родителя, перебил её Кирилл, - совсем не к месту. Забудь о нём. Навсегда! Договорились?
- Да.
- Вот и умница. - Подлей-ка мне горяченького, а то за разговором я совсем о чае забыл.
Успокоив дочь, Кирилл, наблюдая за поднимавшимся из чашки паром, вновь за-думался. Как видно в полиции дело Николая опять застопорилось. Необходимость к подключению поисков виновного в происшествии, вновь вышла на первый план из-за состояния дочери. Дочь и раньше не была в теле, а тут, за несколько дней, совсем поду-сохла, даже с лица спала. Со стороны посмотреть – мальчишка и мальчишка. Ну, никакой тебе женственности.
- Пап! Ты почему замолчал?.. Что-то не так? Может, чаю подлить?
- Всё, так… всё, так… вот думаю, - со вздохом проговорил он, - где этого угонщика искать? Насколько я понял из твоих слов, полиция, в лице капитана Акишева, "пока" не собирается вешать этот наезд на твоего мужа. Во всяком случае – в ближайшее время. Значит, наша задача сделать, что?..
-Что?..
- Значит, возникла необходимость, срочная - обрати на это внимание –
опять подключаться к поискам свидетелей. Мало я поработал над этим.
- Папа, но ты же не полицейский! К тому же, прошлый раз ты нашёл свидетельницу и что?.. Только оскандалились на всю «Европу».
- Оскандалились, оскандалились… ничего мы, не оскандалились. Мы помогли полиции. Как говорится - «Лучше перебачить, чем, не добачить». - Разве это помеха, для расспросов живущего поблизости населения? А, вдруг?..
- Ну, пап! Ты даёшь!.. Хочешь стать новым отцом Брауном?..
- Ничего подобного – просто хочу помочь своей любимой дочери.
- Какой ты у меня замечательный папка! Я так тебя люблю, так люблю… и маму. Вот Колю освободим, дождёмся маму, она к тому времени вернётся от бабушки… да, папа? А может она с бабушкой приедет?.. А, пап? И закатим мы пир, на весь мир… вдруг, ещё и Лариса Степановна сможет к нам приехать, - размечталась Светлана, - я ей два дня назад письмо заказное отправила. - Тогда вообще будет красота. Вы увидите Колину маму… Она хорошая. – Ты знаешь, папочка, она мне сразу понравилась, с пер-вой встречи… Мы с ней дружим…
- Это хорошо, Света, что вы дружно живёте. Редко у кого складываются добрые отношения со свекровью… Ты, знаешь – я очень рад за тебя.
- Спасибо папа. Дай я тебя поцелую.
* * *
То ли от поцелуя дочери, то ли от горячего чая, Кирилл совсем размяк. Ему пред-ставилась вся их сплочённая семья, когда они были вместе и, когда он ещё не пил. Вспомнились ему и совместно проведённые праздничные дни. Сколько было радости и веселья, шуток и розыгрышей… у них была очень дружная семья. Куда это всё ушло?.. За каким, таким поворотом их с Ниной жизни, они всё это растеряли?.. Когда? Может быть, тогда, когда его сократили и он с горя, впервые напился до состояния скота? А потом, потеряв веру в будущее, не смог, как некоторые, приспособиться и войти в новую, такую непохожую на прежнюю, жизнь? Или, когда растерялся, потеряв почву под ногами, не смог сразу найти для себя твёрдую основу и запил?.. А Нина так верила ему, так надеялась на поддержку его твёрдого мужского плеча в это, очень даже неспокойное время. А он? Он оказался хлюпиком и неврастеником. Только благодаря Нине до сих пор не развалилась их семья, и дети ни о чём не догадываются. Эх, да что сейчас ворошить прошлое!
Время безвозвратно ушло и его не вернёшь назад. И все мои ошибки не исправить… а, может, всё-таки, можно хоть как-то?.. Вот приедет Нина, на коленях буду просить у неё прощения. Я всё сделаю, чтобы она простила меня. И пить – ни, ни! Зарекаюсь… - Вот уже неделю, как ни в одном глазу… могу же, чёрт подери!
- Папа, ты чего пригорюнился? Пей свой чай, а то он совсем остынет.
