они одинаково устроены».
Константин достал пачку «Космоса» и чиркнул зажигалкой. Закуривая, он не обратил внимания на притормозившую рядом машину. От не сильного, но ощутимого удара в спину Костя поперхнулся сигаретным дымом, и через несколько секунд сильные руки скрутили его, ударив головой о капот VOLKSWAGENа. Всё произошло настолько быстро, что парень не успел ни испугаться, ни удивиться, ни хоть как-то отреагировать.
- Ты, скот, что с Серафимой сделал? – услышал над собой знакомый голос. – Я же тебя предупреждал, чтобы ты к ней ближе, чем за десять метров не подходил!
- Отпусти, сволочь, больно же! – с трудом проговорил Костя, чувствуя, как растягиваются сухожилия рук и даже лёгкий поворот головы и неглубокий вздох причиняют неимоверную боль.
- За что ты её обидел? – хриплость не предвещала ничего хорошего.
- Да я её толком и не видел! Один раз поздоровались и всё! Что случилось-то? Нормально можешь сказать?
Железная хватка чуть ослабла. Глеб медлил с ответом.
- В те выходные она за ягодами ходила, её кто-то обидел. Не ты, случайно?
- Не тронь его! – Лилия разъяренной тигрицей кинулась на Глеба и несколько раз больно стукнула его в спину.
Глеб, не отпуская Костю, чуть развернулся и так посмотрел на защитницу, что та отшатнулась и драться больше не рисковала.
- Так, я слушаю тебя, - он вернулся к прерванной беседе и для сговорчивости усилил нажим.
- Охренел совсем? – шёпотом возмутился Константин.
- Да не виноват он! – закричала Лилия, которая слышала часть разговора. – Просто Симка видела, как мы в бору любовью занимались. Уж не знаю, что она там себе напридумывала, только Костенька тут совсем не причём. Разбирайся с ней сам! А то бегает за ним, как шавка. Тем более, что мы хотим пожениться, а она всё в наши отношения лезет!
Глеб отпустил Константина и хмуро выслушал его подругу. После последних слов, обведя парочку тяжёлым взглядом, хлопнул бывшего неприятеля по спине: «Прости!», сел в машину и нажал на газ.
Костя, растирая руки, с удивлением посмотрел на Лилию, но ничего не сказал.
-3-
Серафима придирчиво осматривала детские костюмчики и игрушки. Ей понравилось крошечное шерстяное и очень нарядное платьице розового цвета, такие же пинеточки и очаровательная шляпка для маленькой модницы. Приложив к подарку пару фланелевых пелёнок и погремушку, она с довольной улыбкой направилась к Ирине.
Подругу выписали из роддома неделю назад, и Серафима, выждав для приличия время, решила наведаться в гости с поздравлениями и взглянуть на пухленькое сокровище.
В комнате было чисто и тихо.
- Т-сс, – Ирина приложила палец к губам и шёпотом продолжила. – Только что покормила. Теперь спит.
После родов молодая мама округлилась, похорошела, её движения стали плавными и абсолютно бесшумными.
- Ночью орёт, а днём отсыпается, - она подошла к уютной кроватке и поправила байковое одеяло.
- Можно мне взглянуть на неё? – Серафиме не терпелось увидеть маленькое чудо.
- Конечно, у тебя глаз добрый - не сглазишь.
В цветастые пелёнки было завёрнуто само очарование, которое мирно почивало.
- Она у тебя красавица, - улыбнулась Серафима. – Пусть будет здоровой, умной, послушной. Радует тебя и Егора. Гордитесь ей.
- Егор в ней души не чает, - снова зашептала Ирина. – Придёт с работы, не умоется, не поест - сразу к ней. Сима, знаешь, он сейчас на двух работах пашет, устает страшно. Ночами толком не спит. Даже жалко его порой. Берёт Аришу и кладёт рядом с собой на диван пообщаться и засыпает, и она тут же носиком сопит. Заметила: малышка спокойнее спит, когда папа рядом. Вот ведь как бывает! Со мной капризничает, а с ним – нет.
- А кто её так нарёк Ариной?
- Сам и назвал. Ему, видите ли, нравится говорить: «Мои Ришки».
- Любит он вас: Иришку и Аришку. Здорово! – порадовалась Серафима.
Ирина позвала подругу на кухню:
- Пойдём, посидим, пока не хнычет. Не часто такое счастье выпадает.
Пока хозяйка собирала на стол, гостья вымыла посуду.
- Хоть верь, хоть нет, но не всё по дому успеваю сделать. Конечно, в первую очередь слежу, чтобы чистых пелёнок хватало, да обед на столе стоял. А остальное - уж как получится. Мать тут пришла, разоралась, что недостаточно полы чистые да ворох неутюженого белья в кресле лежит. Я на неё внимания не обращаю: Егору на это наплевать, Аришке тем более.
Ирина налила в тарелки уху:
- Свёкр рыбки наловил. Спасибо ему. Его предки помогают, чем могут, и не суются к нам.
Серафима взяла ложку и принялась за суп, когда подруга, наконец, села за стол.
- Как ты родила? Страшно было?
- Нисколечко. Больно было, а страшно – нет. Я всё-таки платно рожала. Таких мам, как я, немного – дорогое это дело. Со мной носились как с писаной иконой: отдельная палата, свободное посещение родственников, ребёнок при мне почти все сутки был. Когда схватки начались, акушер около меня утю-тю да усю-сю. Словом, повезло. Мы с Егором на платные роды три месяца копили. Ещё его родители добавили. Хорошо, что всё хорошо закончилось. А тем, кто рожает на общих основаниях – не позавидуешь.
