минут сидел, тупо раскачиваясь вперёд-назад, потом вдруг вскакивал, летел куда-то сломя голову, но, не пробежав и десяти шагов, резко останавливался, переходил на шаг, снова садился, снова вставал – словом, вёл себя как ненормальный.
Но, что самое интересное, даже в тот момент, момент полного отчаяния, когда, казалось, сама земля уходила у меня из-под ног, я не собирался сдаваться. Я вспоминал, как Света вела себя сегодня в кафе, вспоминал её потупленный взгляд, краску стыда, залившую щёки, и в который раз твердил себе, что всё это неспроста. Скорей всего, она просто уступила Мишкиным уговорам, хотя в душе продолжает сомневаться, а значит, у меня по-прежнему есть шанс её вернуть. Да-да, не всё ещё потеряно. В моём распоряжении ровно месяц (ведь именно столько времени после подачи документов оставляют молодым на раздумывание), и не воспользоваться этой отсрочкой с моей стороны будет просто верхом глупости.
Одним словом, я решил действовать, причём незамедлительно. И вот уже, ничтоже сумняшеся, заскакиваю в ближайший трамвай, который должен привезти меня к Свете. Помню, на улице к тому времени начали сгущаться сумерки, но было ещё довольно светло. Если Мишка и его спутница после кафе сразу не отправились домой, а решили побродить немного по городу (в чем я был уверен почти на сто процентов), я успею приехать к Светиному дому задолго до их возвращения, и тогда... тогда… Собственно, в тот момент я ещё не знал, как именно себя поведу. Может, потребую от неё решительных объяснений? Или просто выразительно взгляну в глаза? Или на виду у неё что-нибудь с собой сотворю?.. В общем, там видно будет.
Где-то в глубине души я, наверно, всё ещё сомневался в правильности своего решения, втайне надеясь, что какое-нибудь непредвиденное обстоятельство помешает мне в моём дерзком замысле. Но судьба, видимо, решила по-другому. К дому моей тайной возлюбленной я, как и рассчитывал, прибыл гораздо раньше Мишки. Об этом мне сообщило окно Светиной комнаты, которое ещё не горело, несмотря на то, что вечер уже окончательно вступил в свои права. Значит, я успел вовремя.
Ждать, по счастью, пришлось недолго – минут пятнадцать или двадцать, хотя мне показалось, что до того, как их силуэты появились, наконец, в конце переулка, прошло что-то около часа… Мой друг и его спутница остановились на том же самом месте, на углу, и я, чтобы не быть замеченным, быстро сошёл с дорожки, укрывшись за широкими развесистыми кустами, росшими как раз напротив калитки её дома. До меня какое-то время долетали их невнятные голоса, звонкие переливы Светиного смеха, затем звуки торопливых поцелуев. Больше всего я боялся, что в этот раз Мишка изменит всегдашней своей привычке и захочет проводить девушку до самого дома. Но, на мою удачу, так не случилось. Мимо них залязгал по рельсам трамвай, и мой друг, расцепив объятия, бросился со всех ног к остановке, что-то быстро крикнув ей на прощанье.
Через несколько секунд я явственно услышал громкий скрип гравия под каблучками. Кровь бешено запульсировала в висках. Мне вдруг ужасно захотелось стать невидимым, спрятаться, затаиться в темноте, но… было уже поздно. Заметив возле дорожки знакомый силуэт, Света резко остановилась, от неожиданности издав что-то вроде сдавленного вскрика.
- Лёша, это ты?! Что ты здесь делаешь?! – мне показалось, что её голос прозвучал как-то уж слишком торжественно, даже несколько наигранно. А может, она всё это время догадывалась о том, что я слежу за ними? Может, уже давно приметила мою тень за деревьями?..
Мне некогда было об этом раздумывать. Я решительно шагнул навстречу девушке, скорей инстинктивно, чем осознанно сжав руками её плечи. Она даже не вздрогнула.
