Там, где всё в цветах. Ч.5. Сердце Христово.

                      Глава 1. ЗАГРОБИЕ.

                                      "Над вымыслом слезами обольюсь..."
                                                                                                                                                    А.С.Пушкин

                                       ДАВЛЕНИЕ.
                                       
  Мордовские дали были подёрнуты холодными туманами. Фиолетовые закаты спускались всё ниже и ниже, прижимая своими тучами всё живое к земле.
  Кошки распластывались на огородах подобно мокрым рыжим, серым и бело-чёрным тряпочкам. Ежи  молча лежали на дорожках и на асфальте шоссе колючками вверх, похожие на военные заграждения или проволоку концлагерей и тюремных зон. Заросли петрушки обречённо и тоскливо примерзали к серому песку и, придавленные комьями слежавшейся почвы, попискивали в глухое пространство.
  Из-под засыхающей, стареющей травы как-то боком вылезали мелкие гнусные насекомые и, скрежеща жестяными крыльями, пытались подняться к окнам домов. Стучались в стёкла, шелестели что-то, заглядывая своими неживыми глазами в мир людей.
  Потусторонняя неизвестность мрачно, с упорством железного монстра, выползала на поверхность и растекалась вокруг подобно смрадной жиже.
  Огромный каменный крест упал с неба и придавил собою всё живое. Немым укором и грозным обличением возвышался он над сгущающимися сумерками в окрестных далях.
  Череда катастроф и трагедий всколыхнула общественность республики. Крушения, взрывы, убийства и насилия непрекращающимся потоком обрушились на людей.
  Старый и опытный слесарь, всю жизнь проработавший на своём станке, вдруг затягивался и наматывался на огромный каменный шлифовальный круг. Его крутила страшная нечеловеческая сила. Закрутила его и стала бить о потолок, об землю, о части станков – ногами, головой. В ужасе закричавшая крановщица привлекла внимание рабочих, которые смогли выключить станок, извлекая из него кожаный мешок, переполненный перемолотыми костями. Всё, что осталось от человека.
  Оператор экскаватора, работавший на траншее, спустился вниз, чтобы посмотреть, почему заклинило ковш. При этом он забыл выключить гидравлику. Неожиданно ковш самопроизвольно сомкнул свою железную пасть, практически перекусив пополам своего хозяина. Тот ещё дрыгался и пытался кричать, когда прибежавшие товарищи пытались ему помочь. Но зубастая гадина не разжимала свою пасть – подобно бульдогу или акуле. И лишь приехавшие спасатели смогли вытащить беднягу, но спасти от экскаватора-убийцы они не успели. Тот погиб.
  В этот же вечер прорвало водопровод и струя воды вымыла огромный котлован. Трое рабочих, пытавшихся ликвидировать происшестие, собрались под вечер уходить. Когда один из них решил напоследок проверить уровень воды, подойдя слишком близко к краю, бедняга провалился вместе с землёй в образовавшуюся трёхметровую промывину. И следом на него откуда-то сбоку обрушился ещё один пласт земли. Товарищи подбежали, но увидели страшное зрелище: конвульсивно разжимавшуюся и сжимавшуюся руку в образовавшейся глиняной каше.
  Машины бились друг о дружку на дорогах. То, что оставалось от людей, смывала моечная машина. Каша из мозгов, костей и крови, бело-розовая пудра…
  Взрывались баллоны с газом. Люди погибали семьями. Подонки насиловали и убивали девушек, а потом погибали родители жертв при непонятных обстоятельствах.
  Люди не понимали, за что же такая кара Божья свалилась на них. Тут ещё и безденежье, какая-то нищая безотрадная жизнь. При повальной безработице откуда-то стали привозить гастарбайтеров. Люди тогда сразу поняли – вот причина их собственной нищеты. Местные жители начали бить гастарбайтеров.
  В тщетной надежде что-либо заработать, многие ехали на заработки в Москву. Она манила, обещала, но ничего не давала. Стремившиеся на подиумы и на конкурсы красоты молодые девчата попадали в сексуальное рабство, их сажали на наркотики, отправляли в публичные дома.
  Мужчины возвращались с подработок несолоно хлебавши, без копейки в кармане, обманутые и обобранные столицей. Они звонили по телефону прямо из автобуса и не могли наговориться со своими родными.
  Оказавшись в обстановке полной безысходности, многие стали поговаривать о гражданской войне.
  В Москве же проходили марши и демонстрации. Одни хотели смены политического курса, другие рвались к власти, третьи требовали царя, скандируя: " Ца-ря! Ца-ря!". Кто-то около памятника Государю Николаю Романову водружал монархические знамёна. Налетевший порыв ветра вдруг поднял монархический стяг и швырнул его на землю, стянув с древка. Люди тревожно подхватили его. Нивесть откуда взявшиеся епископы объявляли о помазании нового царя... Из рода Рюриковичей. На вопрос о том, в соответствии ли с законом о престолонаследии помазан новый царь, отвечали, что закон этот был принят при Павле Первом, а он был рыцарем Мальтийского ордена... Всероссийская смута продолжалась.
  Глядя на всю эту фантасмагорию, все изумлялись, почему такое безсилие у русского народа? Почему нет сил даже молиться? Почему такое беснование вокруг? « То ли проклятые мы, то ли родина – свинья…» - вспоминались слова одной группы.
  Но очевидно было то, что чья-то злая сила вела всех в погибель твёрдой рукой и уверенной поступью.
 
