Вспять.

языке обозвали Иисуса Христа Царём Иудейским.
Косяин. Что, в принципе, верно. Но каково исполнение? Опять, скажешь, Паша начудил?
   Нет, избавь нас, Господи, от страшного зрелища. Такие храмы не для слабонервных.
   При Советской Власти тоже было за честь отстоять длиннющую очередь в Мавзолей, чтобы полюбоваться мумией Владимира Ильича.
Рода. Анекдот такой был про чукчу и Ленина в Мавзолее. Если чукча хочет в Москве купить апельсины, нужно ему найти и отстоять самую большую очередь. Потом спрашивают: «Купил?» «Нет». «Почему?» «Пока очередь подошла, продавец умер»,- ответил чукча.
Жена (поворачивается к Косяину). Я не помню: разве мы собирались на машине ехать в Москву?
              Косяин, оторвавшись от беседы с Фомой и Родой, прислушивается к разговору в столовой.
Косяин. Конечно, собирались. У твоего племянника сын родился. Не слышишь, как ты разговариваешь по телефону со своей сестрой? А я сморожу глупость и скажу:

Д-к Косяина. Всё хорошо. Радость великая. Но как подумаю, что нас преследует генеалогическое проклятие, становится как-то не по себе.
Д-к Роды. Какое проклятие?
Жена д-ка.  У него бзик на почве эзотерики. Он считает, если малое родилось, то большое должно умереть. Взбредёт ведь в башку такая хрень?
Д-к Роды. И кто, по-твоему, должен умереть?
Д-к Косяина. Я! Кто же ещё? По всем подсчётам, следуя законам генеалогического древа.
Д-к Роды. Тоже не плохо.
Д-к Косяина. Почему?
Д-к Роды. А если умрёт сосед? Представляешь, сколько возникнет сомнений по поводу твоей принадлежности к этому генеалогическому древу?
Д-к Косяина. Догадываюсь. Сейчас же соберём вещички и отправимся в Москву к родственникам. Будем там рассеивать сомнения.
Жена д-ка. Никуда сегодня мы не поедем. Что нам сейчас там делать? Маму с ребёнком в лучшем случае выпишут из роддома через пять дней. И без подарков ехать неудобно. Я считаю, что надо основательно подготовиться и через месяц навестить племянника.
Д-к Косяна. А я считаю, что надо ехать сейчас же. Подарки купим по дороге.
Жена д-ка. У тебя много денег на карточке?
Д-к Косяина. Не хватит – Рода даст взаймы. Я прав?
Д-к Роды. Мы едем с вами?
Д-к Косяина. Почему бы и нет?
Д-к Роды. Ну, на «нет» - и суда нет! И денег в долг давать не надо!
Д-к Косяина. Не будь занудой!
Д-к Роды. В прошлый раз мы ездили вместе в дом отдыха. Я посчитал: в основном – на мои деньги. Ты про них забыл?
Д-к Косяина. Я не считал. Не царское это дело. Я вообще считаю только до трёх. Едете вы с нами?
Д-к Роды. А куда деваться? Едем!
Супруга д-ка. И что мы там делать будем?
Д-к Роды. Молчать и улыбаться, чтобы не казаться полными идиотами.
Д-к Косяина. И мотоциклетные каски не забудьте нахлобучить на головы, тогда уж точно – казаться не будете. Я пошёл за машиной.

Жена. Но мы же никуда не поехали? И ты за машиной не ходил.
Косяин. Милочка, а свобода выбора? Ты помнишь, что такого не было, а я знаю, что эта поездка случилась. Теперь знаю! И знаю наверняка.
Жена. У меня дурное предчувствие.
                Смотрит, как негритянка обхватила голову руками и сидит, покачиваясь. Похоже, что плачет.
Жена. Что всё это значит?
Рода. Ты что задумал? Нет, это невозможно? Мы  прожили – это событие состоялось и другого действа не должно быть! Постой, а если?... Слушай, как тебе это удалось? Не страшно? А «Эффект бабочки»? Взмах крыла приведёт, изменивший мир до неузнаваемости?
Косяин. Я не боюсь.
Жена. Я боюсь! Немедленно верни всё, сделай, как было!
Косяин. Вы-то не при делах. Вы тупо свидетельствуйте, вы – мелкие персонажи в затянувшейся пьесе. Я один знаю, как её доиграть.
Жена. Он издевается над нами. Скажите все ему: так нельзя! Пусть лучше по рюмке водки выпьют – мы разрешаем,
Рода. Фома, ты скажи ему! Ты ему изъездил мозги своей «свободой выбора»! (Обращается к Косяину). Нет у нас никаких свобод. Свобода – иллюзия. Мы рождаемся, живём и умираем полностью зависимыми от несбыточного желания быть свободными. Нет у тебя свободы выбора! За тебя выбрал Фома! А ты думаешь, что тебя никто не надоумил, что ты сам решил за себя и за нас. Тебя же, как мальчонку, провели вокруг пальца! Остановись, немедленно остановись!

                        Входит д-к Косяина.
Д-к Косяина. Машина подана к крыльцу!
Жена д-ка. Я никуда не поеду, у меня дурное предчувствие.
Д-к Косяина. Хорошо, тебя вычёркиваем из списка пассажиров.
Жена д-ка. И тебя я никуда не отпускаю. Надо ещё с детьми посоветоваться. Вдруг  они захотят поехать с нами… через месяц?
Д-к Косяина. Дети взрослые, с дороги и посоветуешься с ними по «мобильнику»: поедут они через месяц или плевать хотели на всех, как прежде.
Жена д-ка. А дети тебе что плохого сделали?
Д-к Косяина. Прошу, детьми не прикрывайся! Ты решила, я дал оценку твоему решению – и не более того.
Д-к Роды. Мы едем или как?
Д-к Косяина. Сперва едем, потом – как.
Д-к Роды. Если едем, то я уже подпоясался. И супруга вещи в кулёк собрала.
Супруга д-ка. По-е-ехали!
Д-к Косяина. Стой!
Супруга д-ка. Стою, хоть дой!
Д-к Косяина. А посидеть на посошок?
Д-к Роды. Чуть не забыли. Сели и замолчали! Дорога сложная – пробки на МКАДе!
Жена д-ка. Ну, вы и морды из тряпок! Не хотите слушать взрослых тётенек? Я еду с вами!
Д-к Косяина. Только  без провокаций. Едем – и баста!
Жена д-ка. Баста, карапузики, кончилися танцы! Я хочу сказать тебе при свидетелях, я хочу признаться тебе: я тебя очень, очень, очень люблю! Ты понял, что я имею ввиду? Я тебя очень люблю! Иногда мне кажется, что без тебя я часа не проживу. Ты веришь? Ты смог бы мне поверить, если сам хотя бы немного любил меня. Ты меня любишь? Тогда давай, никуда не поедем! Что тебя вдруг погнало? Это же мои родственники! Я лучше знаю, когда они ждут нас в гости. Завтра мы сядем и вместе решим: когда лучше ехать. Договорились?
Д-к Косяина. Четверть века…
Жена д-ка. Что?                                
Д-к Косяина. Пытались договориться. Но, на самом деле, всё заканчивалось уговорами, заговорами, говорильней, отговорками, переговорами и приговорами: я должен был просить прощения за то, что смел ещё и договариваться.
Жена д-ка. Поговорим по дороге. Не расслабляйся.

Фома (говорит Косяину). Отчаянный ты, парень в тварном мире. Значит, решился? Будь по-твоему. Хочу подарить тебе половинку  камушка: что-то  вроде проходного абонемента. Не спрашивай, сам поймёшь. И тебе (обращается к Роде) – половинку. Но половинки  не одного камня. Не пытайтесь соединить их, на вас смешно смотреть: тыкаете ручонками, пытаетесь их заставить совершить половой акт?
   Жёны ваши тоже заслуживают подарков, но дарить им я ничего не стану,  не по статусу.
   С Богом ступайте! Смотреть на вас противно, а общаться – и более того.
Косяин. Много лет назад увидел я на опушке леса трёх старцев в белых одеждах. И отделился один из трёх, подошёл ко мне, обнял, как старого друга и прошептал: «Иди с нами». Я не двигался, прикованный страхом, ничего не отвечал, поскольку был уверен, что это мне снится, что меня провоцирует дьявол на безумный поступок. Если я пойду, то из сна уже никогда не вырвусь. Я был молод, мне очень хотелось жить, а люди в белых одеждах звали с собою в дорогу, из которой не было возвращения. Так мы стояли и молчали друг против друга очень долго. Твои попутчики – теперь я их узнал – отошли к кустам помочиться, а мы всё продолжали молча разглядывать друг друга. Наконец ты сказал себе: «Пора!» Повернулся и пошёл в лес, часто оглядываясь на меня. Я порывался кинуться следом, но ещё одна догадка заставила меня остаться на месте.
   Появление троицы бессмысленным быть не должно,- думал я. Оно сулило радикальные перемены в моей жизни. Я чувствовал, что троица решила вмешаться в мою судьбу, написать её по новому своему усмотрению. Эта встреча принесёт мне удачу и определит счастливую жизнь, если останусь я стоять на месте.
   Я принял тебя за Иисуса Христа, а спутников твоих – за Павла и Петра. Впрочем, какая разница?
   Ты обратился ко мне, как к старому другу, но я помню и твою ироничную улыбку, когда я отказался идти с тобой. Неужели, спустя четверть века, я остался интересен тебе? И если интересен, то, может быть, ты опять хочешь меня предупредить о чём-то? А, может быть, ещё с той встречи начался обратный отчёт? Скажи, не бойся. Мы, вероятно, больше не встретимся?
Фома. Ступай! Наступит время, и я найду правильные слова. Там, на опушке леса.
                             Уходят Косяин, жена, Рода, супруга.
Пожилой ангел. И правда,  повезло Косяину: такая могучая любовь перепала ему от жены – не каждому так повезло.
Фома. С иронией говоришь?
Пожилой. Ничуть. Если не веришь, спроси у неё. (Показывает на негритянку).
Негритянка. Она полностью пожертвовала собою. Стала ещё одним ангелом-хранителем у этого чудака.
Пожилой. Дидим, я могу свидетельствовать!
Молодой. И я утверждаю. Моя посмеивается над женой Косяина. Говорит, что та похожа на «квочку», заботящуюся о муже, как о свежевылупленном  птенце. Все его болезни и переживания умудряется перевалить на себя. Без неё, честно говоря, Косяин – стоптанный лапоть. Повезло ему с женой. Повезло. Не заслужил он такой награды.
Фома. Пока я ничего подобного не увидел.
Пожилой. Увидишь, какие твои годы.
Фома. Вы меня будто всем гуртом уговариваете, только в чём – неизвестно. И если даже что-то мне известно, то – не поздно ли?
Пожилой. Уговариваем: верни их!
Фома. Не могу.
Все. Верни!
Фома. Свобода выбора… Пути Господни…
     Слышится визг тормозов, скрежет железа, грохот, сильный глухой удар.

                                                 Сцена 4.

     Косяин лежит в больничной палате. Весь - в гипсе. На лице – ссадины. Открывает осторожно глаза.
   Входят лечащий врач с медсестрой, похожей на негритянку-ангела.
   Косян напряженно всматривается во врача.
Врач. Как самочувствие?
Косяин. Дидим, это ты? (Видно, как тяжело ему говорить. Пытается улыбнуться). Со-чувствие удо-леторительное, слизи на кале нет.
Врач. Это вам откуда известно?
Косяин. Ощущаю.
Врач. И обоняете?
Косяин. Не знаю. Пока вас не было – не пахло.
Врач. Мне нравится ваше настроение. Значит, быстро пойдём на поправку. Кости будут целы – мясо нарастёт.
Косяин. Фрш.
Врач. Что?
Косяин. На костях один фарш, наверно? Не перемолотое во мне что-нибудь осталось?
Врач. Вы сгущаете краски.
Косяин. Глаза? Да, глаза и уши… Устал. Извини, Дидим, отдохну. Крадоре жемизефа гососиля фиси.
Врач. Что? Что украли, кого зафиксировали? Где у нас записи нейрохирурга?
Медсестра. Не удивительно. Человека с того света вытащили. Бредит.
Врач. Нет. Он только что в сознании был. В бреду такие шуточки не отпускают. Так, читаем заключение нейрохирургии: сотрясение мозга, черепно-мозговая травма, скальпированная рана…
Косяин (открывает глаза). Мозги болтаются на единственной присоске.
Врач (мед. сестре). Видите? А вы – «бредит, бредит!» А у него ещё мозги болтаются на присоске.
Медсестра. Куда там! Он весь болтается на присоске!
Косяин. Злая..
Врач. Что вы сказали?
Косяин. Злая, говорю, у вас медсестра. Поднимусь на ноги, сразу изнасилую её из сострадания: может, подобреет?
Врач. Что вы такое говорите? Для этого и на ноги подниматься не обязательно.!
Медсестра. Больной, вам не стыдно? Болтаетесь на одной присоске, а уже грезите о грелке во весь рост!
Косяин. Почему все врачи такие циники?
Медсестра. Я вам из милосердия сегодня же большую мышечную массу, а по-вашему – просто жопу – просверлю шприцем Жанэ в