было его «Символом веры», его исповеданием преданной Богу души,- чистой, христианской, детской души, - эта его благодарность и восхищение Величием Творца.
Но эти последние зимы и вёсны… Они были исполнены тревоги и страдания, неуюта и потерь. После революции весь Питер стал чужим, похожим на огромного ледяного жука, ворочающегося в жестяной банке, и не могущего из неё выбраться. Красные флаги, с которыми туда-сюда бегали взъерошенные обросшие люди, казались кровью на больном теле града Петрова. Эта кровь перетекала с одной улицы на другую, снова возвращалась, кружилась водоворотом и громко кричала. Душа революции была со слепыми глазницами и липкими красными руками.
Василий Петрович по старости лет и по болезням был не нужен ни красным, ни белым. Богатств не стяжал, жилплощадь так себе. Мол, и так скоро сдохнет, старый хрыч… Поэтому и не трогали.
Тем временем, он своим мудрым оком мог просто видеть, а ухом слышать то, что не было подвластно суетливому и мечущемуся по Питеру этому сброду.
Раскрыв наугад Библию, оставленную женщиной на столе, Василий Петрович прочёл ужасные слова о казнях египетских.
Он и не заметил, что читает вслух.
- Дедушка, а зачем же они убили первенцев? – внезапно услышал он Ванечкин голосок.
Мальчик внимательно смотрел на него, подперев головёнку ручкой.
- Проснулся? – ласково спросил дедушка.
- Я давно проснулся. Ты уже читаешь долго, а я не всё понимаю. Кто убил первенцев-то?
- Говорят, что египтяне.
- А чьих первенцев?
- Иудейских.
- А кто это такое – иудейские первенцы?
- Это такая народность – иудеи. Они были в плену египетском очень долго, делали кирпичи – плинфу для строительства. Их дети, которые рождались первыми, назывались первенцами.
- Дедушка, чего же их убивать-то было? Они ж, чай, маленькие ишо. Безвредные.
- Вот и был у них такой малыш Моисей. Его мама спрятала в корзинке на берегу Нила, речки египетской. В камышах. А дочка фараона нашла его и забрала во дворец к себе.
- Значит, она очень добрая была, как наша царица и как царевны?
- Конечно. Помнишь, как я рассказывал, как они в госпитале за нашими солдатами ухаживали, да раны им промывали.
- А они что, ведь тоже нашими первенцами были? И царевич Алексей, значит, был первенцем. Ведь он же первый мальчик родился у царя с царицей! – серьёзно заметил Ванечка.
- Да, получается, что так. Только царь-то наш и всё семейство его не были иудеями, - размышляя, ответил дедушка.
- Но мама мне говорила, что их всех убили и очень сильно мучили. Как же так? Ведь это только иудеев мучили египтяне, а кто же наших-то царя с царицей замучил? И за что?
Василий Петрович растерялся. Действительно, как же так получается?
«Странная книга» - снова прозвучали в ушах таинственные слова. - О чём она хотела всё же рассказать?
- Слушай, Ванечка, тогда убивали иудейских первенцев, а сейчас убивают наших.
- А кто, дедушка?
- Я тебе скажу, только ты, смотри, никому не говори. А то и нас убьют.
- Если убьют, значит, они злодеи.
- Злодеи и есть. Это и есть главные убийцы.
- Кто?
- Иудеи, Ванечка. Они все сейчас во власти у нас, они и вытворяют…
- Как же так, деда, они же там, в Египте, такие были хорошие, их злые египтяне обижали…, за них Боженька заступался…, а теперь у нас-то они что творят? – Удивлялся Ваня. – А может врут они всё в книжке-то, а, деда? Может, никакие они не хорошие, а самые что ни на есть плохие дяденьки? И всегда такими были? А, деда?
Василий Петрович внимательно посмотрел на внука, и заметил:
- Ты мне такие вопросы задаёшь, над которыми я ещё не задумывался… Но кое о чём и мне непонятно. Вот, смотри. Иосифа, братья продали в рабство. Того увезли в Египет и он стал большим начальником. А они потом, его братья-то, приехали во время голода в Египет и увидали его в начальниках. Он дал им зерна, а они, возвращаясь домой, прихватили с собою еще и чаши драгоценные.
