Помоги мне. Я должен тебе кое-что рассказать, и тогда Господь освободит меня и отпустит, и возьмет к себе. Я ждал тебя очень долго, чтобы передать тебе это.
Странно, но я не испытывала страха. Старая соседка Григорьевна однажды разсказала, что слышала от стариков о том, что когда-то здесь были разстреляны советской властью монахи. Их никто не отпевал. Где находятся их останки, тоже никто не помнил и теперь уже никто не знал.
- Кто Вы? И чем я могу Вам помочь? – с участием спросила я. Мне показалось, что монах горько улыбнулся, так, только глазами. Он вздохнул. Хрустнула ветка под его ногами, он было двинулся в мою сторону, но потом все же остался на своем месте.
- Я не хочу Вас пугать. И расскажу отсюда. Вам покажется это удивительным, но здесь мы погибли. Нас убили большевики. Но прежде они долго пытали нас, требуя, чтобы мы разсказали о тайных пророчествах, записанных старцами в древней книге. Тайны мы не раскрыли. Поэтому нас разстреляли.
- Почему-то именно так я и подумала. Не переживайте, говорите. Думаю, что пойму.
- Меня разстреляли вот под той яблоней. Она уже засохла, а это ее отростки уже такие огромные. И они дали еще отростки. Но дело не в этом. Жизнь идет. И растут дети, и семьи создаются. И деревья сажают, как и прежде. И дома строят. Только уже без нас – эта жизнь. Но мы ведь тоже – жили. И радовались, и молились, и сады сажали, и коров пасли, и пасеку держали.
- А эти коровники разрушенные остались от вашего монастырского хозяйства?
- И да, и нет. Они построены на месте наших строений. Уже позже. Хотя и с такими же целями. Люди здесь после нас жили. Любили. Воспитывали детей. А перед этим здесь жили настоящие воины Христовы - монахи. Молитвенники. Мы жили не по Ветхому Завету. И даже Евангелие читали по уму.
- Что значит, - по уму?
- По духу нищеты и милосердия. Вот вас сейчас видим в таком же духе.Вашу семью. Ваше духовное устремление, мужество и непоколебимую твердость. О вас сказано в нашей книге пророчеств. А это – древняя книга, за которой охотились враги. Они хотели владеть тайной спасения. Нас пытали, но мы ничего не сказали. Поэтому нас разстреляли. Но вам я разскажу, только поклянитесь, что не разскажете никому и тайну сохраните.
- Вы знаете, а вдруг не сдержу тайну? Лучше не надо, не говорите.
- Нет, я должен вам ее разсказать. Иначе мне не уйти с земли. Да и как вы сможете воспользоваться возможностью спасения, если не будете знать, как спастись?
- Вы меня убедили. Но кто Вы? Как Ваше имя? Исповедуете ли Вы Господа нашего Иисуса Христа, пришедшего во плоти спасти мир?
- Перед Вами стоит многогрешный монах Павел. Господа нашего Иисуса Христа, пришедшего во плоти, я исповедую. А имею я многоценную жемчужину. Смотрите.
МНОГОЦЕННАЯ ЖЕМЧУЖИНА.
Он протянул руку в мою сторону. На ладони его лежала полустертая табличка, на которой была написана большая цифра - «1713».
- Что это?
- Это тайна. Наступит момент, когда эта тайна совершится, и тогда все увидят тысячу семьсот тринадцать беличек.
- Белочек?
- Нет, - беличек. Беличками называли в древности молоденьких девушек, почти подростков, которые принимали начальный монашеский чин. Это только потом здесь появился мужской монастырь и имение адмирала Федора Федоровича Ушакова. А до этого здесь, в поморских лесах скрывался скит.
Разсказ отца Павла звучал мерно, почти монотонно. Его тихие слова словно раскрывали пространство, которое крестообразно проявляясь, вдруг открыло большую поляну.
