Серебряные пули

В подготовке «Золотого Века человечества»


1
Вот уже часа два как мы ждали инспектора. Ночная тишина воздействовала усыпляюще, но еще более усыпляюще действовала навалившаяся усталость. Перенервничавши за день, я был теперь словно выжатый лимон. Не то чтобы у меня, как у «молодого специалиста», еще не было соответствующей подготовки к такого рода ночным выездам и к расследованиям подобных преступлений, но нынешнее дело было явно какое-то путанное-перезапутанное. Тем более что именно сегодня мне пришлось «отдуваться за все» одному.
Подражая шефу, так некстати заболевшему и пребывавшему со вчерашнего дня на «больничном», я то и дело натружено морщил лоб. Столь же его копируя, мерил задумчивыми шагами место преступления в этом роскошном доме, одиноко стоящем на самом берегу большого пустынного озера. Не раз и не два чертил в воздухе траектории полета пуль, входя то в роль беспощадного убийцы, то в положение обреченной жертвы. Склонялся над убитым беднягой то с одной, то с другой стороны. Вглядываясь в его, перепуганные перед смертью, глаза, напрасно пытался рассмотреть в них отражение безжалостного преступника. Все тщетно! Все мои версии и предположения никак не сводили концы с концами.    
– Поверьте, молодой человек, – доверительно и отчего-то вполголоса произнес хозяин этого злополучного загородного особняка, печально глядя на меня с откровенным участием. – Поверьте, здесь не все так просто как кажется. Здесь явно замешана какая-то чертовщина... – он сделал оценивающую пуазу, точно раздумывая сказать мне что-то еще или же нет. – Здесь явно не обошлось без потусторонних… поверьте… не без темных, демонических сил. – он вновь сделал томительную паузу. – По крайней мере, не без их потустороннего воздействия… Я даже думаю, что... – и тут, видимо, на моем лице отразилась совсем не та реакция, на которую можно было рассчитывать, говоря подобное, и хозяин дома, осекшись, недоговорил. А затем, сконфуженно улыбнувшись, лишь добавил. – Не переживайте. Я сейчас позвоню кому следует и все образуется….  
Он тут же позвонил «кому следует», и уже, вероятно, обратный звонок от этого безвестного, но явно всесильного незнакомца, извлек моего заболевшего шефа и с «больничного», и из теплой постели.
Раздосадованный на самого себя за свою профессиональную нерасторопность, я устало уселся в одно из кресел богато отделанной библиотеки, и в ожидании шефа, вновь стал вяло размышлять о странном ночном преступлении.  
«Какая-такая чертовщина?… Какие-такие потусторонние силы?… – озадаченно раздумывал я о последних словах хозяина дома. – Да еще с каким-то их темным воздействием?… Вообще, причем здесь все эти темные, какие-то там демонические силы?…»  
Нет, не то чтобы я не верил в существование потусторонних сил. Я, как и большинство наших современников, вполне даже предполагал об их существовании. Но только не здесь и не рядом, а где-то неопределенно там – далеко в стороне. И если я, вслед за всеми, и вспоминал о них в повседневной жизни, то, скорее, лишь в качестве оборотов речи: «бес попутал», «гореть в аду», «попасть в Рай», «Ангел хранитель», «чертова жизнь», «седина в бороду, а бес в ребро», «абсолютное зло»... Или как там у Лермонтова?... «Печальный демон, дух изгнанья, летал над грешною землей»… Да, именно так. Вполне себе безобидно, безвредно и как-то так даже поэтически красиво. Но вот чтобы «воздействовать» и «влиять»? Да еще как-то так находясь совсем где-то даже потусторонне рядом?... Да, нет – увольте! Это уж вряд ли... Поэзия и обороты речи. Вот как там у этого лермонтовского «Демона» дальше?...

