Привиделось... Привиделось такое вот существо. Забрался ко мне в номер нелепый дух, неприкаянный дух из астрального мира. Из самой нелепой параллельной Вселеннной, где все ходят на руках, спят на ветвях деревьев, запускают в космос воздушные шары, а в правительстве держат только самых забавных белых клоунов из цирка шапито... Чёрт, кажется, я знаю, что это за вселенная такая и где её найти!"
Холодок пробежал по спине.
Сонный туман исчез в одно мгновение.
"Нет..."
Михаил понял, что в кресле его сидит не фантом.
Будто подтверждая его догадку, мужик заёрзал (кресло под тяжестью его расплывшегося тела жалобно заскрипело)...
"Не бывает таких тяжёлых фантомов! Фантомы сделаны из облачной ткани, и потому невесомы!"
...и потянулся к стовяшему на середине стола запылившемуся графину с мутно-жёлтой водой.
С жадным чавканьем и хлюпанием он долго пил звучно булькающую в узком горлышке, пахнущую йодом и хлоркой воду.
А потом отставил наполовину опустошённый графин и вытер заблестевшие губы краем футболки.
И важно крякнул.
"Вот гад наглый!"
Михаил отбросил одеяло и, приподнявшись, сел, прижавшись к спинке кровати.
"Не фантом... Но кто же это?"
- Ты кто? - спросил он строго незваного гостя, агрессией стараясь подавить невольный страх перед загадочным пришельцем.
Мужик откашлялся и произнёс важно:
- Фея сладких снов!
"Всё понятно..."
На сердце стало легко.
"Нет, до такой степени я ещё не допился. Бомж тропический, вот кто это!"
Михаил часто встречал на улицах Нараки самого живописного вида бродяг, резко отличавшихся и видом и поведение от местных нищих.
Бродяги эти, эмигрантское месиво, относились к самому низшему слою беглецов-дауншифтеров, пережидавших мировую экономическую бурю в тихой тропической бухте Нараки.
Эмигранты с солидным состоянием, снимавшие особняки в престижной парковом районе Нараки и передвигавшиеся по городу исключительно на кондиционированных "лексусах" и "мерседесах", бродяг этих вовсе не замечали.
Эмигранты среднего достатка (к которым относил себя и Михаил, справедливо признавая пр и том, что изрядно потощавший его кошелёк служит пропуском разве что в самый начальный подкласс самых скромных середнячков) бродяг замечали, но сторонились, не смотря на все попытки последних наладить неформальный контакт.
"Эй, брат! Френд! Амиго! Трава нужна? Я такое место знаю! А кран нужно починить? Тут сантехника плохая... Да я в России инженером был, а не сантехником! Эй, мистер! Френд! Русская народная песня - на заказ! Без музыкального сопровождения!"
"No, thanks..."
"Павиан тебе брат!"
"Отвали! В Нахабино на таких собак спускают!"
"Коля, не подходи к нему! И не торгуйся... Что значит - дёшево? Да посмотри на него, он же грязный как дворняга!"
"Get lost!"
"Сам ты бастард! Гражданы и джентельмены, кому помочь с разгрузкой мебели?"
Живучее, неистребимое племя российских бродяг, осевших в Нараке, увеличивалось с каждым днём.
Наслушавшись рассказов о прелестях южного края, где круглый год лето (какое это чудо! как изнуряет голодного и несчастного человека суровая и затяжная российская зима!), где не надо платить за жильё ("да хоть под пальмой спи - никто мешать не будет!"), где продукты дёшевы, а кокосы с ананасами - так и вовсе бесплатны, где километры бесплатных пляжей и целый океан, и тоже совершенно бесплатный - многие, многие искатели лёгкой доли, собрав на отнюдь недешёвый билет последние деньги (а не набравшие и такой суммы - на перекладных с божьей помощью), добрались до райских мест.
Вот только...
Кто-то из них, быть может, и стал счастлив. Или просто успокоился, добежав до желанного берега.
Но - не все. Не все.
"Из этих вот..." понял Михаил.
