сокращая время достижения пункта назначения, мне приходилось бежать по внутридворовым дорожкам, проскакивать места выгула собак, обгаженные этими чудными животными, оплеванные (и тоже обгаженные) моими братьями по разуму и прочее. Впрочем, это была моя личная вина, надо было лишь научиться вставать раньше и идти себе столбовой дорогой - по траекториям, которые, обычно, имеют вид разного рода вполне прямоугольных фигур. Да и то сказать, мотивация для этого раннего пробуждения была невелика. Извините за отклонения от основной темы, но не часто бывает возможность поговорить о нажитом. Настороженность по отношению к опросам постепенно у меня переросла в страх. Все труднее было заставить себя выйти на улицу, а так как без этого жизни нет - ни на работу тебе, ни тебе домой, то надо было искать выход. А когда я поблевывать начал, глядя в телевизор, чтобы от других не отличаться, тут уж совсем плохо стало. Дома блюешь, на улице тебя опрашивают - жизни никакой не стало. И я решил побороть страх изнутри. Не изнутри самого себя, а изнутри их организации. Через прессу, а затем Интернет нашел адреса наиболее уважаемых организаций, подвизавшихся на этом поприще, и пошел предложить свои услуги. Я, в принципе, ведомый значимой для меня целью, готов был участвовать в процессе бесплатно, но мне... Впрочем, если я буду останавливаться на интимных деталях моего общения с этой организацией, то никакого времени не хватит. О главном. Вышел я значит после всех недолгих инструктажей и обучений технике безопасности там разной и - приготовился. Чувствую некоторую неловкость, посматриваю на себя, как бы немного со стороны, с учетом опыта пережитого. Стою, присматриваюсь, различаю всех во всех их значимых и не значимых деталях. Ошибиться боюсь со своим первенцем, а то как бы еще глубже в страхи свои не впасть. Смотрю - один у магазина стоит, то ли просто озирается, то ли это у него на мир такой взгляд не строгий. Думаю - этот по крайней мере не обидит. Не то, что бы я боялся, физических каких-то реакций, но ведь могут же пострадать мои чувства! В то время это еще имело для меня значение.
- Ну и, что? Что дальше-то было?
- Спокойно! - притормозил нетерпение товарищ Маузер. Вы, товарищ, не торопитесь. Подробненько, не спеша, как перед попом, значит.
- Ну что дальше... Подошел. Говорю, мол, не ответишь ли, добрый человек на вопрос один. Он на меня посмотрел приятно и отвечает: "А то ж...". Я даже переспросил, мол, чего, чего??... А он повторяет как ни в чем не бывало: "А то ж...". Ну, думаю, наверно, соглашается - иначе послал бы куда. "А вот как вы, говорю, относитесь к..." А он, а как же, говорит, отношусь, а что похож? - спрашивает. Я ему, на кого, мол, похож?, а он, то-то же, говорит. Ну, вобщем, ответил он на все мои вопросы, обстоятельно так, а потом еще и спрашивает, а давай, говорит, отдохнем, нелегко ведь.
- Как, прямо так и говорит, давай мол, отдохнем?
- А то ж...
- Ну и...?
- Ну и отдохнули... Раньше я, как бы с некоторым не то, чтобы с презрением, а скорее свысока, относился ко всякого рода "ты меня уважаешь!", "а поговорыть!", но после отдыха с Савелием - так его звали - меня как бы прямо осенило: "А ведь в этом спасение! От всех этих физиономий, опросов, энтузиазма, типа "мы наш, мы новый мир построим-разбудуем". Если уж блевать - так лучше от естественных причин, чем от привнесенных заразой какой-то. С тех пор, я как почувствую позыв какой: увидишь что случайно, или, там, услышишь - нельзя же жить с закрытыми глазами - если на все закрывать глаза, то никаких глаз не хватит, да и уши в буднях наших тоже помогают, - так вот, почувствую позыв какой, сразу бегу к Савелию, благо он от того магазина не отходит, всегда найти можно. Так раз за разом, шаг за шагом и перестал я страшиться этих опросов. А потом мне сон приснился, я так редко сны вижу, и еще реже запоминаю, а здесь такой яркий и запомнился в деталях.
СОН:
"Бежал "Я" к пробуждению от враждебного сонного горизонта, от которого отделилась бесформенная тень в погоне за "Мной", неся угрозу пробуждению. Бежал быстро, без присущей снам традиционной ватности в ногах, преисполненный привычным, не встречающим сопротивления страхом. Вдруг в ощущениях появилось нечто новое: "Я" почувствовал, что смету любого, кто попадется "Мне" на пути в "Моем" беге. Страх становился непреодолимой силой. И одновременно страх уходил, трансформировался, и в беге "Моем" "Я" услышал радостное ожидание - предвкушение столкновения с кем-то или чем-то, попавшемся у "Меня" на пути. "Я" смету все, что случайно ли, умышленно ли покусится на "Мое" право жить в беге и страхе. Либо "Меня", наконец, догонят и тогда... И на всем протяжении этого бега "Меня" сопровождал какой-то страстный гимн, исполняемый невидимым, но грандиозным по звучанию хором:
Вы приходите, братья, приходите!
