полковника... А, зная её характер не понаслышке, он мысленным взором увидел, как она, размахивая скалкой бросается на полковника, одновременно прикрывая разносом его хр…н.
В этот, драматический момент жизни, его воображение нарисовало та-ку-ю коми-че-скую кар-ти-ну, что он, не удержавшись, расхохотался на всю улицу.
Прохожие, завидев беспричинно смеющегося, хорошо одетого мужика, старались обойти его стороной, вероятно решив – ну его к лешему, будешь подальше, авось обойдётся. Может у него крыша того - поехала, или выпустили его из сумасшедшего дома, забыв в справке указать, что этот имярек не до конца вылечился?
Так, на волне хорошего настроения, ещё не успев убрать весёлой улыбки с лица, он и заявился домой, чем очень удивил Айгуль, которая предположила чёрте что - вплоть до квартальной премии. А, когда он рассказал представшую перед его глазами картину, да ещё и в лицах, она так смеялась, так смеялась, что он даже подумал, не придётся ли ему отливать её водой. Но ничего – обошлось.
Всё-таки хорошая у меня жена, с нежностью подумал он.
* * *
Это был один из лучших, теперь очень редких, совместных вечеров в их жизни. Ребятишки – два мальчишки, два маленьких хулигана и проказника, на удивление, вели себя пристойно. Ерлан поиграл с ними в нарды, выслушал нехитрые мальчишеские истории и даже признание «По секрету» Ерлана младшего, что ему нравится девочка из параллельной группы в детсаде. Правда, он пока не знает как её зовут… Пап, как узнать её имя, подскажи? - затеребил он отца.
Ерлан разомлел от семейного тепла и уюта. Он уж было, из-за своей работы, начал забывать, что в жизни, кроме воров, грабителей и всякой другой нечисти, есть ещё и тихое, семейное счастье. Счастье быть вместе, всей семьёй. Даже совместный неприхотливый ужин – оказывается, уже счастье! И он, всеми порами своей изголодавшейся по семейному уюту, души, впитывал в себя тепло семьи.
Он чувствовал, нет, он знал – завтра работа опять зажмет его в свои жёсткие тиски и не даст ему ни минуты на расслабление. Она выжмет его всего, до капельки, не оставив ничего для семьи – жены и детей. В эту минуту ему хотелось сказать - «Люди, будьте милосердны к себе, не губите себя, ведь кроме работы, работы и ещё раз - работы, есть жизнь, дарованная нам Богом. А в ней – театр, кино, непрочитанные книги, возможность побыть с детьми на рыбалке и многое, многое другое, чего мы лишены, уподобившись бессловесным тягловым волам. Мы не видим жизни! Мы лишены жизни! Она проходит мимо нас! Остановитесь хоть на секунду люди, оглянитесь вокруг ЛЮДИ, и ВЫ увидите, какого Божественного бытия вы себя лишаете!»
* * *
Утром, придя в управление, отдохнувший и в хорошем настроении, он застал Васильева за разбором папок. Тот чертыхался и обиженно сопел.
- Привет! Чем занимаешься? - «Дела пытаешь, или от дела лытаешь»? - словами из русской народной сказки, поприветствовал его Ерлан.
- Ну, шеф, ты даёшь! Где ты только такие слова подхватил? Неужели в школьном коридоре такому учат? А, я, грешным делом, и не знал. Пойти что ли, тоже в школьном коридоре постоять, а? - Шеф, дашь месячишко отпуска с оплатой?
- Чья бы корова мычала, а твоя бы молчала, - продолжал ёрничать Ерлан, наслаждаясь Женькиным изумлением.
Тот, в изумлении вытаращившись на Ерлана, хлопал глазами, а затем, состроив скорбную мину, поинтересовался: «Ерлан, ты случаем не заболел? Может у тебя температура? Дай, я твой «умный» лобик потрогаю. А то, подожди, я сейчас сбегаю к полковнику, он тебе примочки пропишет. Быстро вылечишься».
