подголовника.
Вот как они живут, ещё раз окинув взглядом нищенскую обстановку помещения, огорчился я, и взглянул на Гвен? Любопытно, какое впечатление окружающее «богатство» её соотечественников произвело на неё? Но она молчала и только оглядывала предоставленные нам «хоромы».
Мы сегодня побывали в двух помещениях: в одном - при «официальном» приёме, и вот в этом, втором, куда нас привели и заперли. И, что же мы увидели? А увидели мы совершенно голые стены, несколько шкур на полу, да жёсткие возвышения - непонятно для чего предназначенные: то ли для сидения, то ли для сна. Неужели здешний народ так обнищал, что у них вообще ничего не сохранилось из мебели, или… это сознательная, хитрая показуха - мол, смотрите, у нас брать нечего, мы бедны как церковные мыши, или… мы всё же в тюрьме, под замком?
- Гвен, что ты на это скажешь? – повёл я рукой вокруг.
- Даже не знаю, что тебе ответить. Я не меньше тебя удивлена происходящим и, никак не пойму, почему нас заперли. - Мы пленники, что ли?
Чтобы успокоить её, я равнодушно, хотя внутри меня всё волновалось, бурлило и колотилось, произнёс: «Что ты, просто они решили предостеречь нас от неприятностей».
- Каких неприятностей, Джонатан?! Каких?!
- Представь, нас одолело любопытство, мы вышли из помещения… - Не зная расположения подземного города, мы заблудились…
- Джо, ты сам-то веришь в то, что говоришь?
Конечно, я не верил. Но я, как мужчина и защитник, должен был так говорить. Если бы я так не говорил, то кто знает, что было бы потом? Может истерика со слезами, а может, что и похуже… допустим - потеря сознания… обморок. Кто их, этих женщин, поймёт?
Глава пятая.
Давным-давно животные и человек нуждались друг в друге для того, чтобы выжить в диком и враждебном мире, который был для них одинаково суров. Их содружество было долгим и плодотворным, но, постепенно, они потеряли чувство дружбы и доверия друг к другу.
И вот, мы теперь стремимся покровительствовать животным, сдерживать и ограничивать их способности, сравнивать их физические качества, ум, саму жизнь, с нашим новым положением. Но животные живут в особом мире, мире, который совершенно отличается от нашего мира, и этот мир древнее на много миллионов лет.
Передо мной мелькали картины миров заселенных чудовищами. Они окружали меня со всех сторон и я, пытаясь спасти свою жизнь, обращался к ним с просьбой вспомнить нашу былую дружбу, но в ответ лишь слышал: «А ты, помнишь?!» И, следовало перечисление множества предательств, унижений и обид, нанесённых человеком их предкам…
Проснулся я весь в поту и с учащённым сердцебиением. Ночь или день, день или ночь сейчас? В помещении всё также мерцал, но теперь уже зеленоватый свет, и в этом свете лицо спящей рядом со мной Гвен, казалось, сливалось с освещением.
Она спала, свернувшись комочком, как кошечка и была так трогательно-беззащитна, что, казалось, она хотела стать как можно меньше. Стать менее заметной для кого-то или, может быть, она забилась в потаённый уголок и хочет, чтобы её не нашли…?
Джонатан, прошептали её губы во сне, помоги мне… и, вновь, установилась тишина.
Ей сниться что-то неприятное, подумал я. Разбудить, или пусть всё же спит? Не придя ни к какому решению, я вновь провалился в сон.
* * *
Во второй раз проснулся я с гудящей головой и не сразу сообразил, где я. В моём сознании сплелись в клубок ночные сновидения и действительность, и мне необходимо было время, чтобы разобраться во всём этом. Гвен лежала рядом со мной с открытыми глазами, по ней было видно, что она давно не спит и что-то тревожит её.
- Гвен!
- Да, дорогой.
- Как ты себя чувствуешь? Ты звала меня во сне, тебе приснился дурной сон?
- Джонатан, у меня такое состояние, будто я опилась какого-то дурмана и меня покачивает, как на волнах… - А… ты? Как ты себя чувствуешь?
