расширены, губы подрагивают, но не от слез, а от некой беспомощности из-за услышанных слов, локти упираются в пол, ноги согнуты под неправильным углом, волосы падают на лицо, никем не убираемые, сердце бешено, но без силы бьется в пустой груди. Слегка приподнявшись на локтях, он полусел и выдохнул, все еще стараясь поддерживать свой высокомерный тон, но уже без особого успеха.
– Спать со мной за деньги?.., - он слабо улыбнулся, качая головой, - крошка … ты не поверишь … какое количество народа само заплатит за то, чтобы провести со мной ночь ..., - он говорил отрывисто, каждое слово давалось ему с трудом, он будто отдавал все свои силы на то, чтобы просто отвечать, хотя бы односложно, без запала и повышения голоса, которого и так не оставалось. Как и воздуха в легких. Но Лекс будто не видела его состояния: услышав его ответ, она фыркнула и ткнула в него пальцем, делая шаг вперед.
– Ты — высокомерный подонок с крохотным мозгом в штанах и отсутствием какой-либо человечности в голове!
По буфету побежал шепоток, касаясь каждого, все с неким неверием смотрели на девушку, которая просто не могла поступить. Не могла быть такой … жестокой и бесчувственной.
– Лекс.., - с ужасом прошептал Чак. Если в начале ссоры он злился на Брайана, то теперь он хотел защитить его. Стоп. Защитить Брайана? Да что не так с этим миром?!, - Лекс.., - на большее его не хватало, он только, не веря, качал головой и то и дело зажмуривался, будто надеясь, что это кошмар, который пройдет, если он проснется. Но он не проходил.
Брайану потребовалась минута, чтобы придумать, что ответить, хотя обычно он продумывал весь разговор заранее, даже секунду не задумываясь о том, что ответить на ту или иную запальчивую фразу. Он всегда был дерзок и готов отбить любую колкость огромным количеством всевозможных подколов и издевок, но сейчас он прошептал только заезженную, давно уже не оригинальную фразу.
– Так ты знаешь, что у меня в штанах?..
Вновь тяжелая, дурная, пахнущая неловкостью и непонятностью тишина прошелестела слабым скрипом кроссовок по полу, полувздохом, мерными, шатающимися шагами и скрежетом задетой плечом двери: брюнет поднялся, не глядя ни на кого, даже не отряхнулся, не поправил сбившуюся прическу и одежду, прошел мимо учеников, открывающим ему проход, и скрылся за дверью столовой. Проводив его тысячами взглядов, ребята повернулись к Лекс, которая тоже смотрела ему вслед. Ее глаза перестали блестеть гневом, теперь в них засела какая-то нерешительность и недомолвка, будто она понимала, что натворила, но не могла осознать, что все это реальность. Все эти взгляды смотрели на нее по-разному — с осуждением, неверием, непониманием, некой злостью, обидой, вопросом — но они сходились в одном: ни один не хвалил, не поддерживал ее. Медленно, один за другим, они стали расходиться по своим аудиториям, напоследок уничтожая девушку взглядом и больше не смотря на нее. Брюнетка застыла как изваяние, глядя в ту току, где недавно был парень, а потом развернулась и, протиснувшись между близнецами, убежала из буфета, не сказав им ни слова. Друзья переглянулись, Алан потер переносицу и тяжело вздохнул. Потом Чак произнес тихо, до конца не отойдя от произошедшего.
– Слушай, Ал. Иди поищи … ее, - он запнулся на имени и заменил его местоимением, - поговори с ней. Ладно? А мы пока за Брайаном. Надо найти его и, желательно, привести в нормальное состояние.
– Хорошо, - блондин кивнул, и они разошлись, каждый в свою сторону.