                                            ДОМОЙ.    

  Тёмным октябрьским утром московский автобус остановился посреди поля. Из него вышли двое – мужчина и женщина.  Восемь километров скорбного пути до заветной избушки – подведение итогов бытия. Как же так могло получиться, что вот двое умных, талантливых, добрых и простодушных людей так и не смогли найти для себя ни приюта, ни работы, ни тепла?
  Им сложно было разобраться, но всё же по дороге они, не переставая, анализировали свои поступки, движения души, встречи, разговоры. Им оставалось либо придти к неутешительному выводу о том, что всё же, несмотря на все попытки ко спасению, они зашли в жизненный тупик, либо попробовать найти другой путь, плюнув на смертельную усталость, болезненность физическую и врождённую робость перед хамством и наглостью напористого мира.  
  Обещанная им для работы машина оказалась старым корытом, в котором «сёк» газ, установленный в салоне, текло масло, не заводился двигатель, который периодически засыпал по дороге, как старичок после сытного обеда.
  Издатель загрузил этот рыдван под завязку и вместо шестисот килограммов разрешённых она потащили на себе две тонны недозволенных. Да и книги не соответствовали мировоззрению, что впоследствии вылилось в сначала тихий, затем – в яростный протест. Это духовное безобразие они были обязаны развозить по храмам и всяким святым местам. Горестные мысли о будущем не давали им покоя. Особенно придавил виртуальный долг. А тут ещё и начались странные реакции организма на газ, заложенный в виде баллона внутри катафалка. Поздно они поняли, что это такое –настоящая душегубка. Газовая камера – это - раз! и готово.
  А здесь клиент ещё имеет возможность помучиться. Покашлять, позадыхаться всласть. Опять же лёгкие горят. Больно. Сердечная недостаточность. Лёгочная...
  Двадцать дней было вычеркнуто из трудовой деятельности. За это время было создано огромное количество новых епархий и выращен сонм видных церковных деятелей. И, конечно, самые мудрые издатели тут же наладили контакты с новыми епархиями как с потенциальными поедателями издательского пирога. Епархии же здесь выступали в неприглядном виде перекупщиков.
  Упали продажи. Бывшие ранее приветливыми, монастыри и храмы стали угрюмыми, подозрительными ( а вдруг проверка из контрольно-ревизионной церковной комиссии?), характер отношений стал похож на старые добрые времена раннего социализма. Львиная доля средств отстёгивалась теперь не на восстановление храмов и работу приходов и воскресных школ, богаделен и больниц, но на содержание раковой опухоли метастазирующего епископата московской патриархии, секретариата, личных поваров, водителей, швей и прочих необходимых «атрибутов» власти, не говоря уже о шикарных автомобилях, дворцах и приёмах. Хорошо устроившиеся богатые архиереи прижали мелких оптовиков, которым оставалось влачить нищенское существование, переносить ночлеги в холодном автомобиле и ожидать морозов и неприятностей с издателем.
  Проезжая по бедным сёлам и разговаривая с людьми, книгоноши с болью слышали слова людей о том, что на следующий год они все умрут, что даже к Рождеству и готовиться нечего, - там, подарки всякие, застолья, наряды… Ничего не нужно. Батюшки? Да, хорошие батюшки. Приезжают иногда. Да у них у самих кормить детей нечем, хотя храмы ремонтируют. От семьи отрывают. А вон батюшка в ростовщине плотничает, ему пенсию надо отдавать в епархию. А семье на что жить? А у самой этой рязанской почтальонши зарплата четыре тысячи, хоть вешайся. Ребёнку сколько в школу надо, потом покормить, одеть, тетрадки купить, мама старенькая – лежачая, под себя ходит. Где в деревне накупишься всяких памперсов и лекарств? А в батюшки сейчас никто и не идёт. Вот семинария пустая, один только в этом году и поступил парнишечка. Да и то – деревенский. Не знает многого. По вере пошёл учиться. Что будет? Что будет дальше?
  Становилось невыносимо видеть такую скорбь народа и равнодушие бизнесменов в рясах. Очевидным было одно – произошло перерождение церковно-светского организма в мощную торгово-закупочную корпорацию.
   
