разноцветные глаза.
Естественно, больше всего, меня интересовали женские портреты. Вот уж где выразительность черт и бурное извержение чувств! Императрица, потерянно склонилась над телом, собственноручно зарезанного, любовника. Рабыня, бывшая прежде принцессой, гордо вскинула голову, надменно улыбаясь хмурому палачу. И наконец, настоящая жемчужина коллекции, с моей точки зрения.
Я подвёл Зару к огромному полотну, помещённому в неглубокую нишу, чтобы отделить его от остальной экспозиции. Некоторое время девушка, потерянно, рассматривала изображение, а потом повернулась ко мне, за объяснениями.
- Таким, как ты, это должно нравиться, - сказал я, задумчиво, - смотри – царствующая королева Целидара, в последние минуты своего правления. Все крупные города, к тому времени, были нами захвачены и этот оставался последним. Похоже, самка полностью лишилась разума, потому как обязала всех покончить жизнь самоубийством. Естественно, никто и не подумал так поступать. Тогда она заперлась в тронном зале со своими детьми и заколола всех ножом. В том числе, трёхлетнюю дочь. А потом перерезала себе горло. Первыми её обнаружили львы, но картину писал человек. Красиво?
- Красиво? Ужасно! Как такое, вообще, может нравиться?
Приглушённые, красно-коричневые тона. Окружение теряется во мгле, можно различить лишь тусклые очертания каких-то предметов. Свет от свечей, на трех высоких канделябрах, выхватывает из мрака пять детских тел, распростёртых на пушистом ковре, расцвеченном яркими алыми пятнами. Над крошечными фигурками, в пышных костюмчиках, сидит, на коленях, красивая женщина, бессильно уронившая руку с окровавленным кинжалом. Распущенные волосы падают на лицо, но они не в силах скрыть безумный блеск широко открытых глаз. И последний штрих: свободная рука прижата ко рту, заглушая отчаянный крик, рвущийся наружу. Занавес!
- Это всё ваша вина! Из-за вас произошёл весь этот кошмар!
- Неправда, - мягко возразил я, - мы всегда старались избежать лишних жертв, среди людей. Это было бы глупо.
- Ну, ещё бы – еда пропадает! – ядовито отрезала Зара, - я устала и хочу отдохнуть. Мы, люди, знаешь ли, устаём, поэтому нуждаемся в отдыхе и сне.
Возвращались мы в полном молчании. Охотница была сумрачна и погружена в какие-то свои мысли, однако несколько раз, я ловил на себе её косые взгляды.
Около её комнатушки я остановился и прислушался: откуда-то, издалека, доносился радостный визг и тихий топот – похоже у Галиных питомцев продолжались развлечения. Охотница истолковала мою задумчивость на свой лад:
- Что замер? – нарочито грубо спросила она, - будешь ждать, пока я усну?
- Жду, не дождусь, - подтвердил я, - а потом, надругаюсь над тобой и убью. Или – наоборот. Как там, у нас, у львов, принято? Спокойной ночи.
- Спокойной ночи, - вырвалось у неё, и она сама вытаращила глаза, от удивления, - чтоб тебя черти взяли!
Дверка захлопнулась и в тишине оглушительно щёлкнул запор.
Была уже глубокая ночь, когда в окно библиотеки запрыгнула гибкая фигура льва. Илья был уставший, но довольный. Сидя на подоконнике, он осмотрелся, оценил меня, читающего книгу у свечи; Галю, терпеливо вычесывающую волосы зеленоглазой девчушки, и только после этого, втянул носом запах.
- О, маленькая стерва?
- Спит, - пояснил я, не отрываясь от чтения, - ты не в курсе, где и зачем построили блок военных лабораторий «Питомник»? Похоже, очень древнее…
- Слыхом не слыхивал, - он спрыгнул в комнату и мяукнув, растянулся на диване, - какое блаженство! Ты её уже трахнул?
- Нет, - спокойно ответил я, не потрудившись узнать, кого он имел в виду, - и тебе не дам.
- Вот такая собака на сене, - пояснила Галя и полюбовавшись переливом волос своей воспитанницы, сказала, - иди, солнышко и помни: ты, как старшая, обязана следить за поведением остальных.
«Солнышко», приплясывая удалилось, на прощание подмигнув мне. Я подмигнул ей, в ответ и захлопнул книгу. Илья, лёжа на животе, с прищуром, смотрел на меня.
