Обелиск

Обелиск

Орбита планеты Кора, 2427 год.

Под  крылом истребителя раскинулся прекрасный сине-зелёный шарик в белой  перине облаков. Почти Земля, если не приглядываться к непривычным  силуэтам двух континентов. Режет глаз отсутствие спутников, а  орбитальная станция совершенно не спасает ситуацию. Что за ночь без  луны? Жители этой колонии лишены одного из главных символов человеческой  романтики. И плевать, что вблизи это просто безжизненный кусок камня с  вкраплениями ценных, или не слишком,  пород. Плевать, что подобных спутников полно даже в родной Солнечной  системе, не то что в бескрайних просторах за её пределами. Моя Луна -  это нечто особенное. Под ней я впервые поцеловал девушку. Глядя на неё я  мечтал, ей я изливал свои юношеские слёзы и открывал мечты. И я никогда  не смогу назвать мир, в котором нет луны, домом.
Писк   сканера отвлекает меня от ненужных мыслей - из облаков поднимается,   следуя хитрой траектории, небольшой транспортный корабль. Всё,   развлечение окончено, пора за работу, её за меня никто не выполнит. Экраны боевого сканирования мишени оживают, показывая мне лучи наведения ракет грузовика. Господи, что они делают? На что рассчитывают? Отчаянная попытка, последний салют обречённых. Слабовооружённый транспорт с пилотом, не обученным воевать. Ну кто так  совершает противоракетный маневр? Кто так целится? Сейчас мне даже хочется, чтобы он в меня попал. Отчаянное желание закончить весь этот кошмар в одной вспышке. Но тело, натренированное годами службы, уже делает всё, что надо.   Ручку управления от себя, разворот на 180 градусов, бочка, и снова  разворот. Всё. Плакали ваши ракеты. Вспышка слева, вспышка справа... Это  не я сражаюсь сейчас с обреченным транспортом, руки сами совершают все  необходимые маневры уклонения. Вот теперь совсем "всё". Транпорт  безоружен, я невредим, и я обязан нажать на кнопку пуска ракет. Вы  слышите, чёрт вас подери? Я обязан! Сейчас я её нажму. Вот сейчас...
Клянёшься  ли ты сражаться за честь Империи? Клянёшься ли ты защищать мирных  граждан любой ценой? Клянёшься ли быть символом закона и  справедливости?
Клянусь.
Открываю  глаза. Транспорт всё ещё здесь, всё ещё цел, рвётся вперёд, отчаянно  выжимая из своих двигателей в чуть не в два раза большую тягу, чем в них  заложено. Это очень опасно, реактор может взорваться от перегрева, но  то, что творится сейчас там, внизу - намного страшнее быстрой смерти от  взрыва. И я могу только надеяться, что смерть от моих рук будет  милосердно быстрой.
Я не знаю, кто там - на борту транспорта.  С равной вероятностью это могут быть рядовые граждане, эвакуируемые  властями, или состоятельные люди, за безумные деньги купившие билет с  проклятой умирающей планеты. Могут быть и преступники, силой занявшие  космопорт и теперь отчаянно пытающиеся пробиться на свободу из нового  заточения, из камеры смертников размером с целую планету. А, может, там  дети. Кто-то плачет и зовёт маму, а кто-то с восторгом смотрит в  иллюминатор, радуясь неожиданному путешествию и не понимая, что  происходит на самом деле. После первого дня никто из нас не отвечает на  вызовы и не вступает в переговоры. У меня, да и у каждого из карантинной  эскадры, до сих пор стоят в ушах мольбы и проклятья людей, обречённых  на смерть. Красный-три так и не смог открыть огонь по цели, а  зелёный-лидер неожиданно атаковал нас, пытаясь пробить дорогу  гражданскому шаттлу. Они уверяли, что не заражены. Так это было, или нет  - никто не узнает. И шаттл, и зелёный-лидер на мгновение вспыхнули  огненными цветками выгорающего кислорода и угасли навеки.
Это  была первая био-атака планетарного масштаба за всю историю  человечества. Я до сих пор не знаю, кому принадлежал звездолёт,  пустивший торпеду с патогеном в атмосферу Коры. Террористы? Безумные  фанатики? Борцы за свободу и независимость? Скорее всего - борцы за  счастье, в каком-то особенно извращённом его понимании. Я не знаю. Зато я  знаю, что был в патруле в тот момент и мог, мог сбить эту проклятую  торпеду! Но не догадался. Подумал, что они просто промахнулись по  станции. Что это - обыкновенная торпедная атака. И цена моей  недогадливости - почти два миллиарда жизней.
Нет,  не все внизу поголовно  умерли от распылённого в атмосфере вируса.  Кто-то выработал иммунитет и теперь умирает от голода,  холода и  ненависти к нам, еле видимым в ночном небе точкам. Снизу мы похожи на  светлячков, или на звёзды. Звёзды-убийцы. Звёзды-стражи.  Звёзды-хранители.
Те, кто отравил  эту планету, считали себя вправе убить невинных людей ради блага всего  человечества. Сейчас мы делаем то же самое - убиваем невинных людей,  пытающихся выжить. Убиваем ради блага всего человечества. Один -единственный выживший, который выберется из мышеловки, убьёт миллионы,  те убьют миллиарды, и кто знает, останется ли хоть что-то от  человечества, если санитарные службы не успеют отреагировать?
Пилот транспорта делает невозможное - выжимает из ржавой колымаги ещё несколько процентов мощности. Двадцать секунд, намекает мне бортовой компьютер, ещё двадцать секунд до выхода транспорта во вторую зону карантина.  Я не имею права уходить из своей зоны, не имею права оставить её без  присмотра, и я не знаю, здесь ли сейчас мой "второй эшелон", готов ли  перехватить корабль, наполненный смертью? Я знаю только одно - я не  выстрелил тогда, и убил два миллиарда человек, не выстрелю сейчас - убью  всё человечество. Десять секунд, девять, восемь...
Но,   чёрт побери, как велико искушение пропустить их, малодушно переложить   ответственность на чужие плечи. Пусть они, а не я, сделают роковой   выстрел. Пусть им во снах приходят крики сгорающих заживо людей. Да,   наяву космические бои беззвучны, но во снах... О, во снах они   наполняются невыносимым звучанием отчаяния, боли и вины. Вспыхивает транспорт мгновенно - на гражданских судах  нет даже намёка на бронирование или энергощиты, и я благодарю Господа  за то, что это так. Я помню, как страшно звучат в шлемофоне голоса  заживо сгорающих экипажей боевых кораблей. А так эти бедолаги даже не  успели понять что случилось, как от корабля остались лишь обугленные  обломки, медленно начинающие свой путь вниз к планете. Вряд ли хоть одна  песчинка коснётся земли - испарится в падении. Это, наверное, и к  лучшему - там, внизу, некому устроить умершим достойные похороны.
С хрустом и шелестом помех оживает переговорное  устройство. Слышу голос диспетчера. Тот сообщает, что смена уже вылетела и нам пора  возвращаться на станцию. "Принял", отвечаю я, и спешу вернуться на базу. Подальше отсюда. Убийца всегда бежит с места преступления... но всегда возвращается обратно. И я вернусь. Завтра следующий патруль.

