Последняя ночь "Шахерезады"

разревелась.
     Пикантность ситуации уравнивала их во всем, однако давнишнее неизменное чувство к Игорю виноватило Тоню и сводило к нулю любые доводы. Ей стало стыдно и обидно. Не за себя, за Игоря, перед которым она появилась не как королева, а как шлюха. Она понимала, что Игорь, стоя на коленях, просит прощенья, но что стоит прощенье продажной девки?  А что стоит она сама? И все-таки она взяла себя в руки.
     - Может, покажешь дворец своей бывшей королеве?- наигранно-весело спросила Тоня.
     - При одном условии,- в тон ей ответил Игорь,- если королева простит своего рыцаря.
     - Чего уж там,- вздохнула Тоня,- что было, то было.
     - Да,- кивнул Игорь, но я чертовски рад встрече. У меня появилась возможность снять камень с души. Ты понимаешь, о чем  я?
     - Да уж куда ясней,- прищурилась Тоня,- но ведь столько лет прошло, целых десять лет. Что ж ты раньше не сбросил свой камень?
     - Не спеши, королева,- посерьезнел Игорь.
     - Слушай,- жестко сказала Тоня,- я прошу тебя, не зови меня больше королевой. Хорошо?
     Игорь улыбнулся.
      - А я ведь другого имени не знаю. Мы же не успели познакомиться.
      - Действительно,- рассмеялась Тоня, как в том анекдоте: муж с женой  -  французы  -  прогуливаются вечером, а навстречу им русский матрос, который здоровается с женщиной. Жена говорит мужу: " Странные люди, эти русские: провел со мной всего одну ночь, и считает это поводом для знакомства"  Это как раз про нас…  слушай, Игорь, я, наверное, никогда не смогу забыть ту ночь…
       - А для меня она еще не кончилась.
       - Ты серьезно?
       - Уж куда серьезней. Но ты моя гостья, и я хочу быть радушным хозяином. Поэтому, королева,- он запнулся. Как же все-таки тебя зовут?
       - Тоня.
       - Как в песне. Знаешь? Хорошая девушка Тоня…
       - Не надо, Игорь, это не про меня. Это про другую Тоню. Понимаешь? Про дру-гу-ю. Лучше помоги мне раздеться и покажи свои владения.
       - Какое там владение,- отмахнулся Игорь, всего шесть комнат.
       - Бизнесмену из России мало?
       - Как сказать,- неуверенно ответил Игорь,- по местным понятиям обычная квартира для человека среднего достатка. Не хочу хвастаться, но я в состоянии купить еще десять таких квартир, но не хочу обращать на себя внимание властей. Я слишком долго жил под ихней опекой.
       - Были трения?
       - Были. В России. Десять лет назад.
       Тоня насторожилась.
       - Ты уже тогда занимался бизнесом? Подпольным? Как интересно. А меня бросил тоже из-за бизнеса?
       - Тоня!- почти выкрикнул Игорь,- не смей так говорить. Я тебя не бросал. А вот меня бросили. В тюрьму.
       - За бизнес?
       - Да какой бизнес!
       - Я ничего не понимаю,- горько вздохнула Тоня.
       - Не спеши. Всему свое время. Ночь впереди длинная, обо всем узнаешь из первых рук.
       - Ты хочешь, чтобы я осталась? А у тебя есть на это право? На меня у тебя право есть? Ты предал мою любовь, бросил меня как шлюху последнюю. Неужели ты не понимаешь, что ты сломал меня?
       Впервые в жизни Тоня дала выход гневу. Она укоряла Игоря во всех своих бедах. От той ночи и до сегодняшнего дня.
       - Я стала высокооплачиваемой шлюхой, а самое главное  –  я никогда  не смогу  иметь де
тей. И ты прямой виновник всех моих бед. Да, я богата, я очень богата, но мне не на что тратить эти деньги. Они не принесут мне счастья. Счастье – это когда есть душа, а я пустышка. И в прямом и в переносном смысле. Если б ты хоть позвонил тогда, все было бы по-другому. Ведь я любила тебя. Я и сейчас тебя люблю, а ты…  ты что, плачешь?  Меня жалеешь? А может себя? Прекрати, ты же мужчина!
