Вспять.

целует, значит, денег маловато, но у неё теплится надежда, что я извернусь и скоро принесу больше. Если рыдает, значит, я – полный неудачник, и чтобы, главное, не забывал винить себя, впадать в отчаяние и трагически сознавать, что я давно уже – лишний рот в этой славной семье.
   Если бы я нечаянно сдох, то обо мне, упрятанного под землю, определённо, вспоминали бы теплее и, по-родственному,  чаще, чем о живом, соседствующим с женой.
   Всё-таки, сколько зла причинили деньги тем, у кого их нет!
Сменщик. Я пойду, отдохну?
Косяин. Иди. Я присмотрю  за собою. Тем более, что я знаю, чем день для меня закончится.
   Кстати, хотел тебя спросить: судя по твоему возрасту, ты давно меня опекаешь?  Я умер очень старым? Я приблизительно пересчитал в обратном порядке, сравнил с твоим возрастом.
Сменщик. Зачем тебе знать? Сам ведь говоришь, что скукотища неимоверная – следить за своим прошлым. Твоё прошлое – моё будущее. Моё прошлое – твоё неизведанное. Ты на себя смотрел в зеркало? На вид тебе – лет 100, а умом и до отрока едва дотягиваешь. А мне, может быть, и пяти нет, но беседую я с тобой, как мужик с ребёнком. Земной, физический возраст здесь ничего не решает. Его не пощупаешь, не обопрёшься об него, не попросишь помощи.
Косяин. Я так и думал. Ничего от вас не добьёшься. Равнодушие – ваше упование.
Сменщик. То же самое я уже слышал: через год ты прочтёшь Сведенборга и всюду станешь прикрываться его цитатами.
Косяин. Совдепия блистала  агитками: «Свобода, равенство, братство!» Народ желал многого, а на самом деле – невозможного. Слова красивые, торжественные, но взаимоисключаемые  по значению, поскольку Свобода не приемлет Равенство, а Равенство убивает Свободу. Что уж говорить о Братстве, когда между двумя противоречиями, Братству ничего не остаётся, как извратиться в Кумовство. Брошенные народу, необдуманно красивые слова, пришлось выстрадать полностью, прежде чем  уловить в них скрытый смысл.
   Я прошёл хорошую совдеповскую школу, и поэтому, если буду прикрываться Сведенборгом, значит, в его цитатах будет разумное оправдание моим поступкам.
Сменщик. Ты сейчас с кем разговаривал?
Косяин. А ты думал – с кем? Не с тобой же, в самом деле? Хотя вопрос риторический. К кому бы я не обратился – мне же и отвечать.
Сменщик. Видишь, как ты и говорил: «Ищи ответы у того, кто задаётся вопросами!»
Косяин. Отдыхай, хитровымудренный ангел.

                              Д-к Косяина сидит в обнимку с женой.
Д-к Косяина. Мы сегодня гостей не ждём?
Жена. Не ждём, но они придут.
Д-к Косяина. Притворимся, что едим мясо и никому не откроем.
Жена. Ты о чём-нибудь другом, кроме еды, говорить можешь?
Д-к Косяина. О чём?
Жена. О любви, например?
Д-к Косяина. Я очень люблю чебуреки. Особенно – Сухумские. Там их умеют по-настоящему готовить. Тонкое тесто, раскатанное в размер противня.
Жена. Нет. О любви ко мне. Ты меня любишь?
Д-к Косяина. Я тебя люблю, кусаешь горячий чебурек: жир течёт по губам, подбородку, стекает на горло… Мясо сочное, обжигает…
Жена. Поняла. Ты меня любишь фаршированной – в чебуреках. Ради похода в театр я должна пожертвовать собой. Какую руку мне лучше сунуть в мясорубку: правую или левую? Как сказал один мой знакомый:
   Не верьте, дети, мне, я на диете.
   Страшнее наказанья нет на свете.
   Мне проповедовать грешно с набитым ртом.
   Свежо питание, да серется с трудом.
   Вы молоды, для вас еда – не труд,
   Поэтому, жрите, что дают!
Д-к Косяина. Это кто же такой знакомый?
Жена. Ну, не совсем - мой, скорее – супруги Роды.
Д-к Косяина. Странно, я эти стихи уже слышал.

Косяин. И я слышал, что является ещё более странным.

