гуманитарной помощи, с трудом ловил две программы. Сквозь шипение и помехи доносился наглый высокомерный голос Мендельсона.
- Теперь вам не поможет никто: ни царь-батюшка, ни силы небесные, ни Господь Бог.
С удивлением переглянувшись, мы поспешили выключить телеящик. Услышанное надо было переварить. Кого это имел ввиду странный резидент? Кому он грозил? Не нам ли, русским?
Чудны дела Твои, Господи! Никому вчера не известный пигмей сегодня злобно воюет против вскормившего его народа…
-Бежим?- сказал Мишенька.
-Бежим! – отвечаю я и мы, на ходу одеваясь, выбегаем на улицу. По белому снегу бежим туда, где можно укрыться среди крестов, окунуться в надмирный покой святых и праведных темниковской земли.
Затерявшись в глубине кладбища, мы находим знакомые могилки батюшек, благочестивых мордовских старушек. Возле ёлочки, с которой сыплется алмазная пыль, мы начинаем литию на два голоса.
- Аллилуиа, аллилуиа, слава Тебе, Боже…
- Благословен еси, Господи, научи мя оправданием Твоим, - плывёт молитва в снежной тишине. Плывёт над кладбищем и над вселенной прошение.
- Боженька, помоги и помилуй нас всех – и живых, и усопших! Вот мы все перед Тобой стоим. Избавь нас от такого страшного насилия, от всех колдунов, психотронщиков, всей этой аппаратуры и техники, делающих людей рабами и утаскивающих на дно ада!
…Со духи праведных скончавшихся души раб Твоих, Спасе, упокой, сохраняя их во блаженной жизни, яже у Тебе, Человеколюбче…
Надмирный покой опустился над кладбищем. Душа стала успокаиваться. Вот они – все молитвенники – рядом с нами! Как же это он говорит, что нам надеяться не на кого?!
Вон там разстрелянные лежат за веру. Тут – исповедники. Тут – праведные бабушки, которые даже после смерти кормят всех сирых и убогих, таких вот, как мы, блиночками, пасхальными яичками и конфетками. И заступаются за нас, грешных .
…-В покоищи Твоем, Господи, идеже вси святии Твои упокоеваются, упокой и души раб Твоих, яко Един еси Человеколюбец…
Отходят искушения, проклятия, злоба, ненависть. Появляется чувство вечности. Открываются небеса.
…- Слава Отцу и Сыну, и Святому Духу…- обшая молитва понеслась ко Престолу Всевышнего, где Господь слышит всякое прошение и утрёт всякую слезу невинно обиженного.
…- Ты еси Бог, сошедый во ад, и узы окованных разрешивый, Сам и души раб Твоих упокой…
Где-то ведь есть бедолаги, которых не упокоил ещё Господь, за кого некому помолиться. Надо их помянуть.
…- И ныне, и присно, и во веки веков. Аминь.
К помощи Твоей прибегаем, дорогая наша Матушка, Пречистая Дева, Единая Ты наша Заступница! Видишь нашу скорбь с небеси, помоги нам!
…- Едина Чистая и Непорочная Дево, Бога без семене рождшая, моли спастися душам нашим…
Сердце открылось. Неожиданно перед глазами возникла жуткая картина…
… В большой комнате стоит множество аппаратуры и всяческой современной техники, это электроника психотронной магии. Вдруг огромная рука, откуда-то взявшаяся, скидывает всё это барахло на пол, и опрокидывает, схватив за шкирку, Мендельсона на освободившийся стол кверху мордой. Всё вокруг превращается в хирургическую операционную. Производится операция. Под размер руки – и скальпель, - такой же ужасающе большой. Он вонзается и вспарывает бледно-белое брюхо под рёбра прямо по центру сверху вниз. Брюхо белое, как у крокодила. И вынимается огромное жёлтое яйцо. Оно мерзкое и покрытое слизью. Сквозь полупрозрачную оболочку зеленеет гадкое туловище дракона, который бьётся лапами и крыльями, силясь разорвать стягивающий его мешок и вылезти наружу.Огненный меч поразил чудовище в открытую в яростном крике пасть и сбросил трепыхающееся тело в мусорную корзину.
