Повести Ильи Ильича. Часть 2

Иван Алексеев






ПОВЕСТИ ИЛЬИ ИЛЬИЧА

Часть 2












2014

УДК 82.312.9
ББК 84 (2Рос=Рус)6
А47


Алексеев И.
А47    Повести Ильи Ильича. Часть вторая. Мой путь: Повесть / И. Алексеев – 2014. –  250 с.

О соблазнах дела, государства и людях, которые всю жизнь ходят около истины, не понимая ее.
Исходя из современных критериев успеха, Илья Ильич должен завидовать двум своим талантливым знакомым, однако видит в них болезнь одержимости делом, опустошающую душу. Их цели ложны, а успех непрочен, как непрочны причудливые картинки калейдоскопа. Их жизненные передряги в ложном кружении вокруг готовых соблазнов, – еще не вся расплата за выбор неправедного пути. Суд тех, кого не обмануть, когда придет наш черед отвечать, и гул бесконечности, сметающий пустые души в прах, - вот что страшит рассказчика, и чего сам он надеется избежать.


alekseev.i.a@mail.ru
Вариант для ознакомления. Любая часть данного текста может быть воспроизведена без письменного разрешения правообладателя.

© И.А. Алексеев, 2014


ОГЛАВЛЕНИЕ

4. МОЙ ПУТЬ
Водоворот (1)
Дом (2)
Ира (3)
Зина (4)
Дорогой Михаил Михайлович (5)
Начальники (6)
Деньги и власть (7)
Авиасалон (8)
Фоменко (9)
Генерал (10)
Слово и дело (11)
Александр Петрович (12)
Вражда (13)
Ученые старики (14)
Баня (15)
Алкоголь (16)
Совесть (17)
Время собирать камни (18)
Родник (19)
Послесловие издателя
После послесловия
-


4. МОЙ ПУТЬ

«Аллах стирает то, что бросает сатана, потом Аллах утверждает Свои знамения <…>, чтобы сделать то, что ввергает сатана, испытанием для тех, в сердцах которых болезнь и у которых ожесточены сердца, <…> и для того, чтобы узнали те, кому даровано знамение, что это есть истина от твоего Господа <…> И не престают те, которые не уверовали, быть в сомнении о Нем, пока не придет к ним час неожиданно или придет к ним наказание дня бесплодного.»
Коран 22: 51(52)-54(55)

«И отвечала мне душа моя,
Как будто арфы дальние пропели:
«Зачем открыла я для бытия
Глаза в презренном человечьем теле?
<…>
И тело мне ответило мое,
Простое тело, но с горячей кровью:
«Не знаю я, что значит бытие,
Хотя я знаю, что зовут любовью.
<…>
Когда же слово Бога с высоты
Большой Медведицею заблестело,
С вопросом: «Кто же, вопрошатель, ты?» -
Душа предстала предо мной и тело.»
Н. Гумилев