- Паршиво, если не сказать по-другому.
После её вопроса у меня в мозгу, казалось, открылась форточка, и в неё словно свежий ветерок подул: ко мне пришло понимание происходящего - теперь мне было понятно наше состояние и откуда такие сны. Не иначе, как в пищу нам что-то подмешали и я не ошибусь, если скажу, над нашим мозгом проводили какие-то манипуляции, решил я.
Значит…, это значит… во вчерашний «убедительный» рассказ Гвен о нашем появлении на планете, кто-то не поверил и решил проверить при помощи приборов или ещё каким-то другим, непонятным для меня, способом. И этот кто-то, я попытался вспомнить выражение лиц наших экзамена-торов… да – женщина, скептически поджавшая губы. Это её работа! Это она лазила в наш мозг, пришёл я к заключению. Вот тебе и отсталые аборигены... вот тебе и разрушенный город!
Надо быть очень и очень осторожными и попытаться выяснить, с кем мы, на самом деле, имеем дело. Иначе эти - высокоразвитые, владеющие современными технологиями, «никому не причиняющие вреда аборигены», действительно, сожрут нас и, чего уж тут греха таить, не подавятся. Ах, Гвен, Гвен, сними шоры с глаз своих и присмотрись хорошенько к своим соплеменникам…
Но ничего этого я ей не сказал. К чему девочке лишние тревоги, решил я… Она так рада, что нашла своих соплеменников. Буду действовать самостоятельно… по возможности, конечно.
- Гвен, как ты считаешь, мы можем подняться наверх и ознакомиться с городом?
Собственно, «подняться наверх» я предложил ей с одной целью, поговорить без посторонних, подслушивающих нас ушей и обсудить план наших дальнейших действий, потому что…, потому что, я не доверял местным жителям.
- Почему, нет? – задумчиво произнесла она. Такого запрета я не слышала. Вот позавтракаем и пойдём.
- Кхм-м, пойдём?.. Ааа, что дверь заперта ты, случайно, не забыла?
- Ой! Совсем забыла. Но ты, Джонатан, не беспокойся, я мигом с ними справлюсь... это не проблема.
Через полчаса после утренних процедур и скромного завтрака (мы всё же рискнули поесть), она
начала производить только ей понятные манипуляции с дверью. Я с любопытством наблюдал, как она, казалось, обнюхала дверь, но я-то понимал, просто она рассматривала её. Затем, начала делать какие-то пассы над ней и вдруг что- то щёлкнуло в двери, и она приоткрылась.
Удивлению моему не было предела!
- Гвен, как ты это сделала? - прошептал я.
- Потом Джо, потом. Придёт время, я тебе всё объясню.
Стараясь производить как можно меньше шума, мы быстрым шагом направились к «лифту».
Нам повезло, никто не встретился на нашем пути, хотя… у меня было такое чувство, словно нас всё время сопровождает чей-то взгляд. А, может быть, это просто разыгралось моё воображение? Или, это продолжал действовать на меня какой-то, введённый мне, наркотик?
Уже перед самым выходом на площадь нас задержали два желтоглазых аборигена. Они, отчаянно жестикулируя, пытались нам что-то объяснить, но я ни «бельмеса» не понял. По-видимому, в моей школьной программе по языковой подготовке, наши кураторы что-то недоучли. Из всех, преподанных мне языков, именно этот, регуловский, по какой-то причине отсутствовал в моём обучении, и я оказался в положении глухонемого.
Неужели наши преподаватели не знали, что на Регуле ещё сохранились местные жители и нам когда-нибудь придётся встретиться с ними. А теперь, вот стой и «хлопай» глазами.
Я посмотрел на Гвен. Мне показалось, что она что-то понимает во всей этой тарабарщине. Во всяком случае, весь её вид говорил мне об этом. Не может же человек, не понимавший, на каком языке с ним говорят и что говорят, с таким вниманием слушать, а затем и отвечать, поду-мал я и, приняв «умный вид», продолжил слушать их разговор.