                                      СЕРДЕЧНЫЙ ОСТРОВ.        

  Двое пожилых людей шли осенним слякотным, но не очень  холодным утром по дороге. Тёмный лес с обеих сторон сжимал их, подобно колодцу, зловеще шумел при налетающих порывах ветра, а потом жалобно  поскрипывал и покряхтывал, когда ветер стихал. Тогда что-то или кто-то проламывал себе дорогу через бурелом. Путники останавливались, прислушивались. Там, в лесу нечто затихало и затаивалось, чтобы снова начать свои осторожные шаги.
 -Смотри, точно, как в жизни: кто-то сопровождает человека там, в стороне. И видит, и слышит, и знает всё о каждом движении души, - заметил мужчина.
  Женщина зябко передёрнула плечами.
- Не нагоняй тоску, пожалуйста. Пусть они там все сдохнут! И с этой мистикой своей, и с этими подглядываниями. Ужас, какие болящие. Сдохни,сука! - крикнула она в темноту, удачно спародировав деревенский бомонд.
 Оба захохотали. Странно было слушать этот смех в гулкой глубине воронки: от земли до неба - вверх и по дороге до самого дома - вдоль. Смех заполнял собою всё пространство. Нечто удивилось и остановилось. Оно вонзило когти в древесину старой осины и та жалобно застонала.
  Женщина заметила: - Фу, какая ересь! То пищит, то скулит. Поморская тоскища!
- Романтика!- возразил ей мужчина.
  В этот момент прямо перед ними через дорогу, тяжело взмахивая большими перепончатыми крыльями, перелетел огнедышащий дракон.
- Ты не заметила, сколько там голов-то? – поинтересовался мужчина.
- Что-то сегодня они стали низко летать. Должно - к дождю,- ответила на свои мысли женщина и добавила: - Романтика ужасов для шизоидов.
- Не умничай, - заметил мужчина.
  Далёкий путь продолжался. Откуда-то справа с поля раздался волчий вой.
- Говорят, у нас ещё и чупабакры завелись, - прислушалась женщина.
- Мамася про неё рассказывала. Пять водителей