Операция "Освобождение"

есть уши, он не собирался. Но глаз у стен не было, и кивнуть было можно. Адисон понял.
— И всё же Ирвади умирает.
— Да. Есть препараты, которые ускоряют процессы в организме, это не секрет, но обнаружить их очень трудно, если не невозможно. К тому же, сам понимаешь, какие-то вещи обнаруживаются только после вскрытия.
Варна сам удивлялся, почему он так спокоен. Наверное, есть какой-то предел… а может, профессия создала уже давно защитный щит, благодаря которому можно проходить страшные вещи, оставаясь с трезвой, холодной, до жути чётко соображающей головой… и почти без эмоций. А может, износившиеся отношения добавляли своего? Травматическая ампутация той части души, которая умела болеть и страдать, которая умела страстно и безнадёжно желать что-то изменить и изнывала от невозможности сделать это… И теперь то, что мучительно крутится в голове, то, что не даёт спать, — всего лишь фантомные боли, и когда ты сталкиваешься с реальностью, то обнаруживаешь пустоту. Просто – пустоту. Тебе не больно, тебе не неприятно, тебе никак. Ты можешь продолжать жить, действовать… даже улыбаться. Ему вдруг на какой-то момент стало кощунственно-легко: всё закончится, а он останется, и, в общем, на душе не будет груза вины, потому что всё – само… А потом – будет новое. Обязательно будет. Не может не быть. И жизненный тупик рассосётся сам собой. Только пока не видно, — как…
— Это может быть не всё, — заметил Адисон, и Варна вздрогнул, очнувшись от мыслей. – Пока ты ничего не сделал, но как только ты дёрнешься…
Возвращаться в реальность было тяжко.
— Я знаю.
Адисон встал.
— Извини, — работа. Постарайся, чтобы…
Он замолчал и махнул рукой. Советовать и желать было нечего, всё и так было слишком ясно.

***
Слышать призраков дальнего пути на Айвере не было редкостью. Обычно это случалось глубоко заполночь, когда рельсовик набирал скорость и нёсся сквозь черноту, когда все старались отгородиться от ночи закрытыми окнами и спрятаться в сон. Тем, кто не спрятался, — доводилось.
С последней командировки прошло довольно много времени, и у Варны не было ностальгии по путешествиям, он не понимал восторгов от смотрения в окна, — там всё равно та же серая хмарь, как и в городах, так какая разница… Призраки дальнего пути его не могли напугать, — высокий скрипучий свист, иногда на несколько голосов, иногда с ясно различимой, хоть и дикой, мелодией. Некоторые даже пытались эти мелодии записывать. Получалось плохо. Передать холодную ночную жуть, одиночество в пути и проносящуюся мимо, мимо, мимо далёкую жизнь – не удавалось никому.
Когда Варна услышал призраков дальнего пути в своём подъезде, то поначалу не понял, что это. В памяти смутно шевельнулось и отозвалось: да, это же знакомо, но как-то не по месту, не сочетается со стенами дома, с лифтом, с лестницами и окнами… А потом – дошло.
Варна остановился и замер, слушая. Понимал, что опоздает на работу, что опаздывать вообще-то нельзя, потому что сегодня должны были принести результаты экспертизы Зокийят, но… стоял и мысленно следовал за свистящими голосами, зовущими прочь – из привычных стен, из серого сумрака, из холода и зябкости туманного воздуха. Прочь. Насовсем.