- Нет, я всё понимаю, - сказал он, - но, по-моему, это уже переходит все разумные границы. Или у тебя есть какой-то план?
- Не знаю, - честно ответил я и потянул кошку к себе, - такое ощущение, будто нечто блуждает по самому краю сознания, какая-то мысль, которую я никак не могу поймать.
- Иди, к своей Заре! – заявила Галя и прыгнула на диван, к Илье, - мои зверушки мне всё рассказали: как ты её обхаживал, за локоток придерживал, картинки ей показывал, статуи…А нам – ни выпить её, ни сексом заняться! Правда, милый?
Она поцеловала Илью и покосилась на меня. В её жёлтых глазах плескался смех. Похоже, львица понимала какую-то вещь, недоступную мне, но не торопилась делиться догадками. Засранка, что с неё взять!
- А, у тебя, как дела? – поинтересовался я, покусывая нижнюю губу, - нашли проход к центральному куполу?
- Чёрта лысого мы нашли, - хихикнул Илья и укусил Галю за сосок, - целую толпу чертей лысых. А я был герой! Двух охотников от смерти спас.
- Это ты не герой, - спокойно объяснила Галя и вцепилась ему в ухо, - это ты – дурак. А вообще, просто эпидемия какая-то: один – охотницу выгуливает, другой – охотников спасает. Это же ненормально и неестественно! Надо вам мозги вправлять.
- Это точно, - согласился я и прыгнул на подоконник, - пойду, прогуляюсь, мозги вправлю. А вы займитесь чем-нибудь нормальным и естественным. Потрахайтесь, что ли…
- Да, папочка, - сказала Галя, совершенно невинным голоском, - спасибо, хоть разрешил.
Некоторое время я сидел около окна, разглядывая панораму ночного города. Потом достал Ольгин медальон и покачал его на цепочке. Что-то…Нет, никак не могу сообразить.
- Видишь? – спросил я, обращаясь к мёртвой кошке, - теперь я очень скучаю по тебе. Счастлива? Так и вижу тебя, в твоём раю для стерв, как ты там сидишь и улыбаешься. Думаю, теперь бы я позволил тебе выиграть.
Спрятав медальон, я прыгнул в ночь.
Когда я вошёл в комнату, Зара торопливо завтракала. Увидев меня, она едва не подавилась куском какой-то коричневой пластинки. Откашлявшись, девушка вытерла слёзы и сердито уставилась на меня. На ней была давешняя жуткая ночная рубашка и как мне показалось, её это здорово смущало.
- У вас вообще есть хоть какое-нибудь понятие об уединении и личной жизни? – ехидно поинтересовалась охотница, - а если бы я… Ну, скажем, если бы я не ела, а делала что-то ещё?
- У нас нет такого понятия, - спокойно пояснил я и положил рядом с ней огромный прозрачный пакет, - мы не едим и не делаем чего-то ещё. У нас нет ничего, что стоило бы скрывать от других львов. Я тебе очень мешаю?
- Если я скажу: очень, ты уйдёшь?
- Видимо, нет, - пожал я плечами, - хотела изучать львов - изучай. И вообще, говорят: визуальная информация о чём-то прекрасном, улучшает у вас, у людей, пищеварение. Попробуем проверить.
- И это прекрасное – ты, так ведь?
- Угу, - подтвердил я, - да ты ешь.
Она злобно посмотрела в тарелку, на остатки своей коричневой гадости, потом, ещё более злобно, на меня и с огромным трудом, удержалась от какой-то шпильки. Я приподнял бровь и Зара принялась яростно уничтожать остатки завтрака.
- Говорят, львам не очень приятно смотреть на едящего человека, - пробурчала она, с набитым ртом, - правда?
- Я потерплю, - хладнокровно парировал я.
Некоторое время мы молчали. Она ела, не поднимая головы, но несколько раз, стрельнула исподлобья своими чёрными стрелами, при этом делая вид, будто ничего особенного не происходит. Я же просто рассматривал питающегося человека. Волосы на её голове, и без того короткие, за ночь успели свернуться смешными кудряшками, торчащими в разные стороны. Глаза, как я заметил, были слегка опухшие и отдавали розовым: то ли плохо спала, то ли опять плакала.