Небольшая деревянная табличка была прибита к палочке и воткнута в землю. Я подошла к ней и прочитала странную надпись:» Здесь отдыхают 1713 девушек.» Огромное поле было усеяно могильными крестами. От могилы к могиле переходили девушки в старинных одеждах с белыми платами на головах и большими свечами в руках.
Девушкам было лет по 14-16. Юные прекрасные создания, которые воспитывались и готовились к монашеству.
- … Но они не успели его принять. На этом поле построен Синаксирьский монастырь. И это – его проклятие, - снова услышала я голос отца Павла, прозвучавший из небытия.
В этот момент он предстал какой-то чудной птицею, ее оперение отливало золотом, серебром, изумрудами. На красивой голове была диадема из самоцветов. Слова звучали подобно птичьим трелям и текли подобно старинному пению. Свет волнами исходил от этой дивной птицы и его сияние освещало все вокруг неземным блистанием.
Лесные птицы вторили и подхватывали своим пением . И эта симфония разносилась надо всем лесом, над всей природой, над всем миром. По деревьям запрыгали белочки. Веселые мышки шныряли между кустами. В удивительном свете, исходящем от птицы, все вокруг казалось необычным, сказочным, неземным. Даже цветы стали издавать такое благоухание, которое было несравнимо ни с каким на земле.
Небольшой погост с крохотной деревянной часовенкой высветился как бы из ниоткуда. Вся земля была усеяна костями и маленькими белыми косточками. Стройные рядки старых могил заросли невысокой травой.
-Здесь похоронены богатые белички, - голосом отца Павла сказала птица.
Я увидела девичью пушистую русую головку. Девушка лежала на правом боку и казалось, что она спит. Рядышком примостилась еще одна, еще одна… Насколько хватало глаз видно было длинные ряды покоящихся на правом боку девушек. Их косы – русые, темные, каштановые,белые – то на траве, то по плечам – длинными змейками вились вдоль девичьих тел. Непокрытые платами еще детские головки вызывали щемящее чувство боли и какой-то вины.
От Мокши до самого леса на огромном поле лежали юные чистые создания и ласковый ветерок трепал их нежные косы.
- Это было очень давно. Четырнадцатый век. Еще времена Сергия преподобного, - говорила птица.
ТЕМНИК.
Я слушала разсказ и видела орды монголо-татар, огромного злобного темника с его войском-тьмою, похотливые рожи. Чувствовала вонь от жира, которым они мазали свои головы.
Потные кони, смердящие тела, воинственные клики, пыль, гарь, ужас, рыдания – все слилось в одну какофонию. Я вынуждена была заткнуть уши, чтобы не слышать многоголосого конского ржания, дикого хохота захватчиков, их безумного клекота.
- А на этом берегу реки была обитель, - продолжал отец Павел. – Темник решил позабавиться и насытить свое войско поруганием девственниц. Но Господь открыл беличкам намерения злодея. Чтобы не быть обезчещенными, девушки решили умереть в один час, в один день. Но ведь по православному верованию самоуйбийство – страшный грех. Тогда они все – 1713 девушек –встали на молитву и стали просить Господа, чтобы Он забрал их. И Господь услышал их рыдание. Они получили откровение причаститься, выйти на поле и рядками лечь на землю. Они причастились, пришли на поле, разстелили свои платочки и легли на них – рядками. И так уснули…
Я увидела спешащего на смертный пир ворона с его стаей, как они гиканьем в нетерпении подгоняли своих низкорослых коней, реготали в предвкушении преступления.
- … Когда темник с тьмой своих воинов прискакал туда, то увидел страшную картину. На поле лежали уснувшие мертвым сном девушки, и в руках у каждой был зажат золотой крест. А на плечах, головах или груди у каждой сидела птица с прекрасным человеческим лицом, и скорбно смотрели все эти птицы на темника. И тогда он вмиг протрезвел и велел своим воинам с честью похоронить девушек, предав их чистые тела земле по православному обычаю. Но священника уже убили, поэтому девушек прикрыли сверху землей, насыпав ее высоко над телами наподобие курганов, рядами. – голос отца Павла задрожал. Батюшка продолжал, справившись с волнением, свой разсказ.