Продолжая подтрунивать друг над другом они, усевшись за свои рабочие столы, приступили к работе. Дел было невпроворот, особенно «любимой» для всех оперативников - письменной. Ерлан завёл обычай – если не было очень уж срочной оперативной работы, час-полтора он уделял, как он называл, чистке – «Авгиевых конюшен». Постепенно приучился к такому распорядку и его помощник, в результате чего, у них был относительный порядок в документации и сроках отчётности, тем самым они избегали карающей длани полковника.
Фу-у… наконец-то, откладывая в сторону очередную, исписанную бумагу и расправляя плечи, произнёс Ерлан. Можно и покурить для отдохновения.
- Васильев, ты как на это смотришь? Могём мы с тобой, покурить?
- С одобрением-с, шеф, смотрю, с одобрением-с… подождите минуточку, сей секунд «домараю» очередной опус, сиречь шедевр сыщицкого искусства и, я к вашим услугам.
- Старайтесь, старайтесь, молодой человек. Ваше трудолюбие будет замечено начальством и вознаграждено стократно, ежели, конечно, не проштрафитесь до того, как будете вознаграждены. А, тогда, прощай награда.
- Вашими молитвами, вашими молитвами, - как бы в покорности, произнёс Жень-ка, - тружусь, аки пчёлка на ниве поддержания законности и порядка.
Вообще, у Ерлана, отношения с Васильевым, сложились своеобразные. Одновременно дружеские и официальные. Женька, никогда, при посторонних не позволял себе фамильярности по отношению к шефу. Держал себя - согласно «Уставу». Оставаясь од-ни, они переходили на язык дружбы и доверия. Иногда, шутейно «пикировались», чтобы размять мозговые клеточки
Женькино выражение. Это облегчало им жизнь и помогало в работе. Может поэтому у них была хорошая раскрываемость, а может, им благоволила сама богиня правосудия - Фемида, но факт оставался фактом, они были лучшими следаками в городском управлении. Их ценило и уважало руководство городского управления. Да и в областном Управлении они были не последними.
Женька, закончив писать, выполнил упражнение – «мы писали, мы писали. Наши пальчики устали» - сопровождая свои действия голосом и встав, выполнил несколько наклонов, а затем, вопросительно воззрился на Ерлана.
- Жду ваших разъяснений и ценных указаний, господин капитан - не прекращая скоморошничать, проговорил он, - что изволите приказать-с?
- Что у Вас, господин младший следователь, с ранее предложенной версией, есть какие-нибудь сдвиги? – спросил Ерлан, строго нахмурив брови. Хоть, какая-никакая зацепка имеется, или Вы прохлаждались?
- Нет. Глухо, как в танке, - сразу посерьёзнев и перейдя на деловой тон, стал докладывать Васильев. Я, вчера, все ноги сбил, пока искал хоть маленькую зацепку. При-шлось сызнова обойти все возможные адреса, переговорить с людьми, даже своих осведомителей поднял. Ничего! А, у тебя?
- У ме-ня… у меня что-то завязывается - следя за голубем, примостившимся к ним на подоконник, проговорил Ерлан.
И, он рассказал о своих наблюдениях и размышлениях. Но… чтобы это всё срослось – нужен свидетель. Без свидетеля мы ничего не докажем, если, конечно, мы не применим к подозреваемой пытки средневековой инквизиции. А это, сам понимаешь, неприемлемо.
- Ерлан, а если её задержать по подозрению… на разрешённые нам законом, семьдесят два часа, может она расколется? Как думаешь?
- Судя по её характеру, считаю… да, нет, я в этом уверен, она не расколется, даже не мечтай. Только… если сама нечаянно проговорится… от усталости.
- А, если сблефовать? Мы же один раз такое провернули…
- Как?
- Помнишь, Ерлан, прошлогоднее дело с ограблением универсама, то есть… супермаркета? Тьфу! Никак не привыкну к новым названиям…
- Ты не отвлекайся, не отвлекайся. Рассказывай дальше. Ин-те-рес-но.
- Ты, что, совсем забыл? - Ну, когда мы прибор для проверки на алкоголь шутки ради, назвали «определителем лжи». Вспомнил наконец?