«Я тот, чей взор надежду губит, едва надежда расцветет.
Я тот, кого никто не любит и все живущее клянет.
Я бич рабов моих земных. Я царь познанья и свободы.
Я враг небес, я зло природы…»

Ну вот. Я же говорю, что все это чистой воды литература. Символизм и абстракция. Именно!... Так причем же здесь нынешнее ночное происшествие?...»  
Устало застыв в кресле я столь же утомленно ловил теперь размеренный ход маятника больших напольных, явно старинных, часов.  

2
«Безусловно, мы все верим в потустороннее. – вяло рассуждал я дальше. – Начиная от сонников, астрологии и веры в приметы… В прочем, все это – и сонники, и приметы, и астрология – как раз вряд ли относимо к чему-то потустороннему. Это, скорее, какая-то «подростковая», какая-то наивная, даже нелепая попытка показать какое-то неведомое воздействие и влияние на наш мир и на нас самих… Ха! – ухмыльнулся я тут же, поймав себя на мысли о потустороннем на нас воздействии и влиянии. – Опять «воздействие». Опять «влияние»… Хотя, с другой стороны... – рассуждал я, чуть оживившись. – Разве все эти поверья в астрологические прогнозы или даже в сонники не доказывают обратного? Разве не доказывают, что настоящего-то воздействия темных или каких-то там Светлых сил на нас и на наш мир не существует. Ведь будь оно в действительности, то разве не было бы отражено как-то более доказательно и убедительно? А так… какой-то одинаково-нелепый астрологический прогноз на миллионы разнохарактерных людей, родившихся в один и тот же день… Что может быть нелепей и абсурдней?… И тут одно из двух; либо астрология… и все ему подобное… нелепая «детская» забава… Либо все это потустороннее воздействие… если оно есть в действительности… много сложнее, чем может человечество… «всунув» его в какие-то известные рамки… правдоподобно описать, очертить, обрисовать… Или как там еще?... – усталость брала свое и мысли ворочались все более вяло.      
Чтобы не заснуть я вновь стал осматривать библиотеку. Внезапно глаза скользнули по полкам одного из книжных шкафов, с густо пестревшими книжными заголовками о всякого рода нечисти. И мысли мои вновь невольно вернулись в прежнее русло.
«Конечно же, и всяких там новомодных «зомби», «орков», «вампиров» или «оборотней» не существует… – рассуждал я мысленно. – Безусловно, они еще менее реальные существа… – я невольно улыбнулся своим мыслям, тут же спросив сам себя. – Менее реальные, чем какие?... Потусторонние демоны?... Мгм…
Вразумительно-исчерпывающего ответа у меня не было.
Тем не менее я, вероятно, как и все, считал всех этих «зомби» и «вампиров» совсем не реальными существами. И вовсе, на мой взгляд, придуманных, чтобы «пощекотать» наши подспудные страхи. Поиграть, так сказать, на столь же неясных ощущениях и догадках о чем-то действительно таинственном и сокрытом. Всякий раз на тот или иной лад дорисовывая и домысливая подспудные человеческие страхи и неопределенные предчувствия о потустороннем соседстве с нами чего-то незримого, устрашающего и безжалостного…    
Словом, веря в какой-то мере вместе со всеми в существование чего-то потустороннего, я, тем не менее, как и все, понимал, что вряд ли оказывают все эти темные обитатели потусторонних миров, какое-то явное воздействие на всю нашу повседневную жизнь.
«Да и в правду… – думал я теперь, широко зевая. – Если они даже существуют… все эти беспощадные и безжалостные демоны… то мы находимся в этом мире, а они в своих... Мы из плоти и крови, а они?… И между нами, скорее всего, барьер, преодолеть который – судя по их отсутствию в мире нашем – вряд ли для них возможно. Так причем же здесь… – я вновь вернулся к словам хозяина дома о «запутанном» ночном преступлении. – Причем здесь какие-то темные силы? Каким-таким образом они, иноматериальные, могут участвовать в нашей жизни? Или даже и вовсе – воздействовать на нее и на всех нас?...»
Тем самым, для меня, как и для большинства наших современников, все эти «обороты речи» про Ангелов и демонов, про светлых и темных, Провиденциальных и демонических, представлялись, скорее, как что-то религиозно-литературное, к повседневной жизни едва ли относящееся. Существуя где-то отстраненно и от нас и от нашего мира. А если и имея отношение – на всякий случай нельзя было исключать и это – отношение к нам и к нашей действительности, то, скорее, как некое возмездие или вознаграждение при итоговом доминировании наших плохих или хороших жизненных поступков. Ну, а вот чтобы прямо здесь, да еще «какая-то чертовщина»… да еще как-то воздействует на нас всех и на нашу жизнь… тем более, и вовсе как-то замешана именно в этом самом ночном злодеянии и происшествии?… Это уж явно через чур!...  
И тем не менее, странные слова хозяина дома о «потустороннем темном воздействии», нарушая привычный ход моих рассуждений, вновь и вновь возвращали к ночному преступлению, имевшему массу труднообъяснимых деталей и – как еще более странно выразился хозяин особняка – «мистические тонкости».  
Старинные напольные часы в самом углу библиотеки, едва тревожа ночную тишину, гипнотизирующе покачивали огромным маятником, столь же усыпляюще шелестя незримым механизмом. Взгляд мой все более вяло скользил вокруг, и я уже начал было «клевать носом».
Чтобы ненароком не заснуть я попытался почитать первую попавшуюся под руку книжку.
«Живой мертвец» – скользнул я по названию и громко ухмыльнулся. – Опять двадцать пять! Только этого мне еще и не хватало!» – подумал я, и вновь вспомнил слова хозяина дома о «явной чертовщине».
Однако чтение о «книжных мертвецах-зомби» увлекало мало, смысл прочитанного путался и ускользал, и я вновь начал «клевать носом»…