       - Это не мои слезы, королева,- жестко сказал Игорь,- это твои слезы, и очень хорошо, что ты их не выплакала тогда. Я их сохранил для сегодняшней встречи. И не смей меня обвинять в том, чего я не совершал. Я тебя не предавал, и заплатил за это пятью годами лагерей. Советских лагерей, королева. А потом пять лет бесплодных поисков. Нашел я твой поселок, комнату в бараке. Нашел Александру Ивановну, рассказал ей все, но она так и не дала твой адрес. Сказала, что не хочет нас сводить. Если найду – моё счастье, а она мне не помощница.
       - Боже мой,- прошептала Тоня,- она знала и ничего мне не написала. Почему?
       - Видно, не поверила мне. Я ведь сразу после отсидки заявился. А лагерь – не курорт.
       - За что же ты сидел? И вообще: кто ты, откуда?
       - Что ж ты не спросила об этом раньше, на "Горном воздухе".
       Тоня смущенно молчала. А ведь его правда. Почему не спросила? Может все бы пошло по-другому? Выходит, и она сама виновата в своих бедах? Как же она раньше не думала об этом?
       Она подошла к Игорю, прижалась к нему.
       - Ой!- вдруг воскликнула она,- да ты седой! Сколько же тебе лет?
       - По паспорту – тридцать.
       - А по жизни?
       - Сколь дадут – все мои.
       " Он всего на пять лет старше меня. Пустяки, если по сегодняшним меркам. А тогда, в восемьдесят пятом, он казался мне таким взрослым, самостоятельным, защитным. А ему едва перевалило за двадцать. Игорь, милый, что же мы наделали,- сокрушенно думала Тоня,- а я то дура. Дура!"
       - Игорь,- прошептала Тоня, еще крепче прижимаясь к нему,- разреши мне остаться?
       - Конечно, королева. Твое желание для меня закон.
       - Ты не понял. Я хочу вернуть ту ночь. Ты мне поможешь?
       - С удовольствием.
       - И расскажешь о себе, все- все расскажешь?
       - Расскажу, если не откажешься со мной отужинать.
       - Не откажусь,- с азартом сказала Тоня,- где ты кормишь дам? В ресторане?
       - Ну, зачем же так торжественно? Надо быть скромнее. Еда, правда, ресторанная, но стол я сервирую сам. Прошу.
       Он толкнул белую пластиковую дверь, и Тоня оказалась в почти пустой комнате, на стенах которой висело несколько  (видимо, дорогих) картин. На полу лежал пушистый  узорчатый ковер, не иначе – восточный, а на нем – настоящий достархан с вином и яствами, с разнообразными восточными сладостями.
        - Ты всех так угощаешь?- ревниво спросила Тоня.
        - Представь себе – нет,- правдиво ответил Игорь. Вообще-то я для себя постарался. У меня сегодня день рождения, и я хотел его отметить с соплеменницей. Я до последнего не верил, что кто-то откликнется. Как говорится – не сезон. Да и русские девушки, как правило, не вольны распоряжаться собой. Но есть еще бог на свете, и он прислал мне тебя. Проходи, располагайся.
        Тоня прошла к ковру, скинула туфли и окунула уставшие ноги в теплый ворс. Присела на край ковра, оглянулась и увидела в дальнем углу кровать под балдахином.
       - У тебя, несомненно, интерес к Востоку. Почему?
       - В лагере пришлось прочитать много умных книг, но больше всего мне понравились восточные сказки с их жаждой к роскоши. Своим богатством я во многом обязан этим книгам. Они настраивают человека на плодотворную деятельность, на развитие фантазии, на достойную жизнь. Я ведь вырос без отца, мама была неграмотною. Она подрабатывала мытьем полов, стиркой. Денег вечно не хватало. После восьми классов я пошел работать в ЖКО пароходства плотником.
        - Это где?
        - В Холмске.
        - Так ты из Холмска!- всплеснула руками Тоня,- с Сахалина! Земляк! Вот это да!
        Она с восхищением посмотрела на Игоря.
        - Слушай, а Сергея Лабутина ты знаешь?
        - Писателя? Лично не знаком, но несколько раз ходил на его выступления. Он сейчас где-то на Украине.