Д-к Косяина. Колись, милая: кто этот знакомый супруги Роды? Твой любовник?
Жена. Дурак!
Д-к Косяина. Твой любовник – дурак? Нормальной кандидатуры не нашлось? Мне придётся краснеть перед друзьями? «Вот, - скажут,- повезло с родственниками. Любовник у жены – дурак,  муж – просто лось,  дядька – алкоголик,  тётка – наивная альтруистка, а двоюродные братья – шуты на холме.
Жена. Моих родственников грязными лапами не касаться! Пожалуйста! Понятно? В сравнении с твоими – они эталон порядочности. А то, что Серёжкина жена загуляла – в этом ещё разобраться надо: было ли на самом деле или только слухи распускают твои соседи?
Д-к Косяина. Загуляла Серёгина жена? Вот это номер! Когда? Ты ничего не рассказывала? И с кем?
Жена. В смысле – подозревают, в смысле,  что может и загулять.
Д-к Косяина. Чего это ты в багрец личико опускаешь, Гюльчатай? Хорошо, давай я позвоню супруге Роды и узнаю, какую клевету она несёт на твоего братика? Мы не потерпим антисемейную агитацию и пропаганду! Накажем, как полагается! Достойно ответим кукишем Чемберлену!
Жена. Ладно. Короче, макароны по-флотски будешь?  По крайней мере, это блюдо самое съедобное из всех, что ты заслужил за утро.
Д-к Косяина. Лапша на уши?