Хотя… она же сумела поговорить с детьми, когда мы ехали на страусах, вспомнил я. Ааа… может быть… во мне начало проклёвываться подозрение, она умеет говорить на языке жителей Регула, а мне об этом не сказала? Нужно будет постараться найти способ узнать у неё. Гос-поди, сколько нового за такое короткое время, сколько неизвестного…
Во время этих «жарких» переговоров я не сводил глаз с переговорщиков и, когда одна и другая сторона выдохлись и наступила тишина, я обратился к Гвен:
- Выкладывай, из-за чего разгорелся весь этот сыр-бор? - Чего вы размахивали руками и кричали, как испуганные сойки?
- Мы не размахивали, как ты говоришь, руками и тем более не кричали, мы спокойно разговаривали. - Они говорят, что опасно выходить за пределы площади и, тем более опасно, без подробной карты города. Мы, предупреждают они, можем заблудиться и погибнуть от голода и жажды и, самое страшное, что может случиться с нами, мы можем попасть в руки «Дикого Племени»... - За периметр площади можно выходить только группами и хорошо вооружёнными.
- Какого-такого «Дикого Племени»?! А, вдруг, ты неправильно их поняла… - Ты же не знаешь их языка?
- Кто тебе это сказал? - Во всяком случае, не я. Согласен?
Против её довода мне нечего было возразить. У нас, действительно, не было разговора на тему языковых знаний. Вот, чёрт! Как это я мог так опростоволоситься? Учили, учили тебя, придурок, выругал я себя, а ты элементарной вещи, как знание языков своей подруги до сих пор не выяснил. Чтобы ещё больше унизить себя, мысленно добавил: «Идиот! Настоящий, полноценный идиот! Тоже мне - Межгалактический Финансовый Инспектор!»
- Что будем делать? Возвращаемся назад? – как-бы вскользь поинтересовался я.
- Нет. Я попытаюсь их уговорить.
- Аа-а, как же эти… как их… Дикое племя… с ним-то, как? - А мы ведь, если помнишь, совершенно без оружия… - Сожрут ведь, гады, нас… или эти… или Дикие… - Хорошо, если хотя бы зажарят, а то ведь живьём сожрут и косточками не подавятся! - заволновался я, представив, как волосатый людоед впивается огромными, жёлтыми зубами в тело моей девочки…
О, Господи! От представившейся мне картины, я даже, кажется, побледнел.
- Джонатан, что с тобой? – Ты, часом, не заболел?
О какой болезни она говорит?! Господи, тут не до жиру, быть бы живу! – вспомнил я высказывание своего друга детства, когда мы улепётывали от разъярённого соседа, у которого мы воровали финики.
- Давай вернёмся, а? Ну его, этот город, обойдёмся как-нибудь и без осмотра…- прошептал я в надежде, что Гвен прислушается к моим словам.
- Я не узнаю тебя, Джо.
- Я сам, себя, не узнаю, - согласился я, и с надеждой заглянул в её глаза.
Не мог же я признаться ей, что не за себя боюсь, а за неё, что страшно боюсь её потерять, что без неё мне жизни нет, что… Ооо! Господи!
Пока я так волновался, Гвен, оказывается, приступила к новому раунду дипломатических переговоров. После очередных криков и размахиваний руками у неё появился сначала один лазерный пистолет, затем другой, и к ним пара запасных энергетических обойм.
Ну, Гвен! Ну, пройдоха!– восхитился я дипломатическими способностями своей подруги. Ну, молодец! Я бы никогда так не сумел. А может у неё получается потому, что она красивая девушка? Наверное. Почему-то этот вывод мне не показался неприятным, а даже понравился. Всё-таки здорово, когда на твою подругу засматриваются другие мужчины - это, как-бы, вселяет в тебя гордость, что именно тебя она выбрала из сотен, а может быть, и тысяч тебе подобных. Приятно, чёрт побери!
Глава шестая.
Мы пробирались через очередной завал между двумя зданиями, когда мне показалось, что в одном из окон, слева, мелькнула какая-то тень.