Из пасти дракона полезла иголка длиной около двадцати сантиметров, изогнутая, как штопор, но плоская. На ней были мелко написаны иероглифы. Выходя остриём вперёд, она увлекала за собой тяжёлую красноватую ручку – набалдашник круглой формы. Это – стилет, ритуальный кинжал.
Вдруг Мендельсон сполз со стола и заскользил по залитому мутью полу к двум ангелам, стоящим у окна. Самый высокий из них вонзил в его голову стилет. В руках ангела грозное оружие стало змеёй, которая проворно и быстро скользнула внутрь раны вниз по туловищу Мендельсона. Другой ангел стал тереть морду Мендельсона о камень, пока не стёр её изображение. Морда стала безликой и в ней проявились одна за другой физиономии животных и людей, имеющих внутри такие же драконьи яйца вместо души. Крокодил сменялся Наиной из наркобизнеса, Ананасом из Стукино, Наумом, Варравой, ересиархом, сыном одесского раввина, ну, а дальше шли различные главы правительств, Батикана, ООН, прокуроры и муфтии.
- Господи, что написано на стилете? – спросил один из ангелов.
И тут надпись на стилете преобразилась в современные письмена, которые гласили:
« Сим от Тувал-Каина в последние времена принесение в жертву за Люцифера и семя его и в изглаждение из книги жизни и в лишение безсмертия детей бога в доказательство истинности величия, безсмертия и вездесущия Верховного из Ангелов и богавышестоящего Денницы, хозяина вселенной и губителя человечества».
- Этот стилет был вставлен в копьё сотника Лонгина, которым он поразил Бога Слово на кресте, - прозвучали слова, и все со скорбью опустили головы.
- Я видел. Удар был нанесён снизу вверх через печень в сердце, - сказал высокий ангел и добавил: - Лонгин не был простым воином. Он был магриббинцем, жрецом Тувал-Каина, человеко- и богоубийцей.
-Только безумцы могли предположить, что таким образом можно переложить грехи на Бога, - отозвался другой ангел, с золотой ленточкой в волосах, - Люцифер обманул их, как и всегда.
Ангелы тихо говорили между собой, в это же время откуда-то издалека доносилось наше пение.
…- Со святыми упокой, Христе, души раб Твоих, идеже несть болезнь, ни печаль, ни воздыхание, но жизнь безконечная…
Ангелы между тем продолжали свой разговор.
- Сразу же после совершения этого злодейства, убийцы засомневались, того ли они убили, убили ли они Бога, так ли всё произошло, как надо было им. Но, когда Христос воскрес, убийцы ужаснулись. Кого же теперь убить вместо себя, на кого перевалить свои грехи? Ведь по закону надо приносить в жертву только жертву чистую? И теперь в веках они отыскивают новые заместительные жертвы, которых убивают, предварительно совершив обрезание.
- Они надеялись, что принеся в жертву Христа, сравняют свой народец с Богом, перевалив на Бога свои грехи, себе же присвоив Божественные функции народа - первосвященника. Но разве может Сам в Себе разделиться Господь, принеся Самого Себя Себе же в жертву? Об этом Господь и предупреждал всех и Его слова изложены в Евангелии.
- Ты же знаешь, что убийцам надо было скрыть истину. Что им Евангелие? И они сказали, будто Господь Сам Себя в жертву принёс за них, а потом уж и за всех.
- Да, так были обмануты целые народы и племена. Имея превратный разум, майс-иссиды в буквальном смысле поняли слова Спасителя, что надо есть Его плоть и пить Его кровь. Поэтому, когда Иуда пришёл и сказал, что на Тайной Вечере были предложены ученикам хлеб и вино, первосвященники воспротивились этому. Они добились-таки кровавой жертвы и выпили-таки живой крови и съели живую плоть Христа, от чего ещё больше помрачились.