- А вы, товарищ старший лейтенант, случайно не вспомнили, какой втык мы получили от начальства за это придуманное, кстати, тобой же, надувательство?
- Ну и что? Пережили ведь. Зато, какое дело раскрыли. Пальчики оближешь!
- Нет, - вздохнув, отказался Ерлан. Не могу. Буду дальше копать, может, какая ниточка и появится. Правда, начальство уже косо посматривает…
Их разговор прервал звонок внутреннего телефона. Дежурный старшина спрашивал - может Ерлан принять Соколова Кирилла Владимировича?
Слышавший разговор Васильев, поморщился: «Опять этот горе-сыщик что-то в клюве принёс а, капитан? Гони его в три шеи. Надоел, честное слово».
- Нет, Женя, давай послушаем, с чем явился к нам тесть Патина, не согласился Акишев - может, принёс дотошный мужик ходатайство о послаблении режима содержания, неожиданно заболевшему гриппом, любимому зятю? Так он и так содержится, считай один, как нувориш, в четырёхместной камере. А, говорливый дедок, что с ним сидит, так это для развлечения, вместо телевизора. Ни одного уголовника в окружении. На прогулку водят отдельно от других, чтобы, не дай бог, кто, ненароком, не обидел… - Меня, Женя, начальство скоро съест за него. Только и слышу - создал тепличные условия убийце, чего тянешь? - Подготовь материал в суд, хватит валандаться… - Ладно, пропусти, - легонько вздохнув, приказал он дежурному.
* * *
Вошедший Соколов, не произнеся ни слова, положил на стол перед старшим следователем портрет, выполненный в карандаше, с очень знакомым лицом и, только потом, поздоровался.
Если сказать, что Ерлан был ошарашен – значит, ничего не сказать. Он заворожено рассматривал портрет и молчал, прекрасно понимая, насколько неловко он выглядит в своём молчании, но ничего поделать с собой не мог.
Прошло несколько томительных минут, прежде чем он пришёл в себя и задал глупый вопрос: «Это кто?» Хотя, с первого взгляда на портрет, прекрасно понял, кто это! Но такова уж природа человека, что иногда случаются в жизни моменты, когда самый-самый умный задаёт глупые вопросы. Такой момент настиг, как пуля из автомата Калашникова, Ерлана и он повторил: «Это кто?»
Вставший из-за стола Васильев, подошёл к ним и тоже уставился на портрет. Посмотрев несколько секунд, он взял его в руки и, поднеся к глазам, проговорил - красивая девушка, ничего не скажешь. Я где-то встречал её… и не так давно. Вы зачем нам его принесли?
- Эта девушка украла машину моего зятя, - перебил его, находящийся в возбуждённом состоянии, Кирилл Владимирович, - я нашёл свидетеля, который всё видел, - продолжил он. Анатолий, то есть, свидетель, готов подтвердить…
- Вы, случайно, не подговорили этого «свидетеля» дать ложные показания. Естественно, за соответствующую мзду, чтобы выгородить своего зятя, а то, как же, дочка без мужа останется? - ехидно спросил Женя и продолжил, - полиция, значит, ищет и не может найти, а вы… раз-два и готово. У вас, то один свидетель, то вдруг, появляется, как чёрт из шкатулки – другой… как-то… всё это нехорошим попахивает, Вам не кажется?
- Мне не кажется! Не сидели бы, да штанами стулья не протирали, глядишь, и вы бы, кого-нибудь нашли. А то сидите, покуриваете…
Разобидевшийся на несправедливый упрёк, Женька, возмущённо оборвал тираду Соколова: «Много вы знаете о нас, полицейских!
- Всё! Прекратите немедленно! – оборвал их начавшую накаляться перепалку, Ер-лан, - кто работает, а кто штаны или стулья протирает – давайте не будем сейчас выяснять и, подняв глаза на Соколова, спросил, - откуда к вам попал этот портрет? Он нарисован хорошо, но дилетантом. Я разбираюсь.
- Я же объясняю, наверное, в сотый раз… вы, что, совсем меня не слышите?
- Давайте не будем считать, в который раз – сотый или тысячный. Расскажите ещё раз, по порядку и, желательно подробно –
