Прайд. Книга 5. Кошки.

Здесь же людей было так много, что я ощущала давящую усталость от всех этих лиц и их злобных глаз. А улицы бесконечно тянулись и конца края им не было. Как Чар умудряется находить верную дорогу в этом душном муравейнике, я не понимала, но сейчас мне хотелось одного: как можно быстрее оказаться за исполинской стеной, видимой из любого района Столицы, также, как и подпирающие небо башни, именуемые горожанами Проклятыми.
- У тебя усталый вид, - заметил Чар, поглядывая на меня, - не знал, что вы можете уставать.
- Не физически, - я не смогла избавиться от раздражения, в голосе, - для этого потребуются такие нагрузки, от которых, любой из вас, просто умрёт. Просто все эти дома, улицы, камень давят на меня.
- Улицы, ага, - он кивнул, - а главное – те, кто на этих улицах, да? Думаешь я не заметил твои любвеобильные взгляды на людей?
- Мне больше нравятся маленькие города и деревушки, - я направила свою кобылку ближе к охотнику, - там бывают очень хорошие дети. Они просто обожают учиться танцам и рисованию. А я люблю их этому учить.
- Львица, обучающая человеческих детей, - он покачал головой, - честно говоря, такая аномалия мне ещё не встречалась. Ты вроде бы упоминала, что другие львы звали тебя чокнутой?
Я рассмеялась.
- Только сестра. Остальные львы не решались этого делать, опасаясь Серра.
- Ты назвала меня этим именем.
- Мой вожак. Когда-то он обратил меня и всегда защищал. Зебба, моя сестра, говорила, будто он перестарался, ограждая от окружающего мира. Дескать, если я окажусь без поддержки, то пропаду.
- Похоже, она была права.
- Да. Именно поэтому… Впрочем, не важно.
Очередная извилистая улица привела нас к подножию городской стены. Исполинская ограда, закрывающая полнеба, уходила в обе стороны и казалось, будто за этим циклопическим сооружением нет ничего – настоящий конец света. Впрочем, ворота к которым мы приближались, утверждали противоположное: для меня, за ними, свет только начинался.
Охранники городских врат заметно отличались от сонного усача, встреченного прежде: подтянутые молодые парни в блестящих кольчугах угрюмо поприветствовали Чара и охотник некоторое время общался с ними, называя некоторых по именам.
- Отставникам не спится, после торжественных проводов? – заметил высокий черноволосый парень, сопровождая нас к небольшой двери, теряющейся рядом с огромными металлическими вратами, - Чар, тебе просто повезло, что мы тебя так хорошо знаем. Правила ужесточились дальше некуда, а толку? Кулаками после драки махать…
- Смысла в этом – ноль, - подтвердил другой, с залысинами на сплющенном черепе, - доказано же: лев проник в Столицу по стене, а не через ворота.
- И Зигмонда под трибунал отдали ни за что, - черноволосый щёлкнул запором, - был единственный начальник охраны, который понимал дело и того вот-вот вздёрнут. Идиотизм. С тобой тоже…
- Что, со мной? – откликнулся Чар с кривой ухмылкой, - уже и до вас доползли эти слухи?
- Мы им не верим! – подключился низкорослый, с тонкими усиками над пухлой мальчишеской губой, - всё это бред! Как мог такой Защитник сотрудничать с врагом? Чушь!
- Хоть девчонку себе подобрал – один к одному львица, - заметил черноволосый и распахнул двери, - красивая… Ну, удачи вам.
Пришлось наклониться, иначе скакуны приложили бы головой о каменную арку. Отъехав на достаточное расстояние, я оглянулась: чернявый продолжал стоять в проёме открытой двери и задумчиво смотрел на нас. Нет, не на нас – на меня. Парень сообразительный, стоит подняться тревоге, и он быстро поймёт, почему я так похожа на львицу.
- Стоит поторопиться, - заметила я, - у тебя очень внимательные знакомые.