                       Косяин, сидевший рядом с семейной парой, медленно поднимается, смотрит вверх, по сторонам, останавливает взгляд на верхнем правом углу залы.
Косяин (кричит). Рода! Чтоб тебя! Рода! Быстро, ко мне! Рода!
                        Влетает испуганный Рода.
Рода. Чего орёшь, как сорокалетний младенец, оторванный от груди?
Косяин. Рода! Мы под колпаком! Нас пасут наши женщины!
Рода. Удивил и обрадовал! Они 25 лет нас пасут. Кормят, обстирывают, укладывают спать, пылесосят, гладят и обчищают карманы. С того момента, когда в ЗАГСе за эти «универсальные комбайны» мы уплатили по пять рублей.
Косяин. Ты не понял? Они здесь и сейчас нас пасут! Всклокочь извилину – притворись умным! Ну? Теперь понял? Здесь, где-то здесь и сейчас! Понял?
Рода. Нет, не понял. Но представил. А вот теперь чётко представил, и стало жутко. Только до сих пор не понял, как у них могло это получиться?.. Нет, нет..  Невозможно. А если?.. Нет, ну нет. Хочешь сказать, что все бабы, как бабы – дуры, а наши выпали из нормативов?
Косяин. И теперь они – принцессы. А принцессы не какают.
Рода. Та-ак. Сумели разобраться в записях и прочитать схему? Невероятно! Невероятно обидно, так обидно, что прямо гордость душит за таких простых, русских баб! Ну что мне сказать? Молодцы! Усвоили трансфинитные числа. Обуздали бесконечность измерений, скорее всего. Сейчас где-то сидят, за нами наблюдают, семечки лузгают.
Косяин. То есть, они одновременно следят за нами и следят за двойниками? Мы их не видим, а они похихикивают над нами?
Рода. Ну и что? Ситуация правильная. Не бесись, что-нибудь придумаем. А они в ответ придумают такое, что потом придумывать не захочется.
Косяин. Именно. Верь после этого жёнам!
Рода. Фома! Можно тебя на минутку? Да выходи, я знаю, что топчешься за углом!
Фома. Здравствуй, добрый человек в Шеоле! И на тебя – тоже здравствуй!
Косяин. Лучше бы нам пожелал психического здоровья. Нервы ни к чёрту, перльстатика функционирует со сбоями, газы замучили.
Фома. Вам нужна «Жизнь после жизни».
Косяин. После такой? И такая жизнь? А вам  нужна?
Фома. Я говорю о книге. Вам нужно прочитать.
Косяин. Ты ещё посоветуй Доджсона-Керролла «Символические логики» или «Алису в стране чудес» - сцену с Белой королевой.
Рода. Помолчи, ради бога. Сделай паузу.
Косяин. Какую паузу? Кричать надо до хрипоты, до исступления! Всё! Нам - криндец! Северный пушной зверёк подкрался незаметно! Теперь меня жена изведёт и в той, и в этой жизни, и после всех жизней ещё будет долго изводить! Ей же всё теперь известно, она знает о каждом моём вздохе!
Фома. Ей и раньше всё было известно.
Косяин. Да! Но я-то об этом не знал, и меня это успокаивало.
Фома. Врать ей меньше будешь – и жизнь наладится. Приспособишься: тебе не привыкать.
Косяин. Знал бы ты, сколько лет я отвоёвывал право на враньё? Можешь первым бросить в меня камень, если сам за жизнь ни разу не покривил душой. Я отвоёвывал право на враньё  точно так же, как право на покупку себе очень дорогого автомобиля.
  Жена не понимала: для чего семье нужен Рэндж Ровэр, но чувствовала, что это престижно, что в нём она будет смотреться привлекательнее. Не она  за рулём, но она – бортовой компьютер, который даёт отмашку на поездку.
   Я же врал осторожно, маленькими дозами, приучая жену к тому, что лучше меня нет на свете. У неё – патология, она получает наслаждение, когда унижает меня. Другой, на моём месте, вылепил бы сразу: «Я – гений, я – избранный, а не веришь – получи по лицу лопатой!» С мужем не спорят.
   У меня и заповедь есть: «Жена должна разговаривать на том языке, на котором ей вторит муж!»
Рода и Фома. (Вместе). Вторит?
Косяин. Ой! Это старая заповедь. Она уже почти стёрлась из памяти. Есть много других . Главное, не путать: враньё во благо и во избежание, с враньём - ради вранья, которое читается на раз!
Рода. Всё? Мне можно голос подать?
Косяин. Ради бога, лишь бы – в радость.
Рода. (Обращается к Фоме). Скажи по-дружески, ты с нашими женщинами часто общаешься?
Фома. Вовсе не общаюсь.
Рода. Не так спросил: часто сталкиваешься?
Фома. Стараюсь избегать. До сего дня получалось исправно. Скандальные особы, ваши женщины. От них грохота больше, чем от вас  разумных поступков.
Косяин. В сравнении с твоей манией величия, наши поступки – птичий помёт.
Фома. Не дерзи!
Косяин. А ты не клевещи на женщин. Что ты о них можешь знать о наших милых, умных, дальновидных красавицах?
Фома. Всё!
Косяин. Всё - из того, что мы знаем?
Фома. Больше и яснее.
Косяин. Вот ты и выдал себя. Дидим, ты ведь кривишь душою? Иуда, ты попался!
Фома. Я отвечаю за слова. По-вашему – за базар.
Косяин. Хорошо, проверим.
Рода. Что ты скажешь, если мы через тебя пошлём им сердечный привет и тёплые пожелания, и наши искренние восхищения, что выглядят они сегодня замечательно, что у нас нет большого желания следить за ними и что им следует осторожнее выбирать выражения по поводу наших семейных отношений?
Фома. Так и скажу, что вы пытаетесь запудрить им мозги, что толкаете меня на ложь, что из Шеола за своими женщинами смотреть не можете, и ничего вам о них не известно, а им – всё. Но приветы я передать могу. И сказать могу, что выглядят они достойно, хотя хлопоты своим присутствием прибавили многие.
Косяин. У тебя тоже, как у моей жены, тоска по правде? Зуд – говорить правду, искать во всём правду, находить в намёках, и точно мазохисту потом – страдать от правды?
Рода. Ищут правды все, а живут правдой одни идиоты.
Косяин. Так что и апостол может обмануть наши ожидания, вдруг оказавшись честным. Хорошо, Фома, говори нашим жёнам то, что решил сказать. Только, как быть с тем, что ты нарушаешь главную заповедь Господа нашего: «Каждому предоставлена свобода выбора»? Крадоре жемизефа гососиля фиси.
Фома. Что вы ходите вокруг, да около? Господа призываете всуе? Хотите встретиться с жёнами? Так попросите - я проведу! Вы же  взрослые люди! Неужели трудно понять, что ваши намерения для меня – уже свершившиеся события. Вы пытаетесь меня обхитрить, а, на самом деле, уже перехитрили себя. У вас, действительно, есть свобода выбора – лгать или молчать. У меня нет выбора. Для меня всё, что произойдёт с вами – уже было. А всё, что было – не может быть неправдой. Какой интерес мне водить зверюшек за нос? Правда для вас – наказание, как ложь для меня – давно стёртое, пустое и никчёмное действо. Всё, что было – правда, и всё что построено на лжи будет правдой. Мне жить, упрятанным в правду, легко. Я избавлен от подозрений и не