        - Неужели? Вот бы повидаться.
        - Разве это трудно?
        - Не трудно, но,- погрустнела Тоня,- что я ему скажу? Я ведь только раз видела его в нашем поселке. Он с группой сахалинских писателей выступал в нашей школе, уже столько лет прошло…  рассказывай дальше.
        - Да что рассказывать? Доработал я до Армии, пошел служить. Служил в зенитно-ракетных войсках, на командном пункте. Обеспечивал прикрытие наземных объектов. Там впервые я столкнулся с компьютерным оборудованием  нашего командного пункта. У меня вдруг возникло желание постичь эту сложную вычислительную технику. Офицеры-компьютерщики с пониманием отнеслись к моей просьбе, и через год я был с ними на равных. Во мне проснулись математические задатки. Я научился составлять сложные программы, изучил высшую математику. Язык ЭВМ я знаю лучше, чем родной язык. Я бредил формулами. После службы вернулся в Холмск. Нужно было учиться или работать. Я решил поступить в педагогический, на физмат. Подал документы, готовился серьезно. В Южно-Сахалинске, перед экзаменами, со знакомыми абитуриентами посидели в кафе. Немного выпили, потом пошел разговор о 2Горном воздухе". Я давно хотел побывать на этой турбазе, но все не получалось. А тут, кто в бок толкнул. Я сказал ребятам,  что захотелось романтики, что только гляну на город с высоты птичьего полета и вернусь. Никто не захотел составить мне компанию, и я отправился один. На турбазе слился с группой ребят с гитарами, что-то подпевал им, но больше слушал. Я люблю гитару, люблю песни о романтике, о нашем суровом крае. Потом я попал на чайхану, где и увидел тебя и потерял голову. До тебя у меня не было женщин, но я понял, что ты была девственницей. Я смотрел на меня, спящую, и уже подумывал сделать тебе утром предложение. Я никак не мог знать, что ты несовершеннолетняя. Ты казалась мне вполне взрослой, самостоятельной. Может это от выпитого? Мы же с ребятами-гитаристами выпили какого-то вина…  В общем, вышел я покурить. Погода чудная. Воздух чистый, с прохладцей. Внизу наша островная столица светится ночными огнями. Вдруг откуда-то двое человек взялось. Прошли мимо, потом вернулись. Спросили, как зовут, фамилию? Я назвался, и в тот миг они сбили меня с ног, завернули руки, надели наручники и подтянули к машине, которая стояла ниже гостиницы, на дороге, запихали в нее и отвезли в отделение милиции. Там сразу начали избивать. Били долго и жестоко.
       - И ты ничего им не объяснил?
       - А они ничего и  не спрашивали, только били. Сломали шесть ребер, выбили все зубы, разорвали селезенку и отбили почку. Они меня били даже тогда, когда я был в бессознательном состоянии.
       - Господи, да за что же? Они сказали?
       - Через двое суток я очнулся в камере, среди уголовников. Я лежал на полу весь в крови. Лежал у параши, и они мочились на меня и плевались. Потом я узнал, что милиционеры сказали им, что я изнасиловал маленькую девочку, а там с такими не церемонятся. Меня спасло только то, что я был никакой. Вечером пришел врач, осмотрел меня и сказал, что нужна срочная операция. Он ушел, а мне подсунули какую-то бумагу с требованием подписать. Это был протокол моего признания в убийстве.
       - Кого?
       - Когда я покинул компанию абитуриентов, они еще выпили, еще, не рассчитали и опьянели. Из кафе их вытурили, и они, обозленные, стали приставать к прохожим. С одним из них завязалась драка. Его ударили по голове бутылкой, и он скончался на месте. Они стали разбегаться, но подоспел патруль. Их всех задержали. И надо же было такому случиться, что они, как будто сговорившись, показали на меня, будто это я ударил бутылкой человека. А я в это время восхищался тобой, королева…
       - Пришлось подписать протокол. Меня подлечили и отдали под суд, который осудил меня на одиннадцать лет лагерей строгого режима. И я отсидел пять лет.
       - Тебя амнистировали?
       - Нет, королева, меня реабилитировали. Со мной вместе сидел очень интересный человек, как потом выяснилось – весьма авторитетный в воровских