Спасителя и не получают усыновление от Бога! Ну, ничего нам же того лучше они мое черта получают усыновление! Хе-хе-хе-хе! Но может того хватит книжки, строчить, которые прочтут и забудут, прочтут и на полку забросят или того вообще в место туалетной бумаге в туалет несут! Что Гоголь молчите, думаете, вас не несут? Несут, несут! Достоевского ни во что не ставят, а вас и подавно! А помнится Николай Васильевич, вы все спрашивали, все выпытывали. Почему, дескать, слышится и раздается немолчно в ушах твоя тоскливая, несущаяся по всей длине и ширине твоей, от моря до моря, песня? Хе-хе-хе-хе! Что в ней в этой песне? Что зовет, и рыдает и хватает за сердце? Какие звуки болезненно лобзают, и стремятся в душу, и вьются около моего сердца? Русь! О! Действительно! Чего же ты хочешь от меня? Что хочешь хе-хе? Какая непостижимая связь таится между нами? Что глядишь ты так, и зачем все, что ни есть в тебе, обратило на меня полные ожидания очи? Да! А во все времена она хотела одного показать своего Бога! А вы! Нет, когда я вам показал, чтобы вы показали всем, вы-то сума и сошли! Ах! Да? Как Федор Михайлович прав черт? Вы-то лучше других знаете про что я! А? Что замолчали? А замолчали почему, а не потому ли что нет ничего страшней русского Бога! Русский народ говорите Богоносец! Но сколько ж еще русский народ будет скрывать того Бога, может уже пора предъявить? А? Хе-хе-хе-хе! А вам Булгаков того больше всех должно быть стыдно, пудрить мозги нашему автору!
-А что мне пудрят мозги?- удивился я и посмотрел на Михаила Афанасьевича и Булгаков отвел глаза.
-Во-во! Наутро он просыпается молчаливым, но совершенно спокойным и здоровым. Его хе-хе исколотая память затихает, и до следующего полнолуния профессора не тревожит никто. Ну-ну! Со мной тот ваш фокус не пройдет, то я сам придумал! Хе-хе-хе-хе! Автор того ничего не забудет и сума не сойдет! Мы с ним сегодня при полной луне породнились. Да вы вообще все и всем мне должны хе-хе! Все у черта в списки! Сейчас станем мою сказку писать, про то чего все века ждет Русь! Про Новый Иерусалим! Как там у вас Федор Михайлович чего больше всего человек боится? Ну-ну говорите, говорите, Достоевский вы мне тоже должны, за тридцать-то копеек, что Соня вынесла отцу и подала! Хе-хе-хе-хе! Говорили, что встанут пьяненькие, желали отрезвить, так давайте! Говорите, чего бояться больше всего люди? Говорите, платите, платите!
-Нового шага, нового собственного слова они всего больше боятся!- сказал Достоевский и опустил голову.
-Вот-вот давайте, наконец, и сделаем этот шаг, скажем то действительно новое слово! То зачем мы собственно собрались? Скажем, сделаем шаг, а там что будет то и будет! Прав я господа? Что улыбаетесь Булгаков?
-Да я так гм…
-Вот и договорились хе-хе-хе-хе! И так начнем, милый мой автор пишите, а вы мои друзья давайте все вместе нашему автору помогать!
-Что писать?
-Что, что. Все что услышите и увидите! О! Подождите. А где Пушкин, где этот сукин? Пушкин, Пушкин черт тебя возьми!
-Действительно где Александр Сергеевич?- удивился я, только вроде был, а нету.
-Сговорились со стариком, сговорились, говори Достоевский?! Ну, я вам дам, опять надули! Булгаков не смейтесь!
-Хочу, смеюсь, хочу плачу, я вам больше ничего не должен!
Я толком ничего не мог разобрать и слушал, затаив дыхание, бумага и перо у меня были под рукой.
-Да! Ну-ну! За то нам должен Достоевский!
И Федор Михайлович вздрогнул, мы все со страхом посмотрели на Достоевского. Он был бледен и ели стоял на ногах, но заговорил:
-Не постижима любовь Божия к падшему Его созданию, и неисповедимы Его пути для примирения с Собой блудного сына!
-Ну-ну! Слышали, знаем! Красота, Любовь вас думаете, спасет, что принесет Пушкин! Ну-ну! Это мы еще поглядим! А сейчас прошу, Федор Михайлович вступайте, летим, летим, летим!