- Ничего, Света. Ничего… так… вспомнилось кое-что. Не бери в голову. Спасибо за чай. Где это ты так научилась заваривать?.. Ладно, пойду я.
- Ты забыл. Это же по твоему рецепту. - И, куда это ты собрался?
- Мой рецепт? Однако, правда, забыл. Пойду искать вашего угонщика.
- Пап, может не стоит, а? Ты вон, совсем с лица спал. Похудел как.
- Стоит, Света, стоит. И потом – ты уйдёшь на дежурство, а мне что делать в четырёх стенах?
* * *
Было часов девять утра, когда Кирилл вышел со двора. На небе светило по-осеннему прохладное солнце. Лёгкий ветерок слегка пошевеливал кое-где задержавшиеся на ветках деревьев одинокие листочки цвета – пурпур, и они, подставляя то один бочок, то другой, казалось, наслаждаясь, млели от его ласкового прикосновения. А затем, вдруг, прилетал одинокий ветерок-шалунишка, более резвый, чем его братья и начинал играть с листочком на ветке.
Игрун, то заворачивал его к верху, то крутил на ножке, казалось, он хотел ото-рвать его от ветки, или только делал вид, что хочет оторвать, а потом, наигравшись с ним, неожиданно бросал его и набрасывался на другой листочек. Листочек не выдерживал и отрывался, а затем, как на парашюте, лишь слегка плавно-плавно покачиваясь, словно лодка на волнах, опускался на землю, чтобы под выпавшим когда-нибудь сне-гом, уснуть до весны.
Даа… осень нынче золотая, с удовольствием подумалось наблюдавшему игру природы, Кириллу. Это ведь надо же – конец октября, а погода стоит – прелесть.
Поворачивая голову то в одну, то в другую сторону и всматриваясь в выстроившиеся вокруг дома, Кирилл всё не мог решить, как ему лучше приступить к своему, столь щепетильному и хлопотливому делу. В бытность свою, когда он работал начальником отдела по Безопасности Дорожного Движения, ему приходилось заниматься подобными вопросами, но сейчас, после стольких лет отсутствия практики?.. И тут же выскочил, как чёрт из шкатулки, вопрос, а как же ты, вот, совсем недавно, разговаривал с Валентиной? Неужели забыл?.. А, была, не была! – решился наконец он, начну вот с того, выпирающего из-за угла дома. Он ничем не лучше и не хуже других. Сколько можно стоять столб-столбом. Надо же с какого-нибудь дома начинать, а то, так и простою до морковкиного заговенья, любуясь пятиэтажками, словно картиной Репина.
Кирилл посетил уйму квартир в пяти, или шести домах, переговорил с массой людей. Счёт он уже давно потерял, но результат был один – ноль! У него, от этого великого «Хождения в народ», всё, как в калейдоскопе, кружилось в голове – дома, люди, какие-то кошки и собаки, рычащие на него…
Потом выплыло откуда-то из глубины подсознания видение – старушка сидит на лавочке и вяжет носок… или шарфик? Он прошёл мимо неё, сидящей, целиком углубленной в своё занятие и подумал - вот сидит себе божий одуванчик и ни что её не тревожит, кроме вот этого - носка или шарфика. Он даже не очень то и обратил внимание на её вязание – вяжет и вяжет. Подумаешь! Все бабушки что-нибудь вяжут - или вели-ковозрастным детям, или внукам с внучками.
Но сейчас, когда это видение появилось в его голове, он задумался, а потом вдруг решил, а почему бы не поговорить с этим божьим одуванчиком, может она что видела или слышала? Не видела, так не видела – меня не убудет, всё же пойду-ка я и поговорю с ней, всё равно день пропал впустую…
Тяжело переставляя гудевшие от долгого хождения ноги, Кирилл направился к дому со старушкой. Но, увы! На лавочке никого не было. – Неужели я перепутал? И, где же мне прикажете искать этот божий одуванчик? - в сердцах чертыхнулся, уставший донельзя, Кирилл. Он хотел закурить сигарету, чтобы спокойно обдумать свои дальнейшие действия, даже похлопал себя по карманам, а не найдя - огорчился. Во рту, от вставшей перед глазами, дымящейся сладко-горьким дымком сигареты, появилось ощущение её вкуса, а ноздри уловили запах ароматного дыма. Попросить что ли у кого сигаретку?.. Нет, неудобно. Вдруг, кто-нибудь «отбреет»… скажет - дядя, свои сигареты надо иметь, не маленький мальчик! Стыда не оберёшься.