Я вновь перенеслась во времена давно минувшие и увидела вышедшего из леса седовласого старца. Он велел темнику поставить 1713 крестиков из березы и сказал, что через 700 лет придет Игумения земли Русской, но тогдашние монахи испугаются и решат Ее убить. И за это будут преданы лютой казни от Бога, а их монастырь сгорит. А Она – Игумения – подойдет к полю, трижды хлопнет в ладоши и крикнет: «Христос воскресе!» - и тогда из-под земли вылетит 1713 птиц с человеческими лицами. И воскреснут белички. И поднимутся на небо по золотой широкой лестнице, которая откроется на месте монастыря. Поднимутся они вместе с Игуменией. И так все увидят, что это – Царица Небесная. А до этого процвета-ния монастыря не будет.
Будто подтверждая слова старца, на поле выше по течению внезапно начался пожар. Ветер стремительно понёс огонь в сторону монастыря. В небе над ним я увидела множество бесенят, похожих на поросят. А может, наоборот, поросят, похожих на бесенят. Все они радовались, плясали, их было так много, что все небо потемнело. Вдруг откуда-то сверху протянулась наискосок прямо до земли веревочка, по ней стали спускаться люди – в чем мать родила. Один что-то бурчал себе под нос, съезжая сидя. Наместник стоял, сложив по-наполео-новски руки на груди. На его квадратной голове каким-то образом держалась круглая желтая митра. Монахи, иноки, послушники, трудники важно ехали голышом с неба на землю. Из маленького беззащитного монастыря на них с удивлением смотрели паломники. Они даже вышли из автобуса и, раскрыв рты, взирали на это «чудо». Нескольким пришедшим с вопросами инокам и монахам старцы запретили смотреть на это поднебесное явление и призвали усилить молитву и пост.
-Монастырь не прозябнет, - подтвердил отец Павел и грустно добавил: -Потому что из его сокровищницы украдена главная жемчужина – Книга Пророчеств…
ЗАРЕВО.
Обернувшись в сторону монастыря, я вдруг увидела огненное зарево. Это полыхал монастырь. Пламя поднималось высоко над Владимирским корпусом. Что-то взорвалось и выбитые стекла полетели в пространство подобно острым ножам, посекая все на своем пути и сея смерть, ужас и разрушение.
Гулко и часто бил набатный колокол. Наместник метался между братией и корпусом. Он громко кричал и требовал четверговых яиц, чтобы бросить их в огонь и потушить пламя. Один из монахов держал в руках икону « Неопалимая купина». Кто-то забежал внутрь горящего корпуса, требуя спасти золото из сейфа. Один из трудников, по виду бывший зек, помог открыть этот сейф, так как был ловкий медвежатник и обладал некоторым опытом. Распахнув дверку, он громко кричал:
- Да тут рыжья полно!, - но его тут же оттеснили в сторону и стали набивать золотом карманы послушника Михаила, занимавшегося охраной монастыря вместе с бывшим спецназовцем иноком Владимиром. Выбежав из здания, они услышали более мощный взрыв. Впереди них по дороге разрезал бывший бегун и олимпийский экс-чемпион, иеромонах Федор. Все трое, встретившись на углу, не сговариваясь, повернули в трапезную, которая еще не горела, чтобы попить чайку. Лишь Михаил забежал на секунду к благочинному в компьютерную, где вывалил прямо перед благочинным Никанором, выпучившим от удивления глаза, гору золота.
В монастырской трапезной напротив огромного портрета преподобного Феодора трое человек сидели за столом. Преподобный грустно и внимательно смотрел на них, с сочувствием и пониманием … Слова отца Павла, казалось, доносились и до этих троих, уставших на тушении пожара людей. Они прислушивались, но