- Он никому ничего не скажет, - спокойно ответил охотник, - Свен – сын моего погибшего друга. Даже если поймёт, в чём дело, не станет доносить на того, кто учил его держать оружие. Времени у нас, хоть отбавляй и теперь ты можешь спокойно продолжить путь сама.
- Не дождёшься, - фыркнула я, - а ты, как я погляжу, так и стараешься избавиться от моего общества и вообще, всячески игнорируешь меня.
- Я? – он был крайне удивлён.
- Кто же ещё! А вдруг на дороге попадутся патрули? Или – погоня? Да мало ли.
- Ты предлагаешь приглядывать за тобой до конца моей жизни? Учти, она не такая длинная, как у тебя.
- Но ты не против? – он схватился за голову, - вот и замечательно. Теперь - дальше. Раз ты упорно не желаешь рассказывать мне про свою Зару, говорить буду я.
Человек, с притворным ужасом, посмотрел на меня и сделал попытку пришпорить коня. Смеясь, я догнала его и начала рассказывать про пикник, который мы как-то устроили на одной из граней, совсем недалеко отсюда. Серра удалось собрать сразу три прайда в одном волшебном месте, которое отыскала лично я.
Высокая плоская скала поднималась из волн круглого озера, куда низвергались воды двух водопадов. Густой лес почти вплотную подступал к песчаным берегам водоёма и какие-то огромные листья водных растений слабо светились во мраке ночи. Впрочем, мраком это можно было назвать с огромной натяжкой: две бледно-зелёных луны неторопливо плыли в тёмно-фиолетовом небе, истыканном мириадами подмигивающих звёзд.
Серра и ещё один брат тихо играли, а одна из сестёр негромко пела какую-то длинную печальную песню. Я соорудила на себе нечто, полупрозрачно-сетчатое и танцевала на большом круглом камне, полностью отдавшись магии танца и лунного света. Потом мы занимались любовью и, снова пели и танцевали. Ночь той грани длилась почти бесконечно и наши удовольствия продолжались так же долго.
- Нужно, чтобы ты обязательно побывал там и посмотрел, какое это красивое место. Если хочешь, я объясню, где это.
- Не имеет смысла, - Чар помрачнел, - меня отправили в отставку и лишили всех привилегий, в том числе и возможности свободно передвигаться через порталы. Это - мир, где я и останусь до самой смерти. Но всё равно, ты очень здорово описала то место, и я почти побывал там. Расскажи ещё что-нибудь.
И я рассказала. Про миры, где успела побывать; про картины, которые успела написать и ещё только собиралась; про песни, кружащиеся в голове; про братьев и сестёр, встреченных на разных гранях. Чар медленно ехал рядом, внимательно слушал и молча улыбался, глядя на меня.
Небо начало сереть и первые лучи солнца пронзили тарелки облаков, когда я узнала местность и остановила подуставшую лошадку. Мой спутник, с некоторым трудом, вышел из транса и огляделся. Потом нахмурился.
- Странно, - заметил он и прищурившись, взглянул на меня, - я, конечно, могу ошибаться, но кажется…
- Да, - подтвердила я и спрыгнула на землю, - здесь, совсем недалеко, охотники убили Серра и поймали меня. Пошли.
- В отчёте была одна вещь, которая меня очень сильно удивила, - Чар не торопился покидать седло, - зачем ты вообще вернулась обратно? Не сейчас – тогда. Твой лев отвлёк ловчих и дал тебе возможность уйти. Зачем было возвращаться?
- Я не могла оставить своего брата непогребённым. Ты идёшь?
Это была правда, но не вся. После того, как тело Серра, небрежно заваленное камнями, вспыхнуло, испарившись, я сделала ещё кое-что, о чём пока не хотела говорить.
Мы привязали лошадок у низкорослого деревца с понуро опущенными ветвями и направились в сторону двугорбого холма, поросшего густым колючим кустарником. Именно там я пряталась, когда мой брат принял свой последний бой. Стыд до сих пор жил во мне. Стыд за то, что я оставила его в одиночестве. Мой брат, мой друг, мой любовник…Мой вожак. Серра…
Миновав два скрещенных деревца, мы оказались перед извилистым оврагом, по дну которого скользил прозрачный, как стекло, ручей. Вода, позванивая, катила крохотные камешки и радостно отражала робкие лучи утреннего светила. Я остановилась на склоне и пригляделась. Ага, вот и нужное мне место.
