считает – тоже верю! Иначе наш родник и столовую уже бы навестил!» - Леня замолчал, в ожидании реакции на речугу, очень удивившую Славу, но отнюдь не меня и не Виталия. Что ведущего собрания насторожило, в отношении Виталия, и он неотрывно начал на него смотреть, пытаясь проникнуть в черепушку к блуждающим в ней мыслям.
«Харакири он сделал», - выдал Виталий как можно равнодушней уже известное мне личное убеждение, - «Прав Юра, трупак нужно искать!»
«Вот! И ты так думаешь!» - Леня даже лицом повеселел, а Слава наоборот, теперь к его удивлению добавилось и волнение, как это бывает, когда человек узнает о смерти знакомого.
«Но», - Леня вновь стал воплощением серьезности, и глянул на меня, -«этот же Юра», - так назвать, когда я рядом! – «считает, что канавщик вообще не при делах, а все провернул другой, кто оставил след сапога! Чего наш канавщик оставить не мог! И получается, что его этот кто-то другой и подставил, а потом и кокнул ради денег Палыча!»
Слава как сидел на кровати, так и продолжал сидеть, но теперь к его удивлению и волнению, отпечатавшимся на лице, добавилось непонятно что, заставившее его округлить глаза не хуже всем знакомой совы. А Виталий с идеей, вытекающей из наличия отпечатка сапога неизвестного, не согласился:
«Отпечаток всего один, и не на месте преступления – так мне Юра сказал», - кивнул на меня подтвердить, что не его это выдумка, - «а на пол пути от отряда, можно сказать с ним рядом. Там кто угодно мог пробежать».
«Все едино!» - Леня в дискуссию насчет харакири не влез, - «Трупак есть – и что нам делать?»
«Что скажешь!» - Виталий пожал плечами, - «Ты начальник, ты и решай!»
Леня немедля обернулся в мою сторону:
«А ты что думаешь?»
«Прежде всего, насчет трупака пока лучше никому не говорить. Вдруг ошибаемся, и парень жив? Но поискать – втихаря – можно. Если, как Виталий считает, сделал харакири – то недалеко от сгоревшего Камаза, будет лежать в кустах – он же сам себя не закопает. А если кокнули – то рядом с отрядом, и труп здесь же закопали – далеко унести сложно. Или сбросили в дудку БКМ и присыпали».
«Доставай карту!» - это Леня мне, - «Посмотрим на ней, где можно труп спрятать». Карту я достал, минут пятнадцать все ее разглядывали.
«Рядом с отрядом можно только в долине закопать, в кустах. А дудок БКМовских, что бы в нее бросить, здесь нет, нам уже легче», - голову от карты поднял, остальные тоже, уже готовые выслушать указание, - «Если сегодня к ночи машина из партии вернется, то завтра после обеда повезу вас к Камазу, все вокруг проверим, и пешком, и с машины. Все же мне больше нравится вариант с харакири», - это уже в мой адрес. И я понял почему: исчезнувший пистолетик Палыча останется при трупе, ежели харакири, а если кто-то Гришу кокнул – то останется при неизвестном, и непонятно в чем может еще проявиться.
С предложенной поисковой экспедицией все согласились. И уже с нетерпением ждали, когда военный совет закроется. Но… а если партизан жив? Такой вариант Леня не исключал, а потому всех задержал минут на пятнадцать, пока не распределил набравших опыт караульной службы ИТРовцев по сменам, для продолжения охраны отряда. После чего Виталий и Слава пошли к себе, а Леня – побежал не знаю куда решать еще какие-то дела.
Вернулся уже по темному, когда я лежал в кровати под простыней. Но примеру моему не последовал, долго на столе копался в своих бумажках, пока работал движок освещения. Когда его вырубили – зажег свечку и сидел с ней. Я наконец не выдержал:
«Ложиться собираешься, или у тебя это надолго?»