Спустя двадцать минут, когда Алан прошел весь колледж по несколько раз, он вышел на улицу, раздумывая, куда Лекс могла пойти. Вдруг в голове появилась мысль: а куда бы пошел в такой ситуации Брайан? Почему-то эму казалось, что девушка поступила бы также. Он стал озираться, роясь в памяти и размышляя. А что, если … Он развернулся и посмотрел на крышу здания. Точно — маленькая фигурка была едва заметна около трубы. Блондин улыбнулся своей догадке и вернулся в колледж, пробрался на крышу, стараясь открывать двери как можно тише, и вылез на крышу, оказавшись прямо за спиной брюнетки, которая пододвинулась ближе к краю, глядя вперед, на линию нескончаемого горизонта.
– Привет, - тихо произнес он и сел рядом. Девушка не повернулась, только слегка сдвинулась в сторону. Так они и сидели некоторое время, свесив ноги в пустоту и смотря в сероватую даль, на клубившиеся облака, на вихри воздуха, на тяжелую, ощутимую кожей пустоту. Потом парень откашлялся и произнес, не глядя на подругу, - знаешь, вот уж насколько я всегда был за тебя горой, но сейчас … сейчас ты переборщила. И знатно переборщила, - он потерял свой важный, «заученный» тон, говоря простым языком. Брюнетка кивнула его словам, прикусив нижнюю губу, - я все понимаю: ты … ты вправе не … не любить его после всего, что между вами произошло, но между тем даже Брайан не заслуживает, чтобы ему говорили такие слова. Он … ему сейчас очень трудно, тяжело, он несет невероятную ношу, которой хватит на весь город. А он несет это бремя в одиночку. Ему как никогда нужна поддержка.., - он помолчал, проведя языком по губам, - да, у него ужасный, порой, просто невыносимый характер, но он никогда никого не заставлял общаться с собой, не принуждал дружить, любить. Он всячески ограждает всех от общения, избегает людей, он хочет уменьшить круг «разрыва» как только может. Но это он, он настоящий, и надо любить его за то, какой он есть, принимать все эти вспышки и насмешки. Ты думаешь, мы сразу стали друзьями? Нет. Мы познакомились еще детьми, и он стал сразу лидером, но мы несколько лет выли из-за его страсти вечно командовать и управлять. И, главное, он не давал нам ссориться: мы хотели устроить ему скандал, накричать, а он просто уходил, и нам приходилась кричать и кусать подушку, чтобы погасить свой гнев, зато когда мы встречались вновь, наша дружба обрастала новыми цепями, сковывающими нас все крепче и крепче. Мы все, бывает, до сих пор иногда не выносим его замашек, но мы привыкли мириться с его демонами, также, как он мирится с нашими, а их и у нас немало. Понимаешь?, - Алан, наконец, посмотрел на Лекс и обнаружил, что она уже долгое время смотрит на него, а в синих глазах стоят, но не падают слезы, - ну-ну, - он обнял ее за плечи и притянул к себе, ласково поцеловав в макушку. Девушка прижалась к его груди, продолжая смотреть на город, кусая губы и утирая влажные глаза.
– Алан … Господи, что я наделала?.. Я … я сказала ему все, и правду, и неправду. И я даже так не думаю, просто … просто мне было так страшно и обидно, а тут он … я вспылила, но хотела сдержаться, а он начал меня еще больше злиться … Я такая дура.
– Тише.., - прошептал он, коснувшись губами потного виска брюнетки, - сейчас ты должна остыть, успокоиться, а уже потом … ты должна будешь поговорить с ним, - уже строже и четче произнес он, поднимая ее лицо за подбородок. Лекс кивнула, глядя в серо-зеленые глаза парня, и сжала его руку.
– Поговорю. Обязательно. Клянусь.
– Можно и без клятв. Ладно, - он поднялся, стоя на краю, - близнецы пошли искать Брая, я к ним, а ты успокаивайся и иди домой — выспись, а то завтра тест, будешь чувствовать себя плохо.
– Хорошо, - брюнетка улыбнулась, потянув его за штанину, - спасибо тебе, Ал. За все спасибо, - блондин ответил ей улыбкой, кивнул и слез с крыши. Идя по пустым, тихим коридорам, он набрал Чаку. Тот взял только с третьего звонка и то тогда, когда парень хотел уже отключиться.
