непримиримого отношения французов и поляков к оккупантам, придавая им значение всеобщего противодействия захватчикам. Верил ли он в наличие массового сопротивления немцам в оккупированных странах Европы? Скорее всего, хотел верить, обманывая себя, теша себя этой надеждой и пытаясь внушить её читателю. Увы, в целом его надежды были иллюзорны. Они сказались и в послевоенном романе „Буря“, половина которого посвящена Франции в предвоенные и военные годы.
Это вызвало, на мой взгляд, справедливые нарекания. В самом деле, сопоставление событий этого периода в Советском Союзе и во Франции абсолютно неравнозначно. Теперь мы знаем, что французское Сопротивление в первые годы оккупации Франции было ничтожно и стало заметной боевой силой лишь накануне высадки англо-американских войск в 1944 г. Мы знаем, что французские части, признавшие правительство в Виши, сражались совместно с немецкими и итальянскими армиями в Африке и в Сирии против англо-американских войск в то время, как де Голль только собирал разрозненные силы под свои знамёна. Знаем, что французское командование было готово сдать немцам все французские корабли в Тулоне и только молниеносная атака британского флота сорвала эти планы. Ни Дания, ни Норвегия, ни страны Бенилюкса не имели сколько-нибудь мощного подполья и их вклад в борьбу с фашизмом был незначителен. Да и в Польше Армия краёва, руководимая из Лондона, заметную часть своих боевых усилий направляла против Армии людовой, организованной Москвой, и в борьбе с немецкими оккупантами они обе сделали значительно меньше, нежели, например, партизаны стран Балканского полуострова и несопоставимо меньше, чем партизаны, действовавшие на территории Украины и Белоруссии.
Шла Вторая Мировая война, по своим масштабам превосходившая все войны, ранее пережитые человечеством. На территории СССР Красная Армия билась с немецкими захватчиками, вместе с которыми на Советскую землю пришли итальянская, венгерская, румынская, финская армии, а также добровольческие дивизии и воинские формирования испанцев, французов (из Виши), бельгийцев, полки словаков и др.
Кроме этого, по данным, опубликованным в интернете И.Гариным в 2013 г. („Русский коллаборационизм во время Второй Мировой войны“), на оккупированных немцами советских территориях из местного населения были сформированы 10 эсэсовских дивизий, несколько армейских корпусов, 1 армия, 80 батальонов, полицейские подразделения и вспомогательные части: из эстонцев (69 тыс.), латышей (88 тыс.), литовцев (20 тыс.), украинцев (250 тыс.), белорусов (47 тыс.), крымских татар (17 тыс), северокавказцев (30 тыс.), русских (800 тыс., в том числе – сдавшихся в плен красноармейцев), казаков (70 тыс.), поволжских татар (40 тыс.), азербайджанцев (35 тыс.), грузин (20 тыс.), армян (18 тыс.), калмыков (5 тыс.). Всего под ружьё немцы поставили 1,5 миллиона бывших граждан СССР и ещё около полумиллиона во вспомогательные формирования (о формировании немцами русских СС-частей также см. в кн. Д.А.Жукова и И.И.Ковтуна „Русские эсэсовцы“. М.; „Вече“. 2013).
Как, почему это случилось? Ответы дают cтатья Л.Радзиховского „Разгром“ („Еженедельный журнал“, 22.06.2005) и книга М.Солонина „22 июня или Когда началась Великая Отечественная война?“ (Яуза. Издат.„ЭКСМО“; 2009, 488 с.). Радзиховский пишет: „В 1941 году немцы взяли в плен около 3 800 000 советских солдат и офицеров (в том числе 63 генерала). (По немецким данным на протяжении 1941-1945 гг. в плену находилось 5 миллионов 700 тысяч советских солдат и офицеров – Т.Ф.). „Попали в плен или сдались добровольно? „У нас нет военнопленных. У нас есть предатели“ (Сталин). Точно на этот вопрос никто ответить не может – в тех условиях как проведёшь грань? Впрочем, известно, что в 1941 году было, по крайней мере, 40 000 перебежчиков (а немцев за 3 года, 1941-1944-й, перебежало на нашу строну – 29. Не 29 тысяч, а ровно 29 человек)“. У Эренбурга об этом ни слова.
