затычки бочек берёзовыми.
– А какая разница? – подивился принц.
– Я в точности не знаю, но думаю, что она ничуть не меньше, чем различие философских сис-тем, с которыми мы сегодня знакомимся.
– Если бы богов было много, стал горячо уверять щеголеватый докладчик, то истин тоже было бы много, поскольку с точки зрения моей науки один только бог является носителем истины и даже самой истиной. Но разных истин не бывает, потому что истина по определению, которое пока ещё не сумели окончательно сформулировать, единственна, если оставаться в пределах рациональной логики.
Труффальдино попробовал вспомнить, что такое рациональная логика, но сумел оживить в па-мяти только рациональные числа.
Учёный вытер обильный пот, оросивший его благородное чело, посмотрел орлиным взором на немногочисленную рать терпеливых слушателей и продолжил.
Из сказанного выше следует, что бог, даже воплощённый одновременно во многих телах, – чтобы не было лишних споров, мы можем согласиться и на такой маловероятный вариант – всегда остаётся в экзистенциональном смысле один. Так что политеизм, там, где он существует, является или непростительным заблуждением или простым обманом чувств. На деле же всё обязано сводиться к одной истине, а с ней и к одному-единственному богу. Если редукция разнообразных богов к одно-му богу окажется невозможной в силу возникших при такой операции неустранимых противоречий, тогда останется признать, что все боги (за исключением, быть может, одного) богами de facto не яв-ляются, и поиски (или работы по созданию) истинного и единственного бога должны быть продол-жены.
– В этом что-то есть, – не совсем уверенно сказали наиболее образованные слушатели доклада, с трудом улавливая суть услышанного. Те же, кто вообще ничего не понял (и у них были к тому все основания), сказали, что доклад был необыкновенно занимательным.
– И вправду, что-то есть, – согласился Труффальдино. – Знать бы, что.
Второй докладчик одет был намного проще, но тоже выглядел вполне компетентным специали-стом. Этот придерживался совершенно иной точки зрения. Природа, напомнил он, активно помогая своей сбивчивой речи взмахами рук, по своей структуре является многоуровневой. И нашему совре-менному взору открыта только узкая часть (от элементарных частиц, до вселенных) в действительно-сти неограниченного спектра. Не существует малейших указаний на запрет существования как более малых, так и более крупных структур.
– Нет, не существует, – подтвердили присутствующие.
В этом месте докладчик приостановил речь и занялся поисками своего носового платка. Конеч-но, таким делом стоит заниматься до выхода на сцену, потому что не всем интересно смотреть на растерянность лектора и гадать, в каком же кармане он найдёт столь необходимый предмет. Песси-мисты стали даже робко строить предположения, что платок остался забытым дома. Оптимисты со-ветовали заглянуть ещё и в жилетный карманчик.
Всё же платок отыскался и был немедленно приведён в действие, сопровождающееся звуками, которые издаёт пароходный буксир, возвращаясь в окутанную глухим туманом бухту.
Вот и боги, продолжил свои разъяснения автор доклада, непосредственно управляющие челове-чеством, являются, скорее всего, всего лишь орудием высших сил, служителями богов следующего, более высокого уровня. Эти же боги богов, в свою очередь, подчинены богам, относящимся к ещё более высокой ступени иерархии. И, как мы уже отметили, не видно оснований заранее ограничивать число этих ступеней. Логичней всего признать их количество бесконечным. В итоге мы с необходи-мостью приходим к осознанному понятию бесконечного многообразия богов. При этом отсутствие последней ступеньки вполне согласуется с весьма разумным предположением, что и первой, началь-ной ступени тоже не существует. Отсюда получается, что люди, поклоняющиеся богам, со своей сто-роны являются богами для тех, кто ниже их. Но в этом случае не вызывающее возражений совершен-но очевидное несовершенство человека заставляет подумать о ближайших к нам богах, стоящих все-го лишь одной ступенькой выше, такое, о чём даже подумать страшно.
– Да, о таком не хочется думать, – признались присутствующие. – Ох, не хочется! Ведь не зря мудрецы утверждают, что человек вещь слишком несовершенная и непостижимая. Надеемся, хоть в этом в этом они не ошибаются.
Третий выступающий был не столь эмоционален и публику не эпатировал. Он тихим, скучным голосом, словно объяснял устройство ветряной мельницы, преподносил свои соображения, и соот-ветствующие им выводы, о том, что божественная сущность является континуальной и всепрони-кающей, во многом подобной физическому эфиру или, если выразиться точнее, флюктуирующему физическому вакууму. Такой вариант, нудно докладывал лишённый малейших следов темперамента философ, представляется наиболее правдоподобным, уже потому, что других непротиворечивых ги-потез нет. В этом случае взаимодействие реального мира с виртуальными мирами приводит к неиз-бежному сдвигу основных понятий в сторону непознаваемого, и эта перенормировка смысловых от-ношений проявляется как религиозный фактор, присутствующий во всей человеческой истории. Все другие способы однозначно связать бога с религией являются неадекватными, внутренне противоре-чивыми и ведущими к очевидной несовместимости ритуалов и догм.
– Противоречия недопустимы, – с умным видом засвидетельствовали слушатели доклада, хотя и на этот раз ничего не уразумели. А Тарталья подумал, что тут многовато тумана, в котором, как ни старайся, ничего не разглядишь.
– Всё это – профессорская муть, – вынес свой краткий приговор Труффальдино.