«Машину жду, из партии. И сон не идет», - вздохнул глубоко, показать как этот сон не идет, и как он волнуется, за эту машину – если не дай бог сломается, то навстречу ей, можно сказать на помощь, из отряда выехать не на чем, кроме БКМа. А он должен работать, план выполнять!
К счастью, машина не сломалась, и через полчаса мы ее услышали. Леня рванул ее встречать, а я ждал, когда он вернется. Вернулся быстро, и с полным рюкзаком:
«Нормально все! Покрышки, заменить порезанные, привез – завтра вторую машину на ход поставим! Людей в поле свозим! Партизана после обеда поищем! Кстати», - достал из кармана курточки бумажку и ею помахал, - «распоряжение начальника партии: канавщика искать, задействовать всех!»
«И долго искать?» - поинтересовался с ехидцей, потому что о конкретном сроке начальник партии, Павел Петрович, ничего не написал, хотя определить его должен был в первую очередь.
«Завтра, пол дня!» - это Леня на полном серьезе, погрозив мне пальцем, что б на больший срок не рассчитывал, - «Мы должны геологией заниматься, а не придурками, любовью тронутыми!» Отвечать я не стал, а отвернулся к стенке, показать Лене, что в пол дня мы точно не уложимся.
Утром повариха забамкала железякой рано, от чего народ за дни вынужденного безделья отвык и просыпался с трудом. Потому в поле выехали попозже, в одной, битком набитой машине. Видя такое дело, я пристроился к БКМу, и отличненько с ним добрался до нужного места, четвертым в кабине.
В отряд полевики вернулись позже обычного, я – с тем же БКМом. Вторая машина, с новенькими задними колесами, уже была на ходу, и после обеда, заставив всех вооружиться – сам Вальтером, я револьвером, Виталий и Слава ружьями - повез нас к останкам Камаза. Изъездили вокруг все, где можно было проехать. Пешком поднялись на несколько горок, исходили все там, хотя делать это я считал лишним – потеть ради того, что бы сделать харакири на вершине, Грише вряд ли бы пришло в голову. В нескольких сухих руслах просмотрели кустарник, песок, на котором могли остаться следы. И ничего! Ни трупа, ни следов, ни каких-либо предметов, которые могли Грише принадлежать. И даже нигде не подняли ворон или других птиц, никогда не пропускающих разлагающуюся плоть! В отряд вернулись по темному, уставшие и злые.
«Завтра в долине побегаем, рядом с отрядом», - предупредил Леня, когда от стоянки машин расходились по домикам. И я втихаря усмехнулся: не исключает Леня и мой вариант. Что бедный Гриша всего лишь подстава в этой истории, конечная цель которой хищение заработанных Палычем и его напарником денег. И вряд ли мы его найдем, потому что спрятан надежно – это для злодея обязательное условие избежать заслуженной кары.
Утром Леня предупредил мужиков-ИТРовцев, что после обеда пропавшего канавщика искать будут все. Объяснил, что внимание нужно обращать не только на любого живого человека, но и проверять кусты, принюхиваться к запаху гниения, и не пропускать подозрительные места, похожие на недавние захоронения. Последним народ удивил по полной: какие такие захоронения, если парень всего лишь сбежал, и лагерь охраняют точно не от трупака, который вдобавок еще ухитрился себя и землей засыпать. Леня пустился в фантазии, ребята начали на них улыбаться, Леня в ответ перешел на явную чушь, и в итоге махнул рукой: ищите мол, захоронение, а разбираться потом будем.
Искали, и не один, а два дня: пятницу и субботу. И ничего не нашли. Что в Лениной голове идею мою, насчет Гриши как подставы, только упрочило, и на ночное дежурство – если Гриши рядом с отрядом нет и он может быть уже и труп, то зачем караулы с ружьями – определил одного Егорыча. А я поинтересовался у Виталия: что он думает теперь, по поводу харакири. На что тот пожал плечами, но ответил убежденно:
« Рядом с отрядом его нет, за два дня в этом мы убедились. А куда от Камаза сгоревшего пошел – мы не знаем. Там еще можно искать и искать!» Из чего я сделал вывод, что в теорию Гриши как подставы Виталий не верит.