3
Наконец на лужайке дома, натружено скрипнув тормозами, остановилась старенькая, дребезжащая на ухабах, подобно своему хозяину, легковушка, а еще через пару минут грузный инспектор, облаченный в свое черное мешковатое пальто, энергичным шагом ввалился в дом. Бодрый и даже жизнерадостный вид его был явно не в пример моему.
– Доброй ночи и приятных снов, – сказал он, идя мне навстречу, прыснув смешком от своей, не к месту сказанной шутки. Настроение его, судя по всему, было приподнятым. Да и оно у него всегда улучшалось, стоило ему только взяться за какое-нибудь запутанное, темное дельце.
– И вам того же, – сухо пробурчал я, сделав кислую гримасу, когда надтреснутый смех закашлявшегося инспектора стих.
Хотя и был он, по сути, добрый старик, но я его все же немножко недолюбливал. Он всегда решал все сам, мои версии, как мне казалось, никогда не брал во внимание, и уж совсем терпеть не мог, когда какой-нибудь «молодой стажер» или «молодой специалист», типа меня, торопился со своими скоропалительными выводами.
– Вот молодежь пошла. Учишь вас, учишь, – шутливым тоном произнес инспектор, крякнув в свой огромных размеров носовой платок, – Ведь что самое главное в нашем деле? – спросил он словно бы сам себя и, выдержав паузу, сам же и ответил – Это оптимизм и хорошее расположение духа. Не так ли, коллега?
– Да. Извините, шеф, – чувствуя себя неловко, я поспешил разрядить обстановку. – Я не хотел вас обидеть.
– Вот и славно. – ответил тот примирительно, широко расплывшись в жизнерадостной улыбке.
Едва меня определили к нему не то в стажеры, не то в помощники, как я невзлюбил его размеренную медлительность и полное его несоответствие стремительности времени. Мало того, что инспектор словно бы никуда не торопился в жизни, ездил на своем тихоходном и чуть ли не «музейном авто», но еще и вдобавок ко всему, в каждом преступлении, натружено морща лоб, упрямо