В страданиях, и муках, и крови.
Одежды свои тяжкие снимите,
В объятьях торжествующей Любви
Неистовый свой бег остановите!"
Я проснулся в радостных слезах и понял, что слова гимна мне запомнились. После этого совсем дела хорошо пошли. Иногда к людям пристаю даже безо всяких указаний - сам вопросы придумываю. И, что интересно, на мои вопросы они отвечают с большим удовольствием.
- А какие это такие вопросы? - поинтересовался Петро Кондратович, - позвольте узнать?
- Не, не скажу. Это мое Ноу Хау.
- А здесь вы как оказались? Судя по вашему повествованию, вам место скорее в диспансере каком-нибудь. Не от Феномена вас лечить надо, а от алкоголизма и дистрофии!
- Вот и я говорю. Чего меня лечить?... Но комиссия, знаете, так - по-научному - рассудила. Оно не совсем, как бы, этично, конечно, говорят, ты вылечился. Не можем мы такое решение Гаранту предложить. Но все же слабую сторону Феномена как бы вскрывает. А нам, говорят, надо использовать любой шанс, чтобы общество освободить, сами понимаете от чего. Ну, после таких слов, мне сто грамм налили, я выпил, прослезился даже немного от такого научного подхода, и... согласился Реципиентом стать.
- А здесь? Как же ты будешь здесь, Бегущий? Ведь тебя, кажется, уже остановили?
- Меня не остановишь! Я - как фотон, существую, пока бегу. Я даже так себе и всем говорю: Я бегу - ergo sum! Homo Fugiens - Человек Бегущий. Это латынь, как вы догадались.
- Ой, смотри, ученый! Слышали мы уже тут только что латыни немало. А ты знаешь такого человекообразного - Охранопитека?
- Пока нет. Да и он, вроде, не знает, кто такой Homo Fugiens.
- Охранопитеки все знают, хотя это и невозможно.
- А это мы сейчас проверим.
- Ой, не советую!
- А мы все равно проверим.
С этими словами тот, что назвал себя "Homo Fugiens" (его настоящего имени так и не узнали), вдруг завился вдоль самого себя винтом, так что воздух вокруг него - все почувствовали - стал упругим, и - исчез. Все только глазами захлопали от удивления.
- Ну, виртуоз! - сказал товарищ Маузер. - Вот был бы для Учреждения ценный сотрудник на курьерские темы.
- И куда его понесло? - раздумчиво вопросила бабушка Валерия, ни к кому конкретно не обращаясь.
- Далеко не занесет! - уверенно произнес Петро Кондратович и оказался как всегда прав. Не прошло и нескольких минут, как снаружи, со стороны ограды послышались крики, а потом прозвучали выстрелы - сначала одиночные, а затем раздалась очередь. Реципиенты подхватились со своих мест и выбежали во двор. Там сновали Персоналодонты с озабоченными рылами; казалось, никому из них нет дела до испуганно сгрудившихся Реципиентов. Вдруг со стороны ворот показалась процессия из четырех Охранопитеков, бегом несущих носилки, на которых лежал неприкрытый Homo Fugiens - Человек Бегущий, Одиннадцатый Реципиент. Его голова, покрытая черными окровавленными волосами, моталась из стороны в сторону, на месте одного глаза зияла кроваво-черная дыра. Одна рука свесилась с носилок и тоже моталась в такт бега несущих. Не было никакого сомнения в том, что он был безнадежно мертв. Но даже это мертвое, обезображенное лицо создавало выражение, что тайну своего бега Homo Fugiens унес с собою навсегда.
- Отбегался, Бегущий! - ни к кому не обращаясь, печально вымолвила Александра Валерьяновна. В голосе ее послышались рыдания. - Царствие тебе Небесное!
Из-за спин Реципиентов вдруг возникла Кураторозавриха Хаживупа: "Дамы и панове! Прошу не нарушать Дисциплинарный Мониторинг! Вам здесь совершенно нечего делать! Прошу в помещение. Готовьтесь к процедурам. Можете минут сорок позаниматься факультативными отправлениями".
Первая смерть, увиденная Реципиентами в Зоне Эксперимена, да еще и человека, с которым буквально несколько минут тому назад они беседовали, произвела на всех гнетущее впечатление. Никто не хотел ничего говорить, никто не был склонен к общению. Как-то безо всяких объяснений и объявлений общество почувствовало необходимость к уединению, и, не глядя друг на друга, все стали расходиться по своим комнатам. Да, с небольшим исключением: Вольдемар как бы случайно встретился глазами со Светланой и они без слов поняли друг друга. Через несколько минут он без стука вошел в ее комнату. Они бросились друг другу в объятия и между ними произошло "факультативное отправление" в форме полового акта. Когда они кончили, они увидели на глазах друг у друга слезы.
Так закончился Пятый День Декады. Правда, потом еще были Экспериментальные Исследования. А потом наступила Ночь.
