Соседи, друзья, коллеги. Главы 1-4

позднее пятнадцати минут девятого, однако все настолько дружно проигнорировали приказ, что никто не стал придираться к нарушению нововведения и проверялось только одно: отбывают ли учителя в школе положенное время. Светлана не была уверена, что относительная свобода продлится и после лета, но в первый день было простительно этого не знать. Она наметила свой приход часов на девять, а то и на половину десятого.
Первое неприятное чувство, возникшее при пробуждении, развеялось, но на душе оставалось муторно и не прекращалось сожаление, что возвращаются рабочие будни. Каков-то будет этот новый учебный год?!
Светлана ещё с вечера предвкушала, как она сварит пшённую кашу с тыквой. Почему-то, ложась спать, она так и представляла, как это будет изумительно вкусно. Сейчас, утром, её настроение резко изменилось, и она подумала, что ничего приятного в этой каше нет и для завтрака она совсем не подходит, зато для этой цели словно специально создана манная каша. Она её с детства очень любила, потому что мама всегда готовила её без комков и достаточно жидкую. Вот и сейчас Света решила доставить себе удовольствие, невинное и вполне простительное для переходного этапа от свободы к школьному рабству. Для фигуры эта каша была неподходящим лакомством, поэтому и варилась в особых случаях, а фигура у неё, увы, была полновата, не то что в былые годы.
Дику полагалась эмалированная миска, Базиль имел квадратную фарфоровую плошку, а себе Светлана налила кашу в глубокую тарелку. Сверху всем троим были положены крупные куски сливочного масла. Света до сих пор помнила, какой аппетит в ней вызывали в далёкие школьные годы плоские тарелки с густой манной кашей, в которой в самой середине делалось углубление и туда наливалось растопленное сливочное масло, которое не умещалось в ямке и заливало тарелку почти до краёв. Щедрая порция каши, щедрая добавка в виде масла, и в целом то время было щедрое. Работая в школе сейчас, она удивлялась, до какого мизерного количества съёжились детские завтраки.
- Это вам, ваше степенство, - обратилась она к коту, ставя на стол его плошку, а свою тарелку до времени убирая в посудный шкаф.
Базиль вспрыгнул на обычное место и принялся уписывать кашу за обе щёки, временами издавая угрожающее урчание, если ему приходило на ум, что кто-то может соблазниться его завтраком.
- Диченька, это тебе, - сказала Светлана, ставя миску на пол. - Ешь скорее, пока этот разбойник занят.
Собака не заставила просить себя дважды и огласила кухню смачным чавканьем.
Теперь Светлана могла поесть сама. Она отодвинула кота, уже расправившегося с кашей, перепрыгнувшего на кухонный стол и теперь крутившегося возле спрятанного чужого сокровища, достала тарелку и села за стол.
- Только попробуй! - пригрозила она Базилю.
Другой бы не понял, что она имела в виду, но только не кот. Он принял глубокомысленное выражение, словно у него даже мысли не было отогнать Дика от его миски и присвоить себе остатки его порции, и сидел теперь на полу, временами косо поглядывая на собаку, но не решаясь осуществить коварный план. Такие вещи надо проделывать, когда что-то отвлечёт хозяйку, например, телефонный звонок.
Доев и чисто вылизав миску, Дик проверил, не попала ли каша на её бок или на донышко, долго возил её по полу и, убедившись, что ни крупинки не осталось, оставил своё занятие, начиная чувствовать, что к нему приходит сытость, и удовлетворённо облизываясь. Базиль, в свою очередь, приблизился к его миске и подверг её ещё более тщательному обследованию, но тоже отошёл ни с чем.
По мнению Светы, её опустевшая тарелка уже не представляла ценности, но у Базиля было другое мнение, потому что она не была чисто вылизана, как у них с Диком, однако, как это почти всегда бывало, хозяйка сразу же вымыла тарелку, не позволив ему сделать это собственным языком, а заодно перемыла и безукоризненно сверкающие миски животных. От досады Базиль напустил на себя напыщенный вид и теперь излучал презрение ко всему свету.