- Да нет, похоже, не фея ты, - хриплым спросонья голосом произнёс Михаил и покачал головой. - Скорее, демон утреннего бодуна. Как в нумер забрался?
И покосился на окно, едва просвечивающее белым прямоугольником сквозь плотно задёрнутые красные шторы.
- Да не! - успокоил его мужик. - Я как порядочные люди, через дверь... Ты там... на пляже, в баре... перебрал вчера.
Мужик усмехнулся и потёр ладонью сизую от щетины щёку.
- Я вот так и подумал, что потеряешь сумку. У тебя сумка была. Синяя такая, джинсовая ткань. Тут многие такие носят... Иды вот рано утром по улице, возле вот этого дома, в кустах - синеет что-то. Присмотрелся - она, сумка. Поднял, потряс - ключи в кармашке звякают. От номера, от комнаты этой. Я так и понял, что это твоя. Я же знаю, кто где живёт, кто какую комнату снимает. Я же местный!
Последнюю фразу он произнёс с явной гордостью и даже некоторым самодовольством.
- Вот и принёс. Ты, конечно, дверь не закрыл... Ну, я и подумал: дождусь, дескать, как человек проснётся...
- Понятно, - перебил его Искандеров. - Благодарствую, таинственный незнакомец. И как тебя зовут, любезный?
- Бурцин Мирон Савельевич, - тотчас представился гость и склонил голову в церемонном поклоне.
Добавил важно и с чувством собственного достоинства, но не поднимая при этом головы:
- Свободный предприниматель!
Выждав секунд пять, посмотрел испытующе исподлобья на хозяина, будто оценивая его реакцию на представление.
Реакции не было никакой.
В эти пять секунд Искандеров просто встал с кровати и набросил халат. Называть своё имя гостю и вообще как-то реагировать на его слова он явно не хотел.
- А ещё я в аэропорту местном подрабатываю, багаж подношу, - утеряв враз всякую важность, затароторил гость. - Наберут сумок и чемоданов, а до регистрации донести - никак. Так я и...
Он поспешно вскочил с кресла (можно даже сказать, что не просто вскочил, а выскочил, или вернее - вылетел из него, что для мужчины таких необъятных габаритов и рыхлого сложения было весьма непросто, а для кресла - весьма непросто было лишь протяжно заскрипеть, но всё же не развалиться от неожиданного и весьма чувствительного толчка). Схватил лежавшую на полу сумку и на вытянутых руках поднёс хозяину.
- Я ведь специально решил дождаться, пока проснётесь. А то думаю: проснётся человек, а сумки нет. И огорчиться ведь! А как же можно - человека огорчать. А под дверью оставить - так ведь ненадёжно. Украдут ведь! Здесь народишко местный...
- Нормальный здесь народ, - прервал Бурцева нахмурившийся хозяин.
Проснувшийся мочевой пузырь напомнил о наполненности своей зудом и тянущей болью в паху, потому затягивать беседу с непрошенным гостем Михаил явно не собирался.
- Сколько? - напрямую спросил он.
- Всё в сохранности,.. - забормотал Бурцин. - Всё как оно и...
Поморщившись страдальчески, выдохнул:
- Двести рупий. Только из уважения!..
Михаил выхватил из рук гостя сумку и бросил её на стол.
Потом поднял упавшие с вешалки брюки, встряхнул их, покопался в карманах. И вынув пару бумажек, протянул благодетелю
- Сто. И не торгуйся, Мирон, всё равно больше не дам. В иные времена я бы и больше дал, да времена те давно прошли. Так что прими, не обессудь и проваливай!
Мирон торговаться не стал. Просто взял бумажки и засунул их в карман, что на лимонных шортах его пришит был почему-то где-то уровне, что примерно соответствовал середине бедра, да при том ещё и наискосок, под углом примерно в шестьдесят градусов к поверхности земли.
Мирон погладил ласково застёжку кармана и посмотрел искоса куда-то в глубину комнаты.
"Что он там высматривает?" обеспокоенно подумал Михаил.
И увидел...
Чёрт возьми! Как же это?..
На подоконнике, рядом с креслом, свесившись наполовину, лежал кружевной, ажурный бюстгалтер. Белые кружева с едва заметной шёлковой синей ниточкой...