Присев на стоящую невдалеке обшарпанную, всего с одной, каким-то чудом не выломанной доской, лавочку, Кирилл блаженно вытянул ноги…
- Да, где же мне эту старушку искать, в конце-концов? Опять что ли по квартирам «шастать»?.. Вот напасть! Как я так опростоволосился? - огорчённо подумал Кирилл.
Но, по квартирам «шастать» Кириллу не пришлось. «Божий одуванчик» сам вы-шел из следующего подъезда. Кирилл, не смотря на огромное желание сидеть на лавочке и не шевелиться, вскочил и чуть ли не трусцой отправился на такую, может быть, судьбоносную, как в душе он охарактеризовал её, встречу. Присев на лавку рядом со старушкой, он, чтобы как-то завязать разговор, для начала решил познакомиться и на-звал своё имя.
- Ась? – приложив сухонькую ладошку к уху, переспросила старушка.
Кирилл повторил своё имя и спросил: «Вы тут не слышали…
- Ась?
Он всё понял. У этой старушки ничего не узнаешь. Она глуха, как тетеря. Вот не повезло, подумал он огорчённо, это был мой, вероятнее всего, последний шанс, чтобы как-то помочь дочери. Жаль… и собрался было уходить, но, даже не успев оторвать задеревеневший зад, услышал:
- Что-то я тебя не помню, милок, ты не здешний? – поинтересовалась чистым, со-всем не старушечьим голосом, пожилая женщина. И, продолжила, - наших жильцов, почитай, я всех знаю. Ошибиться я не могу, так-то милок.
- Нет, бабушка, не в этом. Я, во-он в том домике живу и показал рукой на дом до-чери.
- Ась?.. - Ты мне в ухо погромчее кричи. Я в последнее время плохо слышать ста-ла, старею, однако.
Кирилл повторил вопрос, но теперь уже громко, почти крича.
- Какая я тебе бабушка! – неожиданно взъярилась старушка, тоже мне внучек вы-искался! Это ж надо – бабушка! Зови меня Зинаида Семёновна.
- Хорошо ба… Зинаида Семёновна. Я, вот о чём хотел спросить вас, громко, не обращая внимания на редких прохожих, оборачивающихся на их «разговор» начал он. Вы, случайно, не видели, как из вон того дома украли легковую машину? Такую, знаете, красную иномарку. Седан.
- Какой-такой Седан. Это хто? У нас, кажись, Седаны не живут. Нет, не видела.
Кто-то из жителей дома, не выдержав их, с Зинаидой Семёновной «тихого разговора», приоткрыл окно и возмущённо попросил: «Нельзя ли потише орать?»
Кирилл, чуть поубавив громкость, в последней попытке хоть что-то выпытать у старушки, вновь спросил:
- А, может, слышали что-то похожее от кого-нибудь? Ну, хоть что-нибудь? И, столько было надежды в его глазах, что старушка тихонько вздохнула. Она даже за-была о вязании и с жалостью посмотрела на Кирилла.
Медленно покачивая головой, Зинаида Семёновна, казалось, о чём-то хотела вспомнить, но это «что-то» никак не вспоминалось…
Кирилл, не отрываясь, смотрел на неё и ждал. Ждал, надеясь на чудо. Ждал, как ждёт приговорённый к казни, боясь её и надеясь, одновременно, на помилование…
- Сынок, дня три назад я слышала, как мой квартирант разговаривал со своим другом. Что-то такое он, вроде бы видел, - посмотрев на Кирилла, продолжила, - ты Кирилл поговори с ним. Он расскажет., я его попрошу.
Удивлённый донельзя, как это глухая старушка могла что-то слышать, а тем более, запомнить его имя, он только захлопал ресницами и в удивлении открыл рот.
Поняв его реакцию на свои слова, Зинаида Семёновна, так это, хитренько улыбнулась и, придвинувшись к нему поближе, казалось, она хотела посвятить его в свой секрет, прошептала: «У меня слуховой аппарат есть. Только ты никому не говори. Ладно? И, заговорщически подмигнув, заулыбалась.
- А, где он, ваш