Водоворот (1)
Прямая Болда – один из рукавов в дельте великой русской реки – начинается водоворотом, в котором за последние двадцать лет утонули ребенок и двое пьяниц. Водоворот находится у городского берега, одетого бетонными плитами, под трубой очистных сооружений, из которой бодро льется пенная вода. Появился он относительно недавно, когда движимые паводками и течением отмели Обливного острова, разделившего речку на узкую Прямую Болду и широкую Кривую, сузили русло узкого рукава до полусотни метров.
Переплыть на остров с городского берега можно на одном дыхании, за тридцать парных гребков. Всего тридцать вдохов, - и ты смотришь на город со стороны. А ноги сами несут вперед, краем песчаного берега с редкими водорослями, огибая остров вверх по течению, - чтобы выбраться из речной узости на радующие глаз широкие водные просторы главной реки, чтобы наполнить душу свободой, которой так не хватает в городе.
С отмелей Обливного острова город открывается изнутри. Набережные со старыми купеческими домами, коробочки девятиэтажек застойных времен и пафосный стеклянный новострой, Кремль и купола храмов, мосты и городской остров, далекие противоположные берега окраин с подъемными кранами, домами, судами, - все рядом, все как на ладони. Расстояния обманчиво уменьшаются, и, кажется, что любое из них можно осилить вплавь. Легче всего обмануть себя кажущейся близостью окраин в штиль, если коснуться глади воды взглядом, запустив его как можно дальше. Тогда дома и деревья на далеких берегах заиграют в воде, и она будто приблизит их, меняя представления о размерах. Игра с километровыми расстояниями завораживает, подтверждая относительность наших представлений о пространстве.
Но штиль бывает редко. Обычно даже несильный ветер на водной шири неожиданно силен и решительно волнует воды. Зайдя только по грудь, уже приходится подстраиваться к волнам.
Когда ноги почти перестают касаться дна, тело подхватывает течение. Соглашаясь с ним, неспешно дрейфуешь вдоль острова в обратном направлении и скоро снова оказываешься в узком рукаве, где все рядом, и противоположный бетонный берег - тоже. А течение несет прямо на этот берег, заставляя инстинктивно и безуспешно сопротивляться - в узости вода так усиливается, что ее трудно перебороть. Однажды испытавшая силу этого течения мама – моя напарница по утренним заплывам, предпочитает в нем больше не оказываться. Так поступают и облюбовавшие остров в качестве утренней прогулки пенсионеры-физкультурники. Возвращаясь, они плывут ближе к острову, мелководьем, где движение воды слабое.
Неугомонные пенсионеры со всех сторон тянутся к воде в утренние часы, пока не припекло солнце. Каждый день обычно встречаешь одни и те же лица. Самые активные и быстрые старики, переплыв на остров, собираются в компании, в которых за лидерами - мужчинами, привыкшими к женскому вниманию, следуют оживленные женщины. В компаниях они пытаются забыть про возраст, шумят и покрикивают.
Те, кто поскромнее, от компаний уклоняются. При встрече они ограничиваются приветствием. За все время моих купаний из этого правила было одно исключение. Одна из дам, приметив мое плавание на стремнине, спросила, не боюсь ли я водоворота. У женщины были правильные восточные черты лица – результат добавленной толики кавказской крови, стесняющиеся черные глаза, несколько золотых коронок среди ровных зубов. Загар не старил погрузневшую фигуру. Не новый коричневый купальник с желтыми цветами и открытый живот выдавали возраст – лет шестьдесят пять. Располагающую внешность портил невыразительный, уставший голос.
Я ответил ей, что не боюсь, и вспомнил, как попал в этот небольшой водоворот в первый же день, когда меня вынесли к нему сильные струи воды, хозяйничающие на глубине. Безмятежное мое плавание по отмелям вдруг сменилось неясной тревогой, когда ноги перестали касаться дна, а тело захватило течение. Неожиданно быстро приблизился другой берег, у которого течение должно было завернуть, и я ждал, когда завернет, а оно все не заворачивало, несло дальше, - казалось, на бетонные плиты и камни под ними. Поддавшись инстинкту самосохранения, я начал было бороться с водой, но почти сразу понял, что она сильнее, и если продолжать барахтаться без нужного результата, то паника постепенно захватит клеточки мозга, отключая разум. Ровно в этот момент тело мое начало слабо закручивать, и будто открылись глаза. Я увидел трубу со сточной водой