- Ты не похож на обычного льва, - внезапно сказала охотница, оторвавшись от тарелки, - что-то в тебе не так.
Нет, ну ладно выслушивать такое от Ильи, а теперь ещё и эта…Невесело!
- Ты, наверное, знаешь так много львов, - констатировал я, а затем грустно улыбнулся, - но, вообще-то, ты права. Я – необычный лев. Сломанный. Можешь гордиться – это сделали вы.
Зара, недоумевая, захлопала ресницами, а потом отставила тарелку в сторону.
- Всё равно кусок в глотку не лезет, - пояснила он, - как понимать: «сделали мы»? Кто такие «мы» и как мы могли тебя сломать?
- Ну, скажем, посадить пойманного льва в клетку дней на двести, морить его голодом и непрерывно пытать. Думаю – этого вполне достаточно, чтобы сломать, кого угодно.
Глаза охотницы округлились.
- Бойня в Сревенаге, - прошептала она, - так это был ты? Я читала отчёт…
- Я теперь знаменитость? – грустно спросил я, - дать тебе автограф?
- Слушай, - она поперхнулась и кончик её носика порозовел, - никто из наших не одобряет произошедшего там. Даже жители Сревенага считают, будто бойню спровоцировали местные защитники. Очевидцы рассказывали, что с пленником, ну с тобой, обращались очень жестоко, - она сглотнула, - правда теперь некому рассказать, зачем это было нужно. Чего они хотели?
- Поставить льва на колени. Остальное – мелочи, - я закрыл глаза и опёрся головой о стену. Воспоминания были ещё слишком свежи, - бойня в Сревенаге, вот как это назвали…Можешь не верить, но некоторых убитых мне искренне жаль. Я был зол, да что там, все мы были в ярости и не очень разбирались, кто попадается под руку. А потом оказалось слишком поздно – мёртвых не вернуть. Ни львов, ни людей. Честно говоря, даже не знаю, что именно меня сломало: сама клетка, или произошедшее после.
Я слышал, как она тихо встала и подошла ко мне. Потом её рука осторожно коснулась моей головы. Глупая девочка, разве ты не знаешь: львы хитры и коварны? Даже такие, как я. Особенно такие, как я…
- Почему мне жаль тебя? – спросила она негромко, - я же знаю, ты убивал людей. Там, в Сревенаге, погибли целые семьи!
- Если бы меня не поймали, - сказал я, с горечью, - все эти семьи остались бы живы. Мы ведь не настолько прожорливы, как про нас рассказывают. Ну и да, меня можно было просто убить, а не засовывать в клетку.
- Тогда бы я никогда не узнала, что львы способны чувствовать, - я открыл глаза и увидел её, стоящую рядом, - похоже, сломавшись, ты научился этому.
Она была совсем близко. Крохотный толчок энергии, незаметный никому, кроме меня и страсть захлестнула бы её с головой. Слово, данное человеку, ничего не значит. Меньше, чем ничего! Прежде я, не задумываясь, сделал бы это, тем более, девушка была молода и красива. Одно незаметное движение – и она полностью в моей власти.
- Там на кровати, пакет, - сказал я и закрыл глаза, - разверни его. Внутри – одежда. Я взял её в торговом центре. Она никем никогда не использовалась, можешь одеваться, без опаски.
Я чувствовал, что она не торопится уходить.
- Иди, - попросил я, - сегодня мы будем гулять по улицам. Представь, как нехорошо получится, когда прохожие увидят тебя в твоих кошмарных тряпках. Мне будет стыдно.
- Ты – нехороший! – сказала Зара и очень тихо добавила, - спасибо. Думаю, ты бы мог сейчас околдовать меня.
- Очень хотелось, - признался я, - сам не понимаю, как удержался. Так ты будешь одеваться или мне помочь?
Охотница расхохоталась, и я услышал шелест разворачиваемой ткани. Девушка негромко бормотала себе под нос, а потом, очень строго, сказала:
- Только не подглядывать!
- Конечно, - согласился я и естественно,
| Реклама Праздники 12 Июня 2024День России 11 Июня 2024День работников легкой промышленности 14 Июня 2024День работников миграционной службы 21 Июня 2024День кинологических подразделений МВД России 18 Июня 2024День медицинского работника Все праздники |
Мне рыдать хотелось!