- Васька, перестань дуться, - велела Светлана, покидая кухню, чтобы одеться.
Базиль, сохраняя на широчайшей морде прежнее неприступное выражение, последовал за ней, и Дик, как привязанный, потащился за котом, но по дороге отстал, отвлеченный внезапной догадкой завернуть в ванную.
- Если бы ты знал, как мне не хочется туда идти! - говорила Света коту. - Хорошо тебе: остаёшься дома, можешь делать, что тебе заблагорассудится, с Диком поиграешь. А каково мне?! Опять эти бесконечные бумаги, отчёты, планирование… Я даже не знаю, какая у меня будет в этом году нагрузка. Всегда мы всё вовремя и заранее распределяем, а после лета принимаемся перераспределять…
Базиль не возражал и не перебивал, являя собой поэтому прекрасного собеседника.
- А у меня ещё не дописана глава, - продолжала рассуждать хозяйка. - Как считаешь, брать мне с собой нетбук или нет? По-моему, не надо. В первый день вряд ли у меня будет возможность заняться сочинительством. Согласен? Вот и хорошо… Что это? Что я слышу?
Светлана замерла, потому что из коридора доносились странные звуки: не то сопение, не то рычание, какая-то возня. Она торопливо пошла к месту происшествия, и сначала отпрянула, потому что под ноги ей попались мелкие красные комочки.
- Дик! - испуганно позвала она.
Собака не откликалась. Света пригляделась, подняла один из комочков и определила, что это обрывок поролоновой губки. Тогда она поспешила в ванную. Пусто. Лишь на полу те же обрывки. Оставалась кухня. Там, громко пыхтя и порыкивая от удовольствия, Дик пытался дорвать остаток губки.
- Зачем ты это сделал? - обратилась к нему Светлана.
Пёсик невинно поглядел на неё и отщипнул ещё кусочек. Потом он встрепенулся и поднёс крошечную, всю истерзанную губку к её ногам, на всякий случай прижав её к полу лапой, и вопросительно поглядел на Свету.
- Не буду я с тобой меняться, - отказалась та. - Принёс бы целую - был бы разговор, а эти клочки никому не нужны.
Дик коротко тявкнул, не сводя со Светы тёмных глаз.
- Нельзя от одного дела получать сразу два удовольствия, - пояснила Светлана. - Ты с наслаждением порвал новую губку, так что своё уже получил. Если бы ты принёс мне её целой, то я бы дала сухарик.
И она повернулась, чтобы взять щётку и подмести пол, но Дик ещё раз тявкнул, побежал следом и, сев перед ней прямо на мусор и глядя ей в глаза, стал демонстративно жевать останки злополучной губки.
- С ума сошёл? - осведомилась Светлана.
Пёсик продолжал жевать, давая понять, что если она будет продолжать упорствовать, то он сейчас проглотит несъедобный предмет, а что с ним произойдёт впоследствии, будет на её совести. Этого Света выдержать уже не могла, потому что упрямая собака была способна нанести себе любой вред, лишь бы настоять на своём.
- Брось! - воскликнула она. - Сейчас дам сухарик. Держи.
Дик сразу же выплюнул губку и принялся хрустеть кусочком сухого хлеба, приготовленного специально для таких случаев. Света регулярно резала на маленькие кусочки батон, сушила его в духовке и каждый раз полагала, что этого запаса хватит Дику надолго, но он был изобретателен. Вот и сейчас он проглотил кусок и успел схватить свою истерзанную губку до того, как её подобрала Света. Пришлось её выкупать вторично. Высшим достижением пёсика был тройной выкуп, но на этот раз он всё-таки опоздал. Базиль наблюдал за этой суетой с прежним напыщенным видом.