Радзиховский и Солонин, ссылаясь на документы, ставшие доступными в перестроечные годы, утверждают: многие колхозники, да и представители других слоёв населения страны, набранные в Красную армию в начале войны, не хотели воевать за большевиков. Было свежо воспоминание о принудительной коллективизации, Голодоморе, репрессиях двадцатых-тридцатых годов****. К этому следует прибавить панику, связанную с ней неразбериху и многочисленные факты безответственных действий начальства всех уровней и рангов. Так Солонин приводит данные, что в числе наших потерь были „около 1 000 000 человек раненые, брошенные при паническом бегстве и неучтенные в донесениях с фронта убитые“. Только в 1941 г. суммированные потери Красной Армии, пишет Радзиховский, составляли „как минимум 8 500 000 человек. Из них: погибли на поле боя и умерли в госпиталях от ран 567 000 (меньше 7% от общих потерь). Еще 235000 погибло от неназванных „происшествий“ и умерло от болезней. Раненых и заболевших – 1 314 000. Итого: убитые и раненые – 2 100 000 человек (25% от всех потерь). 3 800 000… пленные (около 45% всех потерь). 1 000 000 – 1 500 000 – дезертиры, уклонившиеся от фронта и от плена (вместе с пленными – 56-62% всех потерь)“. И добавляет: „Читать эти цифры невозможно даже сегодня. Наверное, хорошо, что их скрывали 60 лет . И, может быть, правильно, что от широкой публики их скрывают до сих пор. Но это – правда“.
Знал ли эту правду Эренбург, работая над своими корреспонденциями? Наверняка, в таком объёме – нет, да если бы и знал, кто бы разрешил ему опубликовать подобные сведения во время войны? Эренбург вынужденно следовал национальным традициям патриотической пропаганды, разработанным ещё в Отечественную 1812 года и доведённым до совершенства в Русско-японскую и в I Мировую войны, когда замалчивание или преуменьшение неудач наших войск непременно соседствовало с явным преувеличением наших успехов.
Мне вспомнился доверительный рассказ одного советского морского офицера, которому приходилось после капитуляции Японии в 1945 г. просматривать японские военные кинохроники. Его поразило, что японцы не скрывали поражений, трудностей и невзгод, выпавших на долю их действующей армии. По его словам, эти фильмы воспринимались нашими офицерами, как антивоенная пропаганда, а не призыв к войскам быть упорными в боях и к народу – стойко переносить лишения военного времени. Но им объяснили: ментальность японцев такова, что информация о неудачах только укрепляет волю нации к сопротивлению. Неужели в России для поднятия воинского духа необходим обман?
Что же писал Эренбург в статьях и очерках военного времени? В статье от 3.07.41 он, объясняя причину отступления советских войск, приводит, надолго ставшие трафаретом, слова „превосходящие силы противника“. Самое поразительное, что в этих словах Эренбурга нет фальши. Уже в первую неделю войны немецкие танковые соединения общей численностью менее 800 танков разгромили под Бродами, Дубно, Луцком и Ровно советские танковые корпуса и дивизии общей численностью от 3500 (Д.Панкратов.“ Битва под бродами“) до 5200 танков (В.Гончаров. „Танковая битва под Дубно /июнь 1941 года/“), находившиеся под общим руководством генерала армии Г.Жукова. В.Суворов же утверждает, что немцы в первую неделю войны уничтожили свыше 8000 советских танков и значительную часть советской противотанковой артиллерии, после чего фраза о превосходящих силах противника приобрела документальную достоверность.