Полет третий Начало Божьего Суда над Миром… Пушкин.
-Говорите, говорите Достоевский, зовите, зовите, армию мертвых! Говорите!
-Горе, горе, горе живущем на земле!
-Да, да, да!
И сотряслась вся земля. Открылась бездна ада. Обволокла всю землю тьма и дым, и поднялся дым до небес, и заволокло солнце, и не было больше видно солнечного света.
-Да, да, да! Что их жалеть! Не умилостивить теперь, не умилостивить! Летите Гитлеры, летите, Наполеоны, вставайте мертвые, чтобы живых пожрать, чтобы вечно на земле стоять! Пусть сначала умрет третья часть живых людей и оживет треть мертвых, а треть мертвецов что оживет, пожрет оставшихся живых! Не умилостивить теперь, не умилостивить!
И затрещали и пошли по швам могилы!
-О! Вижу, слышу пьяненьких! Поили вас да опаивали, так и вы теперь испейте жизни из прелюбодеев и развратников из сквернословов и богохульников. А почему только грешников? Всех, всех, всех, до одного! Да, да, да! О! А это кто? Что?! Пушкин! Нет, нет, нет! Не умилостивить теперь, не умилостивить, не умилостивить!
-Не стану, отстань, отстань!- закричал я и отбросил перо.
-Не умилостивить, не умилостивить! О, проклятый Пушкин никогда ничего не был мне должен! Автор, автор, не думай, не думай о красоте, гони, гони любовь! Вот он твой герой вижу его, привязан к паршивой койке! Мир хотел спасти! Идиот! Выпили из него молодость, и ты выпей, выпей из живых, пей автор, пей, пои автор мертвецов, никто его не любит все его бросили, предали! И ты предай и ты растопчи! Все, все, все не умилостивить, не умилостивить! Просыпайся, вставай Черный Принц, армия мертвых идет к тебе, зовет тебя, вот он Гитлер твой генерал слышу его, харкает черной кровью:
«Гр… Хр.. Гмр… Хр…»
-Поднимаются черные знамена. Все, все, все исполню для твоего героя! Отомсти, отомсти, отомсти, зови мертвых, буди мертвых, воскреси мертвых! А-а-а-а-а!!!
-Держите меня Николай Васильевич, держите! Александр Сергеевич, Александр Сергеевич.
-Велики и чудны дела Твои Господи Боже Вседержитель!- раздался среди облаков голос Пушкина и полетел по всей земле. В каждый уголок застучался великий поэт. И распахивались окна и открывались двери и выходили влюбленные всей земли взявшись за руки. -Праведны и истины пути Твои Царь святых! Кто не убоится Тебя, Господи, и не прославит имени Твоего? Ты един свят, свят, свят! И как бы прежде не стало, разреши говорить о любви! Радость и самый прекрасный плод из сада твоего, что человек вынес, пронес через тысячи лет и сберег! Слышишь, слышишь, Господи кто-то шепчется в теплую майскую ночь, раздается первый поцелуй и забьется и словно вылетит из груди как птица из клетки и взметнет в небеса к Тебе Господи, к Тебе, чтобы умилостивить, чтобы порадовать Тебя, что есть, есть, не погибло, не пало самое прекрасное и главное. Живет любовь! Пощади Господи, пощади, пощади. Все рабы мы Твои и малые и великие.
И отступила тьма, и солнечный свет изверг проклятую тьму обратно в бездну.
-А! Так я и знал, так и думал! Ну, Пушкин, о, Пушкин!
И я увидел, как восемь голубей летели на Дон, и закружились над водной гладью. В церкви на колокольне ударили в колокол. Было воскресенье. И мы снова были все вместе. И мне улыбался Александр Сергеевич. А Булгаков взял и по-братски толкнул черта в бок.
-Ну ладно, ладно все очень даже неплохо вышло! Не открылись пути Его и хорошо!
-Для вас!- сказал Достоевский. Так как после того как вы пожрали бы все живое на земле, извергли бы вас!
-Попрошу…. Это никому доподлинно неизвестно, вот грянет там и посмотрим. Может оно Новый Иерусалим для всех и для черта тоже! А как же, если от Бога с неба! Я вкалываю не меньше вашего! Хе-хе-хе-хе! Сами Федор Михайлович писали, что если меня не было бы, и если я того прокричал бы Осанна, все на этом и закончилось, тотчас бы все угасло на свете и не стало бы случаться никаких происшествий. Вот я и не кричу, а делаю, что черту Бог положил!