"Вот незадача! И этот жулик видел..."
Мирон ухмылнулся и понимающе подмигнул.
- Я сам, знаете, жизнелюб и могу понять...
- Уходи, - отрезал Михаил.
И, набросив брюки на вешалку, зашёл в ванную комнату.
"Он ещё здесь... Что, слушать будет?"
Открыл краны на полный напор и встал к унитазу.
И сквозь шум воды услышал:
- ...вас, господин Искандеров, хорошо знаю. Вы же местная достопримечательность. Я ещё в России, в Рязани родной пребывая, книжки ваши в будке у станции железнодорожной покупал. Всю детективную серию прочитал. А вот любовные романы не осилил. Чувств много, действий мало - не по мне это всё.
- Да уйди же, Мирон! - крикнул Искандеров и нажал на смыв.
"А что же это я с ним на ты?" по вечной, рефлексивной интеллигентской привычке начал отчитывать себя Искандеров. "Только потому с ним на ты, что он беднее меня? Или потому, что он непрошенным явился? Или я опрощаться начал... А, может, того хуже - упрощаться? Ни к чему простота такая, ни к чему. Она и впрямь хуже воровства".
- Пойду, пойду, - согласился Мирон. - Понимаю! Большого человека, мыслителя, так сказать, ерундой беспокоить нельзя. Одно только, напоследок, сказать хочу. Я тут в сумке... случайно, конечно, совершенно случайно... В общем, фотографию увидел. Женщина на этой фотографии... Сначала подумал было, что незнакомая. А потом показалось, что очень даже знакомая. Присмотрелся - и точно! Знакомая женщина. Важная дама, можно сказать, бомонд местный. Только странная она у вас какая-то там, на снимке. Волосы будто выбелены... и вообще, лучше снимок-то этот спрятать от греха подальше. И не терять его. Не все таки благородные как я.... Разные люди тут встречаются, а дама эта замужняя, как я точно знаю.
Михаил замер.
- Что? Что ты...
Закрыл воду и выбежал из ванной комнаты.
- Какая фотография?!
- Там, в сумке, - спокойно пояснил Мирон. - Уголок из кармашка торчал, я и...
- Там нет никакой фотографии! - срывающимся голосом крикнул Искандеров. - И быть не может!
Он подбежал к столу, в воздух подбросил синий джинсовый комок - собержимое посыпалось на пол.
Опустился на корточки. Вздохнудл тяжело и потёр лоб.
Фотография лежала на полу, прямо у его ног.
"Откуда она взялась? Откуда она вообще появилась? Я же снимал её..."
Она. Но такая странная, странная... Усталый вид, потухшие глаза. И волосы...
"Она же такая цветущая... Что это?"
- Это не моё, - прошептал Михаил.
Бурцин сдержанно покашлял в кулак.
- Я в таких делах, господин Искандеров, не силён... Хотя кое-что в жизни смыслю. Опыт всё-таки... Может, её фотографию вам специально подкинули? Намёк, так сказать...
Михаил пробомотал в ответ что-то невнятное.
- Пошёл я, - тихо произнёс догадливый Мирон и сделал шаг к двери.
У самого выхода, не оборачиваясь, с интонацией профессионального зазывалы, он выпалил:
- Если-надо-что-помочь-поднести-починить-у-входа-слева-лавка-Джамиля-он-знает-где-найти!
И добавил:
- Пока!
Она не хотела присутствовать при этом разговоре.
Мужские разговоры в последнее время стали особенно нервными и напряжёнными. Присутствовать, да ещё и быть вовлечёнными в них ей не хотелось.
Тяжёлые, резкие, режущие слух слова.
Она продрогла, стоя на улице, у входа в офис, и без всякого толку дожидаясь мужа.
Она простояла почти полчаса - Алексей не выходил.
Падавший с неба снег мягко ложился на белый песцовый мех, шуба тяжелела и мёрзли ноги в не по сезону лёгких туфлях.
Рассчитывала сразу в машину - да где там!
"Чёртов муж! Объелся груш!