- Света, я здесь… потому что больше уже не могу!.. Я люблю тебя! – кажется, это единственное, что я смог тогда сказать, и тут же, словно боялся, что моя решимость внезапно пройдёт, стал покрывать быстрыми поцелуями её лицо, шею, плечи. Я был словно в лихорадке и, похоже, не до конца соображал, что делаю. Наверное, Свете передалось моё состояние: она как будто оцепенела – не отталкивала меня, не пыталась вырваться, убежать, лишь слегка откинула назад голову, повторяя как заведённая:
- Нет, нет, не надо!.. Ну, что ты делаешь?.. Не надо!..
Но я, от испуга и растерянности став, видимо, ещё наглей, буквально впечатался ртом в её бледные, чуть вздрагивающие от волнения губы (тогда я, кажется, ещё и целоваться толком не умел), превратив Светины слова в какое-то глухое, нечленораздельное мычание. Между тем мои руки, почти неосознанно, как бы сами по себе, уже скользили по её телу, робкими, неуверенными движениями гладили шею, плечи, мягкие полукружия груди – те, что были видны в вырезе декольте. Дальше я спускаться не решился, только ещё сильней прижался к ней, крепко обхватив за талию, и вдруг почувствовал, как под моими ладонями тело девушки теплеет, становится мягче, податливей. А потом – о, незабываемый миг! – Света вдруг обхватила руками мою голову, решительно притянув к себе, и, как пишут обычно в романах для дамского чтения, «наши губы слились в долгом и страстном поцелуе».
Да-да, всё случилось именно так, я не вру! Хотя, может быть, тот самый первый поцелуй на самом деле не был столь уж долгим и страстным. Но так ли это важно, в конце концов! Важно другое: в тот вечер я окончательно понял, что прав, что Света меня действительно любит, что Мишка в её жизни не более чем случайность, и значит, для меня не всё ещё потеряно, я ещё добьюсь своего – дайте только срок. Но это потом, а сейчас… сейчас – только она, только эти губы, эти томно прикрытые глаза, страстный изгиб шеи, легкие прикосновения пальцев, нежно поглаживающие мой затылок…
Помнится, в тот вечер мы ещё долго не разнимали объятий – минут двадцать, а может, и все полчаса – и целовались, целовались, целовались. До боли, до одурения, до обморока. Мы почти ничего не сказали друг другу, лишь какие-то бессвязные, произносимые полушёпотом слова (кажется, я без конца твердил, как сильно её люблю, ещё с того, первого раза, а она всё повторяла в ответ: «Да, да, я знаю») и, уже перед самым прощанием, горячие заверения в том, что эта встреча, конечно же, не станет последней, что мы ещё увидимся, обязательно увидимся. Когда? Да завтра. В это самое время. На этом самом месте. И будем видеться часто. Каждый день. Нет, по два, по три раза на дню…
Легко догадаться, что в тот вечер, по дороге домой, в голове у меня мутилось, ноги подкашивались, но, тем не менее, я готов был прыгать и кричать от счастья. Я чувствовал себя победителем и уже обдумывал свою будущую речь перед Мишкой, в которой внятно и спокойно попытаюсь ему всё объяснить. Он, конечно, будет жутко расстроен, но – что поделать, такова c’est la vie, сердцу, как говорится, не прикажешь… В общем, я надеялся, что он всё-таки меня поймёт, и этот досадный инцидент, конечно, не станет преградой для нашей дальнейшей дружбы…
Но каково же было моё удивление (если не сказать больше – изумление), когда на следующий день, придя в институт, я заметил, что Света даже не смотрит в мою сторону. Почти всё время она ни на шаг не отходила от Мишки, а когда разговаривала с ним, виновато заглядывала в глаза, и по губам её бродила какая-то растерянная улыбка. Когда я несколько раз пытался заговорить с девушкой или отвести в сторону, она только отворачивалась, решительно вырывая свою руку из моей, причём лицо её всякий раз покрывалось таким густым румянцем, что я, в конце концов, вынужден был просто отступить. Я был подавлен и растерян до глубины души. Что же это получается? Она не хочет меня видеть? А как же её вчерашнее поведение, её объятия, поцелуи, обещания встречи? Неужели всё забыто? Или, может, мне это только приснилось?