Мы приземляемся, один за другим. Всё почти так же, как когда-то - за одним исключением. Никто не улыбается,  не поздравляет напарника с удачным выстрелом, не  слышно привычных для "пернатых" шуток. У всех серые омертвевшие лица.  Мы тоже здесь умираем, но наш вирус губит не тела, а души. Разъедает  изнутри видениями и кошмарами. Мы в такой же ловушке,  как и те, внизу. Мы обречены навсегда остаться тут, даже если наши тела  отправятся в другие миры, будут ходить, разговаривать, может быть - даже  смеяться. Но это обман. Иллюзия. Свет в наших глазах погас навсегда.  Теперь там пустота и холод. Братские могилы для двух миллиардов жертв  борьбы за счастье.
В  столовой работает холо-проектор, высвечивая над нами полупрозрачного  диктора, сообщающего о новых победах науки, свершенных во имя  Императора. Первое время - ведь нам положены премиальные за боевые  вылеты - я перечислял весь свой героический заработок на счёт института  вирусологии. Прекратил, как только узнал о том, что там занимаются не  лекарством, а оружием.
В  новостях рассказывают о новых  мирах, освоенных Империей, о конкурсах  "Мисс Вселенная", о каких-то  совершенно непонятных реформах, молчат  только о Коре и её карантинном  гарнизоне. К чему расстраивать граждан  страшилками? Закрыть маршруты,  переписать путеводители, вычеркнуть из  атласов и учебников истории - и  дело сделано. Жаль, забыли вычеркнуть  Кору из всех нас.