- Утащили?
- Да, своровали, а на Иосифа свалили, что это он им подложил, - отомстил. А ему-то зачем мстить, когда он уже и так всё имел, что душе захочется, и мог этих самых братьев и без всякого повода, как царь Египта, хоть в острог посадить, хоть голову вон. Да и на подлости, в отличии от братьев, был не горазд… А потом, он и в истории называется прекрасным, значит, благородный был, очень честный, потому что мама у него была другая, из пленённых народов, и прислуживала богатому иудею.
- Но ведь это же нечестно! – вскричал Ванечка.
- Я тоже так думаю. А раньше я их сильно жалел. Думал, вот, бедные, им и кушать-то нечего, да и Иосиф их оклеветал... Но, ты знаешь, когда они потом вышли из Египта, так уже не только чаши царские прихватили, а вообще, всё египетское золото забрали, ограбив весь народ египетский… Да ещё и на Бога свалили, - дескать, это Он им велел народ египетский обобрать…
Некоторое время дед с внуком помолчали, переваривая мысль. Но приходили новые, ещё более странные, с позиций классического богословия мысли, и они требовали своего осмысления.
- Вот и скажи мне, внучек, если человек благородный, разве может он врать или делать непотребное, да ещё и сваливать на других?
- Нет, конечно, дедушка. У нас сколько было хороших благородных людей, только все они погибли. И дядя Серёжа на фронте, и папа мой, и князь Олег. Но они же все русские люди. А теперь, когда они все погибли, как фараон со своим войском, евреи взяли и обобрали наш народ.
- Вот уж, воистину, устами младенца глаголет Истина, - подумал дед Василий, но промолчал.
- Получается, если они с нами так поступили, а ведь мы, деда, их первенцев-то не убивали, то и про нас они потом небылицы сочинять будут. А если так, то может и не убивали у них младенцев никаких, а наоборот, они сами их зачем-то убивали, а на фараона и свалили. – Заключил внук свою мысль, и они оба задумались.
Однако тяжелые мысли продолжали крутиться в их головах, не давали покоя, требовали своего выражения и подтверждения.
- Дедушка, но, если они могли продать своего брата в рабство, разве это благородно? Ведь это- грех. И Христа они не признали и даже распяли Его. Разве же это хорошие люди? У хороших людей всё честно и благородно. Вот, если дал, например, честное благородное слово, значит, должен и держать его, правда ведь?
- Конечно, внучек.
А Ванечка продолжал:
- Ведь не мог же Боженька ошибаться, когда сказал про них, что они семя сатанино и отец у них диавол?
- Боженька никогда не ошибается, - ответил дедушка.
- А как же тогда у нас во всех службах да молитвах понаписано, что Господь славно прославился когда потопил преоруженную силу фараонитскую?
- Ну всё, отдыхай, а мне ещё помолиться нужно, - сказал дедушка, не зная что ответить на такой вопрос внука и, помолчав, добавил: вот вырастешь, я у тебя спрашивать буду.
В ответ внук промолчал, но ещё долго Василий Петрович слышал, как внук ворочается на своем диванчике и вздыхает…
ЛЕДОХОД.
- Дедушка, пойдём посмотрим на ледоход, - поднял головушку от подушки Ванечка, проснувшись.
- Проснулся, милой? Пойдём, Ванечка, пойдём, мой хороший, - сказал Василий Петрович и протянул руку мальчику.
Тот живенько вскочил с диванчика, быстро оделся и оба: старый и малый, вышли из дома.
Обычно в это время года берега Невы были уже заполнены петербуржцами. Раньше это было зрелище радостное, увлекательное. Народ толпился тогда, наблюдая за льдинами, смеялся, загадывал, какая куда поплывёт, рукоплескал и вовсю веселился. Теперь же народу было мало, все стояли порознь, подальше друг от дружки: тихо, молча, лишь изредка переговариваясь между собою.