Вечером Леня еще раз пригласил его и Славу на очередной военный совет.
«Вот», - потряс перед нами знакомой бумажкой с распоряжением начальника партии, - приказано искать канавщика до победного конца. Мы три дня искали и не нашли. Что дальше? Завтра Павел Петрович сюда приедет, проверит, как его приказания исполняются». Все молчали, делая вид, что думают, как из ситуации выходить. Виталий придумал первым:
«Еще раз вокруг Камаза посмотреть, только от него подальше. И двумя машинами, в направлении на партию и на ближний поселок. Может, он прямиком на один из них пошел, а потом понял, что не дойдет. Ну и того, решился на харакири».
«А ты как считаешь?» - Леня обернулся в мою сторону.
«Можно съездить, как Виталий говорит. Не найдем – но долг выполняем: ищем парня изо всех сил и где возможно. Только», - сделал я необходимую паузу, - «меня прошу отпустить, еще раз в долине пробежаться, от отряда подальше. Может, следы канавщика найду, или место, где он ночевал».
«Проверь», - согласился Леня, - «а остальные завтра с утра на двух машинах к Камазу. Не можем мы поиски до приезда начальства кончать!»
В отряде понятие «с утра» означает вставать в четыре, ну пол пятого. В воскресенье в такую рань встают лишь канавщики, ежели решают поработать. Но сегодня по необходимости кроме них поднялись оба шофера и все мужики-ИТРовцы; в столовой появились с лицами недовольными: вместо законного отдыха куда то ехать, кого то искать… Для меня же пробежаться в воскресенье по делам не по работе уже отдых. А если еще и с ружьем…так и вообще лучше не придумаешь. И здесь я вспомнил про волка инвалида: как он бедолага, жив еще, или… Раз я собрался искать непонятно что в долине, то не мешало бы добежать до лужи, возле которой инвалид прижился, и его проверить, а заодно и подкормить.
В пробный мешок собрал в столовой остатки еды, выпросил у поварихи пару сайгачьих косточек, и с таким подарком в рюкзаке, естественно и с ружьем, пошел от отряда вверх по долине. Потому что заросли кустарника и травы там были погуще, и человеку спрятаться в них полегче. Если, конечно, он еще живой.
Быстро убедился, что никого живого уже метрах в двухстах от отряда нет – в сухих руслах, по которым партизан мог незаметно подойти к отряду, на песочке никто следов не оставил. Но я шел и шел, уже ни на что не надеясь и понимая, что если Гришу убили, где-то возле отряда, то тащить в такую даль труп, что бы спрятать, силенок ни у кого не хватит. Ладно – решил для себя, - проверю волка-инвалида, и назад.
В знакомых зарослях кустарника было тихо. Я по тропкам в них полазил, нашел место, где прошлый раз бросил волку убитого зайца – от него остались лишь шерстинки. Волк не выскакивал, и я подумал худшее. Подошел к луже – следы его были, кроме старых и свежие. Жив, курилка! Я вернулся в кусты, еще раз начал в них шуметь – и вот он! На одной из прогалин поднялся на передние ноги, со мной почти рядом, и в кусты не полез. Стоял, смотрел на меня. Стараясь все делать плавно и медленно, снял рюкзак, достал пробный мешок с остатками завтрака, и на глазах зверюги высыпал все на землю. Волк перевел взгляд на еду и облизнулся. Я осторожно попятился назад - волк теперь смотрел на меня, - осторожно развернулся и вылез из кустов. Живи, бродяга! Теперь я тебя постоянно буду подкармливать!
Пока возвращался в отряд, пытался придумать, как спрятать труп, что бы его никто не нашел. С учетом, что далеко от отряда его унести невозможно, и что это мог сделать один из двух канавщиков, носивших сапоги подходящего размера.
Мог конечно закопать, но мы два дня, целой оравой, искали следы работы лопатой! И не нашли! И дудок БКМовских вблизи нет, что бы в них спрятать. И… канавщики с того злосчастного
