Памятка о Ленине. Помятые пометки.

необходимости которой говорили все время обделенные необольшевики-ленинцы.
 Надо было просить, умолять, клянчить у РСДРП о предоставлении ленинцам хотя бы скромненького местечка возле кормушки буржуазно-демократической революции.
 Не случись оплошность, которую совершил Милюков 21 апреля 1917 года, выпустив в свет статью с требованием возврата Константинополя России в качестве контрибуции, не знал бы сейчас никто какого-то Ленина. Ульяновск был бы Симбирском, а Петроград – столицей России.
 И уж точно – был бы положен конец Мировой войне. И не вспыхнула бы она с новой силой в 39-ом…
 Милюков от лица Временного Правительства совершил оплошность, а В.И. начал злорадствовать, потирая довольно руки: появился шанс, хлынула на его мельницу водица, заскрипели колеса и вот-вот должны были сдвинуться жернова перед началом битвы за Власть. На худой конец можно было больно укусить за круп убегающую кобылу Революции.
 Быстро были организованы, но плохо законспирированы кровавые стычки неприкаянных необольшевиков с Властью – меньшевиками, большевиками, кадетами, социалистами и прочими «истами», поддерживающими и не поддерживающими курс Кабинета Министров Временного Правительства.
 Чтобы обозначить себя в революции, надо было «мочить» всех подряд. Ниточки организаторов кровавой бойни вели в особняк Кшесинской – объективная комиссия, созданная Советом солдат и рабочих из представителей всех партий, быстро вычислила главного виновника и мелкого пакостника.
 Волевым партийцем В.И. можно было признать только в значении, что, превозмогая дрожь в коленях, он выпрашивал у членов комиссии и соратников по партии снисхождения и интересовался: не упрячут ли его в каталажку, и дадут ли шанс бежать из России, как человеку искренне раскаявшемуся в содеянном им.
 Комиссия закрыла глаза на время, решила еще поиграть в демократию, а В.И. уже примерял на себя новую одежду анархо-максималиста…
 Для того, чтобы ошарашить революционный мир новым учением по прозвищу Ленинизм, нужно было отречься от всех своих прежних социал-демократических взглядов и, бросившись резко влево, объявить во всеуслышание о диктатуре пролетариата. «Демократия – главный оплот буржуазии. Демократию необходимо искоренить, как и саму буржуазию. Диктатура пролетариата – вот гарант равенства и свободы! Советы решают все!»
 Мария Александровна, мать В.И., умерла не вовремя -  не успела отшлепать зарвавшегося сына. Она–то знала, что сумасшедшие идеи  здоровых людей не щадили, а уж, предрасположенного к помешательству, В.И. – и подавно…
 Ни один трезвомыслящий обыватель не предполагал, что ленинцы продержаться у власти больше месяца. «Потреплют нервы, - думали они, - попьют кровушки друг у друга, наворуют, награбят и опять сбегут за границу».
 Анархия в стране переросла в один громадный ужас вседозволенности и безнаказанности, пугавший даже В.И.
  Склады с дорогим и очень дорогим вином были захвачены матросами и солдатами. Пьяный разгул превратился в поножовщину и перестрелку. Народ устал сопротивляться насилию. Будущего у страны не было, а прошлое уничтожено до основания.
 М.Т. Елизаров, муж Анны Ильиничны – «башкистой бабы», не любил выносить мусор из избы. Но и он, не стесняясь, говорил: «У Володи с головой не в порядке. Загонял всех своей Мировой революцией. Черт знает что такое! Такую чушь порет! Чертям тошно! Весь этот Совнарком с его бреднями… да ну его к бесу!
 Однако, В.И. был чрезвычайно волевым товарищем. «Что ему втемяшится в голову, то он обязательно доведет до конца – пусть даже это станет печальным концом человечества».
 «Плевать!» - реагировал он в ответ на все логичные доводы, выдвинутые ими в ходе спора.
 Детское упрямство и опасное любопытство, которые впоследствии были переименованы ленинцами в волю и тонкий расчет, побудили В.И. на самый дерзкий поступок. Он приказал Урицкому покончить навсегда с Учредительным Собранием, что первый чекист Совдепии незамедлительно исполнил, не задумавшись, что «Учредилка» для ортодоксальных большевиков была главным гарантом демократии в России, главной мечтой российского освободительного движения.
 «Плевать на демократию! Она себя изжила!»
 Неделю после роспуска «Учредилки» В.И. трясся в своем кабинете, ожидая, что народ ввалится к нему и поступит с ним адекватно – распустит вождя по ниткам.
Бред! Полный бред! Читать противно, - признался Сукашвили и брезгливо перевернул страницу.

 - Все пропущено через призму моего ленинского сознания, - сказал из гроба В.И. Ленин: - Каждое слово написано золотым пером, которое я окунал в пол литру мозгов, кипевших революцией. Сволочь – скажете вы, А я отвечу: «Сказано вами по-ленински». Читайте дальше, и обретете.