Дедушка с Ванечкой подошли к парапету. Трещины на льду прямо на глазах расходились в стороны, из-под них толчками, разрывая их на части, выходила вода.
Вдруг толпа отпрянула от парапетов, зашумела, кто-то зарыдал. Из-подо рваных ледяных ран, пульсируя, подобно живой крови, стала сначала проступать, потом выхлюпывать сгустками и выплёскиваться чёрная мёртвая кровь. Подо льдом, вместо весенней талой воды весело журчала, похожая на сукровицу и окрашенная в яркий красный цвет, холодная вода. На льду расплывались кровавые пятна, снег мгновенно впитывал кровь и становился кровавым.
Ванечка схватил дедушку за руку и задрожал. – И вот, вода стала кровью…, - тихо прошептал он слова из Библии.
Тем временем какой-то странный смуглый человек в пенсне и с бородкой клинышком, долго, и с явным неодобрением наблюдавший за всем происходящим, вдруг дал знак находившимся невдалеке военным.
Быстро подбежавшие тени с ружьями стали расталкивать народ, оттесняя его от Невы. Людей били прикладами, не разбирая, кто перед ними. Началась беспорядочная пальба, упало несколько человек… Поднялась паника. Заплакали дети, закричали женщины.
Вдоль набережной устанавливали караул.
Василий Петрович поспешил увести Ванечку домой, благо дом был близко.
- Господи, Господи, - только и твердил он по дороге и дома.
Стянув с Ванечки пальтецо, и усадив его возле ещё тёплой печки, дедушка сел на стул под образами и закрыл глаза…
Словно заново перечитывал он теперь строки о водах, ставших кровью после смерти чад-первенцев египетских. Сквозь строки эти он увидел гнев Божий на египетских повитух, принимавших рождаемых детей и тайно умерщвляющих их.
- А, может, и не египетские это повитухи были? Ведь как-то всё похоже и у нас сейчас тоже? – думал дед Василий.
Сколько всего непонятного. Может, и там они такое же творили, а потом всё переврали? Чьей кровью они помазывали притолоки домов на свою Пасху? Не кровью ли первенцев египетских? Тогда понятно становится, почему фараон рассвирепел на них.
Так и в Питере стали почему-то исчезать дети. Именно первенцы. А эти нашествия мошкары и саранчи, дожди из жаб и оводы-вампиры? Ведь в жаркой стране только такие последствия могли быть от кровавых рек, где гнило всё живое...
– А у нас вот холодно, - почему-то подумал Василий Петрович. – И воду уносит в Финский залив…
- Деда, но мы ведь не убивали их младенцев, за что же они так поступили с нами? – неожиданно спросил Ванечка, и горько расплакался.
- Наверное, за то что мы их обогрели да накормили, да дали им приют, - отвечал дед, заботливо кутая внука в старенький плед.
- Ну, ну, не плачь…,- это всё от ненависти людской, - приговаривал дед, поглаживая внука по горько опущенной голове.
- Зачем же было первенцев-то убивать? – не унимался Ванечка.- Я вот тоже первый ребёнок, - и, помолчав немного, добавил:
- И последний.
- Господь их накажет, - добавил дед, перекрестившись на образа, и подбросил в печку новую порцию рифмоплётных сборников Блока. За ними полетели Маяковский, и ещё какие-то нерусские кликуши.
Поэтические сборники радостно затрещали в печурке, стало теплее, но на сердце не теплело.
- Почему же Боженька их не наказывает? - прошептал Ванечка, - деда, давай помолимся, чтобы их Боженька наказал.
И они тихо опустились на колени перед образами.
- Деда, я понял, - вдруг взволнованно проговорил мальчик.- Помнишь, ты мне говорил, что было древнее пророчество о том, что из Египта Господь призовёт Первенца Своего? Так вот, они же ведь знали об этом. Вот и убивали всех первенцев: и своих, и египетских. Им же ведь надо было Бога убить! Вспомни, ведь они потом 14 тысяч младенцев убили в Вифлееме, не пожалели! Лишь бы Бога уничтожить!