В статье „Упорные бои“ от 19.07.41 Эренбург написал: „Немцы не берегут своих… Их танки и мотоциклы несутся по своим же раненым. Немцы просачиваются вперёд, образуя глубокие клинья. У немцев огромные потери в танках из которых много трофейных – польских, французских, сербских. Противник кинул на фронт всё, что имел“. В статье „Они «напобеждаются»“ от 21.07.41: „Немцы ещё идут вперёд, но потери их огромны. Они скоро „напобеждаются“ до разгрома“.
В этих статьях, мягко говоря, Эренбург выдавал желаемое за действительное. До Победы было почти четыре неимоверно тяжёлых года. А действительно большие немецкие потери даже в самых победных боях Красной Армии соотносились с нашими потерями как 1:3 – 1:4 и более. В подтверждение сошлюсь на книгу М.Уля и Х.Эберле „Неизвестный Гитлер“ (М. Изд. „Олма-Пресс“; 2005, 512 с.). Первоначально эта книга была написана для И.В.Сталина в единственном экземпляре пленными эсэсовскими офицерами из ближайшего окружения Гитлера: адъютантом О.Гюнше и камердинером Г.Линге, и только в годы Перестройки стала доступна отечественному читателю благодаря долгим поискам в наших архивах Уля и Эберле, дополнивших и переработавших первоисточник.
По данным, приведенным Улем и Эберле, в итоге Сталинградской битвы в плен попали от 90 до 130 тыс. немецких и румынских солдат и погибли в боях, умерли от болезней, голода и холода ещё 146 тыс. Советские войска потеряли убитыми 474 841 человек и 974 734 ранеными. Потери вермахта в Курско-Орловском сражении составили 30 043 убитыми,119 109 ранеными и 22 508 пропавшими без вести. Красная Армия потеряла убитыми 141 941 человек и 991 472 ранеными. В январе 1944 г. во время Корсунь-Шевченковской операции в Черкасском котле Красная Армия уничтожила 95 тыс. и взяла в плен 18 тыс. солдат противника (30 тыс. прорвались из окружения). Потери советских войск составили 270 тыс. убитыми и 839 тыс. ранеными. Несомненно, эти объективные данные представляют для современного читателя гораздо больший интерес, нежели эмоциональные призывы Эренбурга, мало подкрепленные исторически значимой конкретикой.
О бездарном командовании, особенно чувствительно сказавшемся в первые годы войны, свидетельствуют „Воспоминания о войне“ доктора исторических наук Н.Никулина (СПб.; Издат. Гос. Эрмитажа; 2008), прошедшего всю войну солдатом и описавшего чудовищную бойню красноармейцев, безуспешно штурмовавших „в лоб“ немецкие укрепления на Синявинских высотах. Или другой пример: в боях под руководством маршала Г.Жукова на Ржевском направлении при штурмах „в лоб“ погибло свыше 1 млн. советских солдат, которым противостояло 186 тыс. солдат противника, но стоило только сменить командование , предпринять обходной манёвр и противник был вынужден оставить Ржев (В.Суворов. „Беру свои слова обратно“. Донецк, 2005).
Солонин приводит доказательства, что по количеству и качеству вооружений СССР имел к 22 июня 1941 года многократное превосходство над наступавшей немецкой армией. Так по танкам Красная Армия обладала четырёхкратным преимуществом: 13 000 советских против 3 300 немецких. В 1941 г. советские КВ и Т-34 по качеству не имели равных во всём мире. И таких новейших танков в Красной Армии было больше 3 000, то есть почти столько, сколько было на Восточном фронте всех немецких танков. Советские ВВС на Западном направлении тоже имели четырёхкратное численное превосходство над противником (10 000 против 2 500), а по количеству истребителей новых типов превосходили Люфтваффе в полтора раза. Такие же соотношения были и в стрелковом, и в артиллерийском вооружении. Подобная информация содержится и в статье Ю.Латыниной „Сталин – человек, который израсходовал Россию“ („Еженедельный журнал“, 15.05.2010). Таким образом, причина отступления и бедственного положения Красной