– Как она?, - спросил он без приветствий.
– Сожалеет и находится в полудепрессии с переходом в нормальное состояние, - пожал тот плечами, идя по улицам города, - а у вас как успехи?
– Мы зашли к нему в дом, Айз метнулся к Поляне, походили по районам — пусто. Черт знает где его носит, - буркнул он, сплюнув. Алан улыбнулся.
– А вы не смотрели на крышах?, - он буквально видел удивление на лице друга.
– На крышах? Откуда такая мысль?
– Да так, - кончики губ взлетели вверх, - проверяю одну теорию.
Чего и следовало ожидать, друзья нашли Брайана на крыше самого высокого здания города — старинной часовни из красного кирпича с белой отделкой, на высшем уровне которой находились такие же старые, но все еще работающие часы, чей звон разрезал тихие шумы города один раз за сутки, в полдень. Поднявшись по старым, потрескавшимся ступенькам, парни выбрались из полуразрушенной арки наверх и оказались под осыпающимся куполом с четырьмя рваными отверстиями с каждой стороны. На одном из уступов сидел брюнет: спина колесом, руки лежат на кирпиче между ног, голова слегка опущена, глядя исподлобья смотрят куда-то вперед, но не на мир, а в свои мысли. Алан встал около купольного угла, уткнувшись в него плечом, Айзек сел на пол у соседнего отверстия, а Чак занял небольшое место слева от Брайана.
Время шло.
Они молчали, смотря на небо, по которому медленно, но неуклонно неслись лохматые, грязные, темные облака. Порой между ними проскользал робкий, трусливый лучик спрятанного солнца, озаряя серую атмосферу мимолетными золотыми блестками и искорками. Но через мгновение злобные тучные стражи настигали беглянок и прятали их за собой, лишая мир их света и радости.
Парни не прерывали раздумий друга, только иногда неловко переглядывались, обменивались пожиманием плеч и приподнятием бровей, но молчали, сохраняя тишину. Там, наверху, было воистину тихо, только порой скользкий ветер каким-то образом залетал в эти четыре точки, сдерживающие его свободу, и он начинал метаться от одного угла к другому, вздымая одежду и волосы друзей, заставляя их ежиться и плотнее кутаться в куртки и рубашки. Но затем он вновь находил проход и ускальзывал, оставляя их наедине с тишиной и безмолвием.
Однако спустя час — или два? - Чак не выдержал. Он положил руку Брайану на плечо и произнес:
– Брайан, мы …
– Все так, Чак. Все так, - могло показаться, что брюнет перебил его, но все было не так: просто именно в это мгновение он тоже решил прервать молчание. Однако стоило ему открыть рот, и он уже ничего не слышал, в том числе и слова друзей. Продолжая сопровождать небесный ход туч, он говорил, монотонно, спокойно, не повышая голос, но и не шепча себе под нос, - вы, наверное, пришли меня утешить. Сказать, что все не так, что она сказала все это в гневе, в озлобленном состоянии, что я ее довел, что она так на самом деле не думает, что я не такой, что все будет хорошо … Но ведь все именно так, как она сказала. Дело в том, что я и сам давно это понял, все, что она сказала мне в столовой. Я давно это понял, но, кажется, мне просто нужно было услышать это от кого-то, чье мнение мне не совсем безразлично, а я не могу сказать, что мнение Алексии, - он почему-то заменил ее имя, переделав ее в более древнюю ее версию, - ничего не значит для меня. Знаете, я ждал, что кто-то скажет мне это, четко, ясно, в глаза, не скрывая и не приукрашивая. Я вроде должен был быть готов, но между тем … между тем я растерялся, будто был … был не готов. Чертова тавтология, - он улыбнулся, но только губами: глаза оставались жесткими и равнодушными, - ведь можно разобраться. Она сказала, у меня ужасный характер, и правда: то я подонок, то джентльмен, то я тварь, то бабник, то романтик, то наглец, то боец, то слабак, то угроза, то поражение, то кричу, то грублю, то флиртую, то посылаю... Черт, да я