***
Он даже не мог сказать, чего ему хочется больше. Если в экспертном заключении будет признание Зокийят невменяемой, тогда есть полное основание для закрытия дела. И тогда… тогда получалось, что все её заявления – бред. Что нет никаких провожаний, нет Властителей Смерти, да и Кариаки, дочь повелителя Мёртвых… ну, может, когда-то она и жила, и действительно была дочерью руниа и человека, но присваивать чужие заслуги и умения… тогда получалось, что Зокийят обманывает саму себя. Да, никому от этого не плохо, мёртвым уже всё равно… но от этого почему-то до боли обидно. Как будто ты поверил, поймался, открылся великой и страшной легенде о соприкосновении со Смертью, а всё оказалось пустой выдумкой больного ума. Но если нет…
Если эксперт признал Зокийят здоровой, то Варна вновь упирался в тупик. Точнее, в этом варианте тупика всё становилось гораздо хуже, потому что призрачная надежда на то, что эксперт решит вопрос закрытия дела вместо него, исчезнет. И если Зокийят невиновна, то выковыривать её из ловушки придётся как-то иначе. И выковыривать придётся, потому что при одной мысли о том, что он, следователь высшего разряда, может согласиться на осуждение невиновного в угоду каким-то не поделившим власть мутным деятелям, ему становилось плохо. Почти физически плохо, — как это всегда бывало здесь, на Айвере, со всеми, на кого обрушивалась беда, несправедливость или даже более мелкие неприятности. Айвер не щадил никого из тех, кого судьба выбивала из спокойного нормального течения жизни. Айверу совершенно определённо не нравились люди, и за три прошедших поколения они так и не смогли убедить планету в том, что с ними можно как-то ужиться.
Варна медленно, как во сне, шкурой ощущая каждую секунду неустойчивого и сопротивляющегося бытия, добрался до своего кабинета и спросил, не пришли ли результаты экспертизы. Прочувствовал каждый удар жилки на виске, отсчитавший секунды от вопроса до ответа.
Результаты готовы, сейчас их доставят, подождите.
Он перевёл взгляд на серое утро за окном. Сегодня было морозно и светло, необычно светло. В это время года всегда темнее. Скоро стемнеет. И станет как обычно. И не помогут намеренно-цветные стены домов, множество ярких деталей в интерьерах, десятки переливов каждого цвета и запрет носить чёрный, серый и белый. Ничто не поможет. Будет плохо. В любом раскладе будет только плохо, вопрос только – в какую сторону. И как из этого выбираться.
До появления результатов экспертизы он успел перебрать все кисти на занавесках, нарисовать на казённых листках трёх лупоглазых сандири и несколько раз удержаться от того, чтобы позвонить Адисону.
Результаты экспертизы он открывал, забыв дышать. Перед глазами стоял прозрачный взгляд Зокийят, и вдруг он понял: у неё тоже тёплые глаза, как у тех, в синем… кому положено по работе. Только она это прячет. Нищенка, нищенка со страшным грозным даром… или полоумная, которую нельзя посадить, дело развалится, и никто не будет угрожать ему через Ирвади… Так что же?
Эксперт долго и подробно перечислял всё, что ему удалось установить, Варна продирался сквозь терминологию, сверялся с источниками, жадно вгрызался в сложный текст и проверял каждое слово. В какой-то момент он даже забыл о деле, просто – ему бешено и страстно захотелось, чтобы Зокийят улыбнулась. Вышла на свободу и улыбнулась. И всё.
Текст был длинным. Безумно длинным, подробным и нелёгким. Эксперту пришлось поломать голову, такого он ещё не встречал. Да, она нормальна. В известном смысле слова. Она вменяема и дееспособна. Она полностью отвечает за свои поступки. И это не всё. Она владеет иным зрением, умеет слышать чужие чувства и предвидеть будущее. Спонтанно. Сейчас может, а через секунду – нет, как будто перед нею то задёргивают, то отдёргивают завесу. И когда завеса закрыта, она так же беспомощна, как любой обычный человек. И на неё точно так же, как на всех, обрушивается горе. Внезапно. Без предупреждения. Да, она это как-то выдерживает. Да, за её спиной прошлое, о котором она предпочитает не говорить. Вполне возможно, что на её месте многие из жителей Айвера давно бы попали в разряд неспасаемых. Даже наверняка. Нет, она никогда не обращалась за помощью. Для неё нет помощи. Справлялась сама. Справилась.  
Потом он долго сидел, откинувшись на спинку кресла, и бездумно смотрел в окно. Зокийят Ауринни. Полностью вменяемая одарённая Силой, питающаяся чужими смертями. Прямых доказательств нет. На косвенных можно выстроить не одну версию. Мотива тоже нет. Но в головах людей порой творится такое, что мотив можно высосать из пальца. Любой. Стоит только захотеть. Властительница Смерти, — мало ли…
…и она уже не улыбнётся, выходя на свободу.