- Почему?
- Я в роддоме с девчонкой познакомилась. Её Норой зовут. Мы поступили вместе. Она и рассказала мне, какой там кошмар творится. У неё схватки уже начались, так её подбрили тупым лезвием, дали рубашку, которая еле-еле попу прикрывает, четвертинку хозяйственного мыла и послали мыться в душевую, в которой нет ни двери, ни занавески какой. По коридору родильного отделения молодые парни ходили. Нора, конечно, застеснялась, а медсестра утешила: «Это не мужчины, это гинекологи. Иди».
Затем её направили в предродовую палату. Ну, представь себе: панцирные провисшие сетки на койках, тумбочки, до которых невозможно дотянуться, относительная чистота. Каждая роженица справляется с болью как получается: одна во время схваток на четвереньки под кровать лезла и спиной пыталась её поднять, другая кричала, видимо, совсем терпежу не было, третья прыгала на кроватной сетке, как на батуте. Когда боль проходила, разговаривали, поддерживали друг друга советом, даже смеялись. Врачи разговаривали с ними безобразно. Ругались, грубили, иногда материли. Кстати, молодые парни оказались практикантами. Они-то с большим состраданием и пониманием к женщинам относились. К Норе одного практиканта прикрепили. Он всё за ней и ходил. Хорошенький, говорит, такой, чернявенький, а в глазах боль и желание помочь. Когда у неё родовые пути открылись до нормы, он помог ей подняться с кровати и велел бежать до операционной. Нора рассказывает, что тихонько вышла из палаты и спрашивает: «Куда идти-то?». «В конце коридора, направо». Чувствует она, что очередные схватки подходят, ну и бегом босиком по коридору и побежала. А там врачиха на неё заорала, что, мол, разбегались тут, забирайся на стол и ложись. А стол высокий. Ни лесенки тебе, ни табуреточки. Попробуй с животом да при схватках на него запрыгнуть! Ладно, практикант помог, он сзади неё бежал: взял за попу, да подсадил девоньку. Тут уж не до стеснений и вежливости! Успеть бы! У Норы сами роды хорошо прошли. Малыша он и принял. Доволен был. Сама Нора в процессе родов слушалась его, как мать родную, может, из-за этого всё благополучно закончилось, даже разрывов не было.
А на соседнем столе женщина тридцатилетняя рожала. Первые роды у неё были. Ребёнок попкой шёл, а не головкой. Измучилась она! Все дежурные акушеры столпились около неё, ругаются, оскорбляют, а ей от этого, конечно же, ещё хуже. Врачиха, которая на Нору наорала, взяла ножницы и – раз! – расстригла несчастной роженице промежности. Без обезболивающего! Наживую! Ребёнок не сразу закричал. Его быстренько отнесли в соседнюю комнату. Там он пискнул. Женщина, как врачи сказали, мальчика родила. Она и муж уж очень сына ждали. Обрадовалась, что не зря мучилась.
Нору и эту женщину в разные палаты разместили. Как-то раз, через несколько дней мы стояли с Норой у буфета в очереди за завтраком и встретили ту женщину. Я-то по простоте душевной возьми и спроси: «Как ваш сынок?». А она отвела глаза и сказала, что дочка у неё родилась.
- Как дочка? Ты же говорила, что сын у неё? – опешила Серафима.
- Говорила. Я ничего не напутала, рассказываю, как всё на самом деле было.
- Ничего не понимаю!
- И нам не понятно, что произошло – то ли оговорились, то ли подменили ребёнка. Факт остается фактом.
- А как же та женщина?
- Не знаю. Нас с Аришей выписали.
Серафима положила ложку: есть она больше не могла. Этот рассказ потряс её до глубины души.
- В роддоме свои вещи не разрешают носить, будто они нестерильны, и можно легко занести инфекцию, - продолжила молодая мама. – О какой стерильности может идти речь, когда во время родов в операционной ходит уборщица и размахивает грязной тряпкой, когда все палаты кишат тараканами, когда из-за нехватки персонала женщины, лежащие в патологии на сохранении, таскают вёдра и сами моют полы? Гулять их не отпускают, а некоторые из них лежат месяцами! Кормят плохо. На приносимые продукты наложены ограничения.
Нора рассказала, что, когда она и соседка отрожали, и других рожениц пока не было, окна в операционной открыли настежь, врачи разошлись, не затворив за собой двери. Получился нешуточный сквозняк. Забыла уточнить, что роды проходили рано утром. Конечно, обе простыли, потому что после родов отлеживаются на столах два часа. Поэтому я и говорю: мне просто повезло, что были деньги на платное отделение.
Серафиме стало страшно и грустно.
- За что наших женщин так не любят? Что они плохого сделали? – тихо спросила она у Ирины. – Рождение ребёнка – это святой для любой женщины день, для любой семьи. Семья живёт в государстве. Значит, и для государства тоже. Неужели нельзя помягче обращаться с женщинами в столь важный для них час? Волнения будущих мам напрямую сказываются на здоровье и судьбе их детей. Это легко просчитать, как дважды два! Может, и из-за этого тоже женщины не хотят рожать?
- Может, – согласилась хозяйка.
Из комнаты послышался Аришкин плач.
- Перекур окончен, теперь снова