В тот день я ушёл задолго до конца занятий, не сказав никому ни слова, и снова слонялся по городу в состоянии не то прострации, не то какого-то безысходного отчаяния, когда тебе совершенно на всё наплевать, поскольку знаешь, что жизнь твоя кончилась, и надеяться больше не на что. Я ругал судьбу, ругал женское непостоянство, ругал себя самого за наивность, за доверчивость и торжественно клялся в том, что никогда ничего подобного со мной больше не случится.
И всё же, едва стало темнеть, я, сам не зная почему, вновь запрыгнул в трамвай, который должен был привезти меня к дому моей коварной возлюбленной. Нет-нет, вовсе не для того, чтобы снова увидеть Свету (это было бы для меня слишком жестоким испытанием). Скорей всего, я, как и всякий сентиментальный болван, хотел ещё раз издали взглянуть на её окна, мысленно проститься с тем местом, где не далее как вчера почитал себя счастливейшим человеком на земле. Да, именно так. Ни больше, ни меньше.
Выйдя на нужной остановке, я свернул в знакомый переулок и, прячась за деревьями, привычным шагом двинулся к заветной калитке. И тут произошло непредвиденное: подходя к её дому, я увидел одинокую женскую фигуру, нетерпеливо прогуливающуюся туда-сюда по дорожке. Господи! Ведь это же Света! Она ждала меня, она знала, что я приду! Напрочь забыв все свои обиды, я, словно одержимый, не разбирая дороги, тут же бросился к ней, прямо по чьей-то грядке, через оградку, через кусты…
Похоже, моё неожиданное появление слегка напугало Свету. Когда, взъерошенный, с горящими глазами, я внезапно появился перед девушкой, схватив её дрожащие руки в свои, она слабо вскрикнула, рванувшись было к калитке. Однако в последнюю минуту остановилась, подошла ко мне почти вплотную и вдруг быстро-быстро заговорила, низко опустив голову, старательно избегая моего ищущего взгляда.
- Да, я ждала тебя. Ждала, чтобы сказать… Чтобы объяснить. То, что произошло вчера между нами, было игрой, всего лишь игрой. Я, наверно, глупо пошутила… Или нет, я просто была пьяна. Да-да, пьяна. Мы с Мишей тогда заходили в кафе. Я выпила целых три бокала вина. Я не помню, что потом делала, что говорила. Но ведь ничего такого и не было! Всё это наваждение, ошибка!..
Я не дал ей закончить, резко встряхнув за плечи – настолько резко, что явственно услышал, как лязгнули её зубы.
- Зачем ты врёшь мне, Света?! Ведь ты же врёшь, бессовестно врёшь!
Повисла неловкая пауза. Девушка несколько раз судорожно вздохнула, бросив на меня затравленный взгляд, потом снова заговорила, но уже совсем по-другому – резко, отрывисто, с истеричными нотками в голосе:
- Да, я люблю тебя, люблю! Но Мишу я тоже люблю! Я вас обоих люблю, понимаешь! Вот такая я плохая! Я стерва, шлюха! И теперь ты будешь меня презирать! Ведь будешь, скажи? – при этом она так настойчиво-моляще заглядывала мне в глаза, словно и в самом деле надеялась услышать подтверждение своих слов.
Я, понятное дело, тут же принялся убеждать Свету, что у меня и в мыслях ничего подобного не было, что я её люблю, сильно, неистово, до сумасшествия, и поэтому ни о чём таком и речи быть не может – и вообще как ей могли прийти в голову все эти бредни!.. Легко догадаться, что очень скоро мои страстные уверения перешли в не менее страстные поцелуи, на которые моя визави стала отвечать такими же страстными, порывистыми объятиями. И – вновь мы оба на какое-то время словно погрузились в нирвану. Весь во власти волшебства, я ещё