Достоевский вздохнул.
-Да хе-хе против себя и собственных слов не попрешь. Хе-хе-хе-хе!
-Ну, тебя, от тебя ничего нового не услышишь!- сказал Федор Михайлович и весело и радостно протянул мне молоток, а Булгаков доски, а Гоголь держал гвозди.
-А списки, списки?!
Раздалось у меня под ухом.
-А его можно того куда-нибудь?- спросил я.
-Меня?! У меня списки, списки! Все, все…
-Помним, помним у черта в списки!
И мы все вместе вздохнули.
-Давайте его собой возьмем! – сказал Михаил Афанасьевич.
-Возьмите, не прогоняйте автор, я вам еще пригожусь!
-Хорошо, где без черта в России? Оставайся! А списки…
-Не беспокойтесь автор вы тоже теперь в списки! Причем в обоих!!
Я икнул, но делать уже было нечего.
И заколотили мы проклятую дачу, потому что надеялись, потому что верили, и всегда во все века с малых лет искали не покоя, а тянулись руками и сердцем к свету.
И стояли мы все под куполом церкви и пели Ангелы! И выходили из церкви, но не уходили, а ждали у калитки, что однажды открывшись, соединила несоединимое, повенчала нас.
-Федор Михайлович, - попросил я. - Прочтите, что-нибудь.
Достоевский открыл Евангелие и стал читать:
Великое спасение
Посему мы должны быть особенно внимательны к слышанному, чтобы не отпасть. Ибо через Ангелов возвещенное слово было твердо и всякое преступление и непослушание получало праведное воздаяние, это как мы избежим, возднеродев о толеком спасении, которое, быв сначала проповедано Господом, в вас утвердилось слышими от Него, при засвидетельствовании от Бога знамениями и чудесами и различными силами, и раздаянием Духа Святого по Его воле!
И все бы хорошо, но Александр Сергеич Пушкин возьми, да подмигни Булгакову.
-И грянет с неба главный дирижер!!
-И что всему конец?- воскликнул я. - А как же любовь?! Разве вы Александр Сергеевич не придете на помощь?
-К вам автор обязательно приду, мы все вместе придем!
-Да хе-хе, и будет анекдот!- икнул черт.
-А как же мой герой и моя книга?! Что станет с ними?
-А героя, улыбнулся и хитро прищурился Булгаков. - Героя ждут большие свершенья. И подарок от всех нас! А ваш автор труд, как и мне, принес мой, принесет вам еще ни мало сюрпризов.
-Посмертно?!- воскликнул я, не зная, что и думать.
-Бог с вами автор!- улыбнулся Александр Сергеевич Пушкин. - Дирижер, автор, дирижер!
-И я хе-хе! Федор Михайлович!
-И правда, надо как следует подготовиться! - встрепенулся Федор Михайлович Достоевский. - Рановато, на небеса то! Чего мы там собственно не видели?! Эй, мальчик! - позвал Федор Михайлович Достоевский, мальчика семи лет, он был серьезней и других и всю службу в церкви простоял сосредоточенно, не умиления не восторга на его лице не было.
Мальчик послушал серьезного мужчину с бородой. Он ему сразу понравился и мальчик не пугаясь, а даже словно, того ждал, вот кого-то мудрого без стонов и вздохов.
-Возьми! Открой!- сказал Федор Михайлович. - Я знаю, ты умеешь читать, ты научился читать раньше других.
И мальчик сам без подсказки, что искало его сердце, открыл:
-Ей гряду…
-Она твоя!- сказал Федор Михайлович Достоевский. - Мы все хранили ее для тебя!
Эпилог
I
-Эй ты, Иисус! Нет, нет, говоришь Артур! Ну, все радуйся, отвязываем тебя, на завтрак пойдешь.
Молодой человек еще немного подержал глаза закрытыми. Ведь правда так бывает когда ваши глаза закрыты, может показаться, если только представить, если только вообразить, может чудиться, что все хорошо, что вы где-то в необыкновенном прекрасном месте. Где радость, где счастье, где покой. Если вы сами не лежали в психиатрической больнице то вам никогда того не понять. И, слава Богу!