Ночью, в который раз, просыпаюсь от собственного крика. В мозгу острыми ранящими осколками перемешиваются фрагменты кошмара.

Я  лежу в траве и смотрю в небо. Луна заливает мир серебристым светом, а я  думаю о том, что Лили, уехавшая в колледж, видит сейчас ту же луну, что  и я. И кажется, что она рядом, стоит только протянуть руку.
Луна  становится всё больше, будто в порыве любопытства решила вдруг сменить  орбиту и взглянуть на наш мир поближе. Она приближается и я понимаю, что  это торпеда. Взрыв, которого не может быть в настоящем мире, и мириады  крошечных сверкающих частичек оседают на Землю. Это красиво, как блёстки  на новогодней вечеринке. Только почему-то они светятся тревожным  багряным светом.
Люди  задирают головы и восторженно смотрят вверх. Я тоже таращусь вверх в  немом восхищении и не могу понять, почему сердце бьётся так тревожно. А  волшебная багряная пыльца оседает на наших телах и лицах, заставляя  людей сверкать и переливаться, как новогодние игрушки. Дети с радостными  криками бегают вокруг, пытаясь устроить локальную песчаную бурю, а я  продолжаю смотреть вверх с непонятной тревогой.
Да.  Вот они. Хищные звёздочки карантинных истребителей ныряют в атмосферу и  низвергают на нас струи жидкого пламени. Они не знают, не понимают, что  с нами всё в порядке. Мы не больны, это просто праздничное конфетти,  безобидные блёстки на потеху толпе. Но меня настигает огонь и последнее,  что я вижу - своё лицо в кокпите истребителя, сжигающего мой мир.

Бред.  Не хочу вспоминать. Достаточно того, что когда я закрою глаза, снова  увижу это. Или что-то подобное. Репертуар проката кошмаров достаточно  широк в плане декораций, но вот сюжет... сюжет слишком уж однообразен.
Не  включая света открываю тумбочку и шарю в поисках инъектора. Теперь я не  могу спать без снотворного. Но пальцы нашаривают рукоять пистолета и  смыкаются на ней. Я достаю оружие и зачарованно разглядываю его силуэт,  различимый в сумраке. Вот она, панацея от всех бед. Знак раскаяния и  путь к спасению. Я не убийца, я тоже жертва того вируса. Косвенный  ущерб. Если я нажму на  курок, это вряд ли кого-то расстроит. Поставят галочку, вычеркнут  строчку, заменят другим палачом-санитаром. Обычное дело в карантинном  корпусе. Допустимые потери.
Прикладываю дуло к виску. Его прохлада на мгновение унимает боль, будто остудив раскалённое шило мыслей в моём мозгу.  Но если я не мог выстрелить по беженцам, до последней секунды надеясь,  что случится чудо, здесь всё с точностью до наоборот. До самого  последнего мгновения я верю, что могу, нажму, освобожусь... И понимаю,  что если меня не станет, кто-то другой займёт моё место. Кто-то, кто не  пропускал торпед к планете. Кто-то, кто просто окажется заложником  Устава. Кто-то, кто мог бы жить нормальной жизнью, а вместо того  превратится в такого же безжизненного гомункула, полуразумное приложение  к карантинному истребителю. И, в который раз осознав всё это, я опускаю  руку с пистолетом.


Орбита планеты Кора, 2433 год.

С  орбиты дневная часть планеты выглядит точно так же, как и