- Зачем мы здесь? – спросил Чар и в его голосе прозвучало хорошо скрываемое напряжение, - мне кажется…
Я набросилась на него и повалила на землю. Он, даже не пытаясь сопротивляться, упал в мягкую траву и щурясь смотрел на меня. Я же, сидя на нём, внимательно разглядывала стальные глаза, крошечный шрам у переносицы, ещё один, пересекающий загорелую кожу щеки и плотно сжатые губы. Глаза охотника широко распахнулись, когда я склонилась и принялась целовать его. Он долго не отвечал, а когда поцелуй стал взаимным, я вскочила на ноги и смеясь, отбежала к плоскому камню, поросшему рыжим мхом.
Человек продолжал лежать и лишь повернул голову, не теряя меня из вида. Продолжая смеяться, я запустила руку под камень и достав спрятанные вещи, вернулась к охотнику.
- Знаешь, - сказала я, вновь оседлав лежащего Чара, - я думала над твоими словами. Пожалуй, я могу помочь тебе, а ты – мне. Твоя потерянная жизнь, разрушенная вера и утраченная любовь…Всего этого уже не вернуть. Но я способна дать тебе кое-что взамен, - он молчал и лишь отражения облаков скользили в серых глазах, - новую жизнь, новых друзей и новую любовь. Думаю, ты уже понял, к чему я веду, - я разжала пальцы и медальон Серра повис на цепочке над грудью мужчины. Охотник вздрогнул, - да, я догадываюсь: тебе уже предлагали. И уже одно — это о чём-то говорит. Обычному человеку не станут дважды предлагать подобную вещь.
Медальон слегка покачивался над грудью человека, но Чар не смотрел на блестящую голову льва, он глядел мне в глаза. Попыток вырваться охотник не предпринимал. И молчал.
- И ещё, ты спас меня, значит несёшь за меня ответственность. А я - самая неприспособленная и бестолковая, из всех львиц. Если рядом со мной не будет большого сильного льва – мне конец, - я склонилась к самому его лицу, - и я буду любить тебя.
Когда я потянулась к верхней пуговице его рубашки, жёсткая ладонь перехватила моё запястье. Я подождала. Хватка ослабла, и рука охотника освободила мою. Ох уж эти мужчины! Они такие нерешительные: всё приходится делать самой. Я расстегнула остальные пуговицы и осторожно надела медальон на шею Чара. Он тяжело дышал, но, по-прежнему, безмолвствовал. Тогда я достала браслет перехода, и охотник послушно позволил золотой цепочке скользнуть на его запястье.
- Брат мой, - сказала я.
И спокойствие снизошло на меня.


                                      СВЯЗИ.
 

Где-то, совсем недалеко, старательно выводила основной мотив утренней песни звонкая птичка. Каждый рассвет начинался этой тонкой трелью и не было ни дня, чтобы настойчивое пернатое не исполнило свой непонятный долг. Чуть позже, к этому трогательному соло присоединится настоящий хор множества разнообразных голосов, и птаха стушуется, прекратив пение. Но до этого она продолжит старательно вычирикивать каждую ноту своей рассветной песни.
Лучи светила, пока ещё бледно-розовые, осторожно ощупывали потолок своими прозрачными пальцами, словно пытались нащупать каждый выступ на шершавой поверхности и загладить его. Напрасная затея: дом слишком стар и поскрипывая, пускает всё новые и новые трещины, весело бегущие по стенам, полу и потолку. Очень скоро дряхлое строение испустит последний вздох и сложится внутрь, оставив после себя только кучу трухлявых обломков.
Деревьям, глухо шумящим вокруг, под первыми порывами утреннего ветерка, будет на это глубоко наплевать. Они уже успели запустить корни под неустойчивый фундамент здания кое-где, на первом этаже, уже можно