перед собой, пенный шлейф у берега, и потом еще дальше - новые береговые плиты и причал правительственного дома отдыха за забором. За ним - другой причал, с которого начинался мой заплыв, набережную стадиона, коттеджный поселок, речку до моста, оба берега Обливного острова. Все это я увидел одновременно, как панораму. И тут же, когда резко двинул ногами и руками, почувствовал висящее над водоворотом эхо паники людей, пытавшихся перебороть течение реки и оказавшихся на пределе безрассудно израсходованных сил. Эхо было столь слабым, что потом я решил, что оно мне почудилось, но в тот момент, несмотря на силы, которых во мне было много, я смутился. Это смущение вызвало в воображении картинку, которую я запомнил. Я увидел, как слабые отголоски чужого животного ужаса начали бы проникать в мое нутро, если бы я испугался. Как, проникая внутрь, они бы увеличивали испуг и ослабляли жизненную волю. И если бы я дальше подчинился страху, то даже невысокие гребешки волн, под которые легко подстраивался, стали бы для меня вдруг непреодолимыми, и я смог бы очень легко растерять свои силы, наглотаться воды, сбить дыхание и пропасть, как пропали утонувшие здесь люди…
О том, что в водовороте утонули люди, мне рассказали позже, когда я уже ощутил тошноту страха, витающего над водой в этом месте.
Почему пугает река? Потому что бетонные плиты на берегу ограничили ее свободный ход, а положившие их люди давно не чистили ее русло, – вот оно и стало от наносимого течением песка на входе, как горлышко бутылки, сквозь которое приходиться пропускать воды быстрым потоком, почти касаясь занятого людьми берега и создавая около него водоворот.
Но зачем пугаться воды? Лучше и проще войти в ее положение и договориться, как всегда и везде можно договориться со всем живым.
Плывя, очень легко почувствовать, когда вода становится сильнее. И всего-то надо в этот момент - не бороться с ее течением. Согласишься с водой, станешь на время ее частью, - сможешь ощутить ее мощь, как свою.
Всякий раз, когда я с таким настроением специально выбирал стремнину, чтобы пройти через водоворот, я испытывал блаженное чувство согласия со всем сущим. Подчинившись воде и проносясь близ берега, я чувствовал, как она подчиняется мне. Редкими несильными отталкиваниями рук и ног я легко преодолевал круговерть и, почти не тратя сил, выправлял свой путь, оказываясь на спокойном течении.
Поладив с водой, я перестал слышать над водоворотом отголоски ужаса. Меня наполнила другая мелодия – восторга бытия, пронизывающего все живое.
Чем сильнее был ветер и выше волны, тем пронзительнее звучало ощущение мощи воды и нашего с ней согласия, многократно умножающего ничтожные силы моего тела.
Лето заканчивалось, и ветер был почти каждый день, иногда – сильный, поднимающий высокие волны. Такие дни мне нравились больше всего, потому что самым очевидным и отчетливым образом подтверждали возможности человека договориться с земными стихиями.
В погожие дни на стремнине было неинтересно, как неинтересна рутина благоустроенной жизни. И течение реки, и водоворот без ветра казались несерьезными. Только игра с расстояниями по гладкой воде будила в эти дни мое воображение.
Я не припомню, чтобы водоворот был на Болде при советской власти. Тогда Обливной остров был местом массового отдыха горожан. Весь он был прочерчен тропинками и дорогами, сходящимися к причалу, на который людей поодиночке и семьями перевозил катер. Земснаряд регулярно углублял русло, и рукав был судоходный.
Отдыхающих было много, и в разгар сезона почти под каждым кустом на берегу было замусорено. Правда, мусор отличался от нынешнего. Пустые бутылки можно было сдать и что-то купить на вырученные деньги. Выбрасывали обычно остатки еды, завернутые в газеты. Пластиковых бутылок и пакетов не было. Так что мусор, который смывало половодьем, был почти чистым экологически.
Теперь на остров можно попасть, только приплыв на лодке, если она есть, или вплавь, если разрешат пройти до берега по территории стадиона, купленного «Газпромом». Зато и мусора теперь почти нет, даже в разгар купального сезона. Нет людей, нет и мусора.
Место консервного заводика и складов, через которые раньше шла дорога к пристани, и мимо которых можно было свободно передвигаться берегом, выбирая место для рыбалки или купания, занял район кирпичных коттеджей. Из-за непропорционально больших по сравнению с участками строений, их безликой архитектуры и