***
— Ну да, получается, она вот такая, — Адисон с удовольствием захватил с тарелки сарики и отправил в рот. – И что ты можешь с ней сделать? Ничего. Исправить её хочешь?
— Нет.
— Слава Создателю. Отпустить?
— Да.
Адисон помолчал, дожёвывая. Неодобрительно посмотрел на Варну, который так и не притронулся к еде. За окном ресторана вместо серых сумерек наконец-то настала ночь.
— А если не получится отпустить? Как жить будешь?
Варна не удержался от вздоха.
— Не знаю. Буду делать вид, что весь в работе.
— Перед кем? Перед Ирвади? И ты всерьёз думаешь, что она ни о чём не догадывается?
— Перед собой.
— Не поможет.
— Знаю.
— И как быть?
— Ну… я уже встретился кое-с-кем.
— Помогла?
Варна усмехнулся.
— Пообещала помочь.
— Забавная женщина. Но польза от неё есть.
— Да. Так вот…
Вызов прервал Варну, он жестом извинился и полез в карман за портативным видеофоном. Ожидал привычное. Адисон терпеливо ждал – и удивлённо поднял глаза на друга, когда тот вдруг страшно изменился в лице.
— Еду. Скоро буду.
Адисон спросил его – взглядом.
— Ирвади, — отрывисто бросил Варна. – Они не сообщили толком ничего. Звонивший представился врачом.
— Я поеду с тобой, — Адисон решительно отодвинул тарелку. – Мало ли что.
— Спасибо.
— Не стоит.

***
То, что Зокийят думает о ком-то другом, почувствовалось сразу. От этого стало неуютно и холодно. В мире и так хватало неуютности и холода, — но стало ещё больше. Намного больше.
В воздухе веяло тревогой. Нежданная, беспричинная тревога была спутницей смерти. Иногда – мучительно разрывающей связь души и тела. Иногда – ограничивающейся разрывом невидимых золотых драгоценных нитей, связывающих людей друг с другом. Первое было всего лишь страданиями тела. Первое было легче пережить. Второе…
И каким-то невысказанным чудом становилось ясно: мстить за Зокийят придёт Смерть. Просто придёт. Посмотрит в глаза. Возможно, даже ничего не скажет. Если кто-то – или что-то – заставит Зокийят страдать, если она не в силах будет вынести безмолвный крик душевной боли, — мстить за неё придёт не Создатель. До него не докричаться, да и надо ли пытаться – тому, за чьей спиной постоянно и незримо стоит верный друг, бесконечно терпеливый и справедливый? Возможно, кто-то и мог бы остановить его разящую руку, она бы дрогнула в ответ на чей-то крик, но — чей? Не Зокийят же… она может даже и не узнать. Или узнать, – но после. Когда справедливость уже будет явлена, когда свершится так, как она сама бы никогда не сумела, даже если бы имела все возможности.
Варна понял, что холодеет. Слишком похоже было, что это и есть – месть. Он не понимал, что он сделал такого, чтобы заслужить её, мучительно перебирал свои слова, действия… Он уже мысленно согласился на то, что Ирвади исчезнет из его жизни, но не мог никуда деть жалость. Подходя к дому, молча помолился, чтобы Смерть выбрала наиболее лёгкий путь, чтобы это всё было максимально безболезненно. И готов был ждать, узнавать… узнать, в чём – помимо воли – оказался виновен.
Смерть реяла рядом, и внезапно — то ли почудилось, то ли и вправду на грани слышимости Варна уловил голос Зокийят.
«Я из рода Властителей Смерти. Я предупреждала. Не стойте у меня на пути.»

***
По дороге было много мелочей, — почему-то неожиданно много. И внезапно проглянувший