Когда Светлана погуляла с собакой и наконец-то отправилась на работу, было уже девять часов. Хорошо, что школа стояла недалеко от её дома, поэтому не приходилось тратить время на транспорт, но зато она не успела мысленно подготовиться к возвращению туда после двух месяцев отпуска, поэтому быстрым шагом вошла в вестибюль в чувствах, далёких от спокойствия.
- Здравствуйте, - приветливо поздоровалась с ней охранница.
Из всех эмоций, которые пережила в этот день в школе Светлана, первая оказалась самой приятной. Женщина была из прежнего состава охранников, а это вселяло благотворные мысли и спокойствие. Обычно, когда учителя возвращались в школу после лета, им приходилось называть себя очередному новому охраннику, чтобы тот мог с ними познакомиться, и создавалось впечатление, что пришли какие-то перемены, а, как известно, во многих случаях слово «перемены» является синонимом слова «неприятности». Сейчас же Светлану встретила прежняя милая охранница, и ей сразу стало казаться, что она ни на неделю не прерывала связь со школой.
- Здравствуйте, - с улыбкой ответила она.
- Не забудьте расписаться в журнале, - напомнила женщина.
Привычные слова. Ничего здесь не изменилось.
- Светлана Николаевна, - обратилась к ней охранница, - директор просила сказать, чтобы вы заглянули к ней, как только придёте.
А это было уже что-то новенькое. Её крайне редко вызывала к себе директриса, и у Светы эти визиты в директорский кабинет оставляли тягостное впечатление. Как известно, начальство почти никогда не утруждает себя вызовом подчинённого, чтобы сообщить ему приятную новость.
- Хорошо, сейчас же зайду, - бодро ответила Светлана, принимая такой довольный вид, словно на протяжении всего отпуска только и мечтала, чтобы её вызвала директриса. Не хотелось показывать кому-либо, что ей очень неприятно это известие.
Она не стала подниматься к себе на третий этаж, а сразу же поспешила в директорскую, чтобы поскорее избавиться от этой заботы. В приёмной за компьютером сидела средних лет секретарша, которая сразу же расплылась в улыбке.
- Здравствуйте! - протянула она. - Давно не виделись! Наверное, соскучились?
- УЖАС как соскучилась! - подтвердила Светлана. - Одно утешение, что ещё полторы недели до занятий. Мне передали, что меня мечтает увидеть Зинаида Фёдоровна. Не знаете, по какому вопросу?
Секретарша помотала головой.
- Не знаю. Не слышала.
- Она у себя?
- У себя, но сейчас занята. У неё чей-то папаша. Что-то его в нашей школе не устраивает. Вы, Светлана Николаевна, зайдите через полчаса.
- Хорошо.
Лучше бы секретарша не уточняла, по какой причине Зинаида Фёдоровна занята. Светлана была мнительна, хоть и старалась заглушить в себе это неудобное для жизни свойство характера, а потому сейчас же предположила, что жалуется отец какого-то из её учеников, недовольный оценками. Жаловаться родители могли на что угодно, вплоть до устава этой школы, обязывающего детей иметь сменную обувь, но в голову прежде всего лезут опасения личного характера.
Света стала подниматься по лестнице на третий этаж. По дороге ей встретилась заместитель директора по воспитательной работе, чуть старше средних лет, бесцветная и невзрачная, маленькая, юркая, подвижная, чем-то похожая на беспокойную птичку. И фамилия у неё соответствовала внешности: Синицина.
- Здравствуйте, Алёна Евгеньевна, - сказала Светлана.
Ответа не последовало. Женщина прошла мимо неё, как мимо пустого места.
Светлана давно уже перестала обращать внимания на её поступки. Иногда Синицина первая очень приветливо здоровалась, но на следующий же день без всякой на то причины могла не ответить не только на приветствие, но и на прямой вопрос. Надо было с этим мириться, чтобы сохранять хорошие отношения.
В школе было пустынно, тихо и потому очень уютно. Ещё не расстелили палас на всю длину коридора, не