Последний и наиболее интересный из докладчиков сумел убедить всех присутствующих, что, принимая в качестве первичной, и вроде бы совершенно естественной, аксиомы Вездесущность бога, приходится признать также и его Всегдасущность. В противном случае будет нарушен релятивист-ский принцип симметрии пространства-времени, или основной постулат теории относительности, чьи выводы были надёжно подтверждены точными измерениями перигея Меркурия. Это обстоятель-ство до сих пор ускользало от мудрого взора настойчивых естествоиспытателей.
– Ничего не могу привести в пользу своей точки зрения, кроме её неоспоримой достоверности, – честно признался выступающий, – но нельзя не озаботиться тем, что Вездесущность не согласуется с почти доказанной ограниченностью нашей Вселенной. А Всегдасущность делает невозможной воз-никновение новых религий, вводящих в обиход новых богов. Столь же теоретически нереальной ока-зывается и гибель богов, хотя это противоречит очевидному исчезновению на практике культов Ваа-ла, Озириса, Зевса, Одина и ещё целого сонма других главенствующих фигур.
Кому нужна эта теория относительности? – подумал Труффальдино.
– Истина столь величественна, что все сильно удивятся, если у богов когда-нибудь достанет смелости высказать её, – выкрикнул кто-то из толпы. Никто не сумел догадаться, что он имел в виду, поэтому все, в том числе и Посторонний, посмотрели в его сторону с искренним непониманием, сдобренным большой порцией уважения.
ДЕВЯТАЯ СКАЗКА ПОСТОРОННЕГО
Так уж в тот день случилось, что наши путники к вечеру совершенно заблудились. А началось всё с того, что дорога, такая надёжная и прямая, вдруг разделилась на две, расходящиеся под боль-шим углом.
– Поедем по правой, – сказал Труффальдино, руководствуясь одним ему известным собствен-ным здравым смыслом.
– Нет, поедем по левой, – сказал Тарталья, посчитавший, что слуга мог бы и подождать, пока хозяин не выскажется. А, может, он всё ещё был под впечатлением содержательного научного состя-зания, где хороший тон велит участникам в любой ситуации как можно дольше придерживаться пол-ностью противоположных взглядов.
– Но мне кажется… – попробовал объяснить оруженосец.
– И мне тоже кажется, – снисходительно бросил высокородный принц, – что нам надлежит вы-брать левую дорогу.
Поехали влево. Оттого и заблудились.
Отсюда следует, что начальство не всегда бывает правым, хотя в это почти невозможно пове-рить.
Когда всё стало совершено ясно, Тарталья примирительно сказал:
– Всё-таки ты был не прав, Труффальдино.
– Как это – не прав? – встрепенулся обиженный слуга.
– Ты не приложил достаточно энергии, чтобы переубедить меня, когда мы выбирали дорогу. Нет, никогда из тебя не выйдет большого учёного, поскольку ты не готов до конца бороться за исти-ну и не способен к настоящему напору.
Труффальдино повесил нос и пробурчал, что не замечал раньше за своим господином большой приверженности женской логике.
– При чём здесь женская логика? – на этот раз взвился принц.
– Вот и я говорю, что хорошо бы, чтобы – не при чём, – увернулся Труффальдино.
Тарталья с подозрением посмотрел на него и не нашёл, что сказать.
А тем временем совсем стемнело. И чтобы ещё сильнее убедить путников в неправильности их пути, где-то наверху невидимые в чёрных кронах насупившихся деревьев противно закаркали воро-ны.
– Теперь для полного счастья нам не хватает только хорошего холодного дождика, – проговорил усталый Труффальдино.
Нет сомнения, что последние слова его быстро достигли небес. Но там, по всей вероятности, не сумели оценить в полной мере всю иронию пожелания, поскольку небо тут же с готовностью распах-нулось и стало поливать землю с усердием пожарника, сражающегося с буйным огнём.
– Эй, вы, там наверху! – вскричал оруженосец. – Я беру свои глупые слова обратно.
Но ветер и дождь производили столько шума, что на этот раз в небесной канцелярии промокше-го беднягу не услышали. И щедрый ливень продолжался.
Когда положение становится настолько плохим, что дальше просто некуда, события, как прави-ло, начинают развиваться в лучшую сторону. Так, если бы вы вдруг стали мёрзнуть прямо на Север-ном полюсе, ваше движение в любую сторону было бы движением к югу. А там, всем известно, теп-лее.
Тем, кто недостаточно силён в географии и не в состоянии осмыслить приведенную выше про-стую, но, безусловно, правильную мысль, скажем прямо: где-то вдалеке блеснул спасительный ого-нёк.
Если в тёмном лесу или пустынном поле, да ещё и в плохую погоду, такой огонёк не блеснёт, это служит верным знаком рассказчику, что ему следует без промедления закрыть рот и побыстрее покинуть аудиторию, обманутую в своих лучших ожиданиях.
Огонёк блеснул, и сердца промокших до костей мозга путешественников забились в радостной надежде.
Надежда никогда не обманывает, за исключением тех случаев, когда это напрасная надежда. И уже через час поздние гости отчаянно колотили в тяжёлые железные ворота.
Когда усталые путники начинают громко стучать в надёжно запертые ворота, возможны два ва-рианта. Так утверждает философ Сульпиций. Первый вариант, и он является вполне ожидаемым, за-ключается в том, что ворота так и не откроются. Ведь для того их и запирали, чтобы все, кому взду-мается, не проникли туда, где их не ждут. Вдохновлённый отсутствием возражений Сульпиций по-пробовал рассмотреть и второй вариант, предусматривающий, что настойчивый стук был услышан и двери