 - Пьяные солдаты и матросы продолжали куролесить, - зачитал неохотно Сукашвили, но заинтересовался чем-то в тексе и приободрившись заявил: - Готовы были появиться первые сочувствующие Совдепии при условии, что им дадут работу и жратву.
 Вот тогда пришло время обрадоваться В.И. На вопрос: «Что же вы наделали?», он хотел было ответить, как положено, но опять завалился влево и возопил: «Реквизиции, конфискации, уничтожения?! Верно! Мы уничтожаем верные писаревским – а они истинно революционные – заветам, ломаем и бьем все, бьем и ломаем, и вот результат – все разлетается вдребезги, ничто не остается, то есть все оказывается хламом, державшимся  только по инерции. Ха-ха! И мы будем ломать и бить!.. Мы все уничтожим и на уничтоженном возведем свой храм. И это будет храм всеобщего счастья! Но буржуазию мы всю уничтожим, мы сотрем ее в порошок! И если древние революционеры никогда не проповедовали разрушения для разрушения и всегда стояли за уничтожение лишь того, что самой жизнью осуждено, что падает, то я считаю, что все существующее уже отжило, сгнило и должно быть разрушено! Демократия обречена, и мы, уничтожая ее, завершаем лишь неизбежный исторический процесс! Мы воздвигаем на авансцену социализм или, вернее, коммунизм!»
 Так круто влево не заносило даже Кропоткина, который однажды, полистав «Историю Государства Российского», пришел к заключению, что все правители земли русской были людьми недоделанными, имели явные аномалии и, скорбные умом, кроме сожаления не вызывали никаких чувств…
 Скромно и цивилизованно случилась 5 ноября революция в Германии. Началась она в Киле стихийными забастовками и докатилась до Берлина, где впопыхах начали создаваться Советы солдат и матросов. Потому, как сбилось и нарушилось расписание движения поездов на ж\д, простому немецкому обывателю, приученному к строгой дисциплине и порядку во всем, не трудно было догадаться, что призрак, который неприкаянно бродил по Европе, присел не надолго отдохнуть на родине Маркса.
 По улицам шествовали мирные демонстрации, предупреждая всех жителей, что с вечера установлен «полицемуйсе», что Совет солдат и матросов настоятельно требует вечером гасить свет и не зашторивать плотно окна. И выходить на улицу Совет рекомендует только в крайней необходимости, - за врачом или сантехником, - так как в предстоящую ночь солдаты намерены захватить телеграф или казарму.
 Действительно, ночью слышалась короткая, организованная перестрелка. А утром газеты сообщали, что Советами была захвачена очередная почта и казарма. Дети привычно шли в школу, магазины привычно открывались и вели торговлю, а Сенат, почему-то незамеченный Советами солдат и матросов, привычно делал распоряжения и издавал свои указы.
 Так бы и продолжалось бог весть сколько, пока Антанта не обратила свой взор на противника, который по ее программе должен был в ближайшее время полностью и безоговорочно капитулировать
 Срочно забросили гонца, и тот, быстро рассорив между собой все революционные партии и течения, в два счета покончил с революцией в Германии.
 Эти печальные последствия еще больше убедили В.И. в том, что революции без крови не бывает. Чем больше крови, тем крепче революционные завоевания. Бить надо наотмашь и всех подряд – не промахнешься!
 Упрямство и мания величия принудили Ленина заявить соратникам, что революции в других странах должны быть инфицированы. Иначе Мировой революции не добиться. «ДЕМОКРАТИЯ еще сильна в капиталистических странах, а гегемон не организован и вял». Совещанием Совнаркома единогласно было принято решение – вкладывать деньги в Мировую революцию. Революция – надежный капитал. Проиграют ленинцы в России, сбегут в Швецию, не получится – перепрыгнут в «родную» Швейцарию.
 Задуманное Лениным должно возбудить такой гнев народа, что о социализме еще десять поколений будут вспоминать как о кошмарном сне.
 Паника в Совнаркоме была неотъемлемой частью быта Красных вождей и самого Председателя.
 «Вот он какой, русский бунт!» - с уважением и страхом одновременно реагировал товарищ Ленин на выстрелы за окном и косо поглядывал на соратников, судорожно укладывавших шмотки в чемоданы. С понятием относился к паническим проявлениям товарищей по партии, хотя не все товарищи понимали и принимали трусливую политику вождя мирового пролетариата.
 Не понимали, почему за убийство какого-то германского посла, графа Мирбаха надо было срочно платить немцам 6 миллиардов марок, и чтобы окончательно умилостивить немцев, решил пойти по пути наименьшего сопротивления, выхватив из числа арестованных ранее левых эсеров несколько десятков человек, якобы причастных к убийству Мирбаха, и казнил их.
 С улыбкой циника, нашедшего вдруг выход из положения, ( как вспоминал Красин), Ленин прибавил: « … словом, мы произведем среди товарищей эсеров внутренний заем… и таким образом, и невинность соблюдем и капитал приобретем»....