что требовалось.
На Рулетки полно артефактов совершенно другой формы, но и улиток полно, самых разных. Есть не рабочие, либо не освоенные. Подавляющее большинство... - неугомонно навязчивое!.. А которые и спали, оживают если над панцирем помахать вещью, дождаться рожек и положить предмет невдалеке. Но дроидское техно, дай ему волю, предпочитает исследовать людей!.. С ног до головы... Только голову... Только руки-ноги... Пища тонким писком, выдавая ряды цифр между тонкими рогами, убирающимися от прикосновения, как живые!.. Щекотные, маленькие с фалангу пальца и большие с два кулака, они веселили новичков Рулетки и ужасно надоедали завсегдатаям, запиравшим их скопом в какой-нибудь из непроходных комнат.
Бест Рулетки не знал! Гай знал, естественно. Рынок Техно и этот, при разнонаправленности их, объединяла тема механики.
Безвыходно пребывая в Архи-Саду в каком-то странном, не формулируемом статусе хищника, взявшего бессрочный тайм-аут, Гай видел конвенцию Беста. Прочёл, пробежал глазами и произнёс:
- Я не могу это принять.
- Можешь, - неожиданно для всех сказал Олеандр, "красный демон".
Гай так и не разобрался, кто он такой. Зато видел, как в глубокой задумчивости рубиново-красный юноша, вместо мелка подняв кремень с красноватой земли, рисует что-то на своей ладони, и кремень стирается словно мел. Короткое "можешь" - было первым словом обращённым к Гаю от него. Мурена с Бестом переглянулись. Гай вздрогнул. Олеандр, и не помышлявший производить такой эффект, смутился, хлопнул ресницами, пояснил:
- Я имел ввиду, ты хищник, тебе всё равно. Мог бы сказать "принимаю". Но не сказал. То есть, по сути принял. Отчасти. Значит можешь.
Гай здорово удивился логике, прозрачному ходу мысли. Перечёл снова. "Не отвергать, не лгать, не торговать людьми..."
- Пожалуй, - пробормотал он, - пожалуй... Я как-то не думал об этом. Слово лгать шире в обе стороны, чем мне представлялось... А зачем тогда все остальные слова, Бест?
- Так получилось. Я давно написал. Не видел смысла менять. Да к тому же, смотри: если их слишком много, слов, все начнут рассуждать, какие важные, какие неважные... Какие прибавить. Их станет ещё больше!.. Если ты будешь рассуждать, насколько сократить, почему многих не надо... - тоже больше их станет! Как сложилось, так и пусть, считаю.
Пока Бест таким образом преумножал количество слов вслух, Гай отвлёкся. На него же, удушье, вечно подавляемый хищниками порыв: хоть с кем-то поделиться, открыть своё горе. Проговорить. Хищник, одиночка, технарь... В общем-то, Бест подходит. С кем и говорить, как не со своим "Оракулом"... Объясняться всё равно когда-то придётся. Путанные Беста рассуждения, полотно с бесхитростными строками, всё вместе вызвало это чувство, порыв новый и для хищника. Разумеется, Гай промолчал. А Мурена утащила Беста, по таинственным муреньим делам, улетели в прибрежные тайники... К перепрятанному... Нашла?.. Ой, ли?.. Ограбила, чтобы ни говорила потом!..
Невзирая на безмятежный покой Архи-Сада, где никто не приставал с расспросами и не гнал его, несмотря на новое развлечение - теряющий помаленьку силу змеев бассейн, Гай чувствовал себя глупо и неуютно. Он следил за Бестом. За каждым словом, жестом, перемещением. Такое скрыть невозможно. Тем глупей, что самому себе не мог бы ответить даже приблизительно: "Чего ждёшь, Гай? Что должно вдруг случиться?"
Когда гонялись над морем, неловкость отступала. Гай участвовал во всех и всяческих заездах, эстафетах, акробатике. Но только если участвовал Бест, когда новичков под его личной опекой не было, а Встречу ради Слов организовывал кто-то другой. К ней самой возвращались. В промежутках вели жизнь небесных бродяжек: из ливня в ливень, из тучи в тучу!
Кому-то нравятся любовные, полные печали... Бест считал, ничего нет восхитительнее дорожных песен. Походных, лирических, маршевых из длинных Впечатлений, под духовой оркестр, с трубами и барабанной дробью!.. С одной дудочкой, затихающей в отдалении, долины и холмы, длинные-длинные... А дудочка всё слышна... Сколь бы ни отличались, они похожи, дорога во всех. Ничего нет более манящего, чем поворот дороги, что-то за ним?.. И в небе, для небесного бродяжки то же самое!.. Проносит тебя дракон мимо шапки кучевого облако тугого, круто замешанного, слепящего белизной, так что кажется, тронешь - заскрипит снежной, чистейшей ватой, накреняясь, выносит к такому же, в розоватых лучах... Но купы, сложившие этот, поднимаются плавно... Обтекая их, замедляется и дракон... И ты думаешь: "Почему?.. Что там, за поворотом? Может, ясное небо затягивается прямо сейчас, и ты не увидишь его?! А мог бы! Мог бы догнать!.. Или чей-то Собственный Мир отворачивается неспешно,