- Как же могло такое произойти? Ты видел, что было при распятии. А что было потом? Ведь об этом умалчивают. Даже в Евангелии…
Голоса ангелов становились тише, тише. Лишь нежно струился свет, радужными лучами расходясь в стороны…
Вдруг из центра пространства вырвалось тревожное красное зарево. Оно то округлялось,то удлинялось, пока не приняло очертания круга.
ГЛАВА 3. СЕРДЦЕ ХРИСТОВО.
ПОТРОШИТЕЛИ.
…В заходящем солнце по пыльной дороге двигалась вереница людей. Первым шёл сириец Эйшу – личный врач Понтия Пилата, а по совместительству – патологоанатом. Его сопровождали помощники и ассистенты - пятеро врачей.
- С точки зрения естествоиспытателя, воскресение Христа невозможно, - говорил один из них, - с такими ранами не воскресают. У него пробиты все жизненно важные органы.
- Пилат приказал всё это тщательнейшим образом исследовать, - возразил другой.
- Да, похоже он боится, как бы Христос не воскрес и не пришёл к нему с обличениями, - сказал третий.
Они рассмеялись и заспешили ко гробу. Подойдя к нему, путники обменялись со стражей несколькими словами. Было слышно лишь: «Личное указание Пилата.» Их группа протиснулась в небольшое отверстие. Камень был привален не полностью. В темноте на каменном ложе покоилось тело Спасителя. Видавшие виды естествоиспытатели оробели. Помощники Эйшу быстро раскрыли погребальные пелены, которыми Христос был только накрыт. Отточенными движениями, быстро введя руку в рану, прободенную копием Лонгина, Эйшу вытащил сердце Христа.
- Пусть попробует теперь воскреснуть, - сказал кто-то.
Положив сердце в чашу, врачи поспешно покинули пещеру.
Эйшу с ужасом смотрел на свою руку. По ней ручьём текла живая кровь. И сколько он не вытирал её полотенцем, кровь продолжала стекать. Ему, владеющему многими тайнами мёртвых, знающему приёмы древних египетских парасхитов- патологоанатомов и бальзамировщиков, никакими заклинаниями за всю жизнь теперь не дано было смыть с себя эту живую кровь Христа.
Сердце было разрезано на множество мельчайших – до микрона - пластин.
Подошедший казначей синедриона Маферкант, недавно заплативший 30 сребреников Иуде, теперь отсчитывал оплату солдатам, караулившим у гроба…
Но главный торг был впереди. Это были драгоценные частицы Божественного сердца, торговлю которыми пронырливый Эйшу открыл прямо у гроба. Казначей покупал их для себя и для членов синедриона за очень большие деньги.
…- Сам Един еси Безсмертный, сотворивый и создавый человека, земнии убо от земли создахомся, и в землю туюжде пойдем, якоже повелел еси, Создавый мя, и рекий ми: яко земля еси и в землю отыдеши, аможе вси человецы пойдем, надгробное рыдание творяще песнь: Аллилуиа, аллилуиа, слава Тебе, Боже.
Мы пели на заснеженном кладбище. Тихо падали белые пчёлки на кресты и гранитные памятники. В ожидании воскресения из мертвых с нами молились земные странники, мирно покоившиеся под чистыми покрывалами мерцающего снега.
…Эйшу принёс Пилату только несколько пластин-срезов сердца Христа.
- Лишь столько я смог отбить у майс-иссидов, - нервно потирая руки, как бы желая смыть с них кровь, произнёс врач.
- Я уже слышал, как Он воскрес, - ответил Пилат.- Расскажи, как это могло произойти, ведь у него же всё вырезали…,- что ты видел?
Пилат, также нервно потирая руки, достал увесистый мешочек. Глаза Эйшу забегали, он не мог скрыть своей алчной радости.
- То, что ты велел, я сделал. И, конечно же, мы совершенно не верили, что умерший может воскреснуть. Сам знаешь – почему.
Пилат неопределённо хмыкнул.
- Но ведь я был не один. Спроси у всех пятерых – Христос воскрес. И мы это видели собственными глазами. Поэтому ценность принесённого мною настолько велика, что …
- Да я знаю, - перебил его Пилат, - мне уже рассказал Маферкант. И как молния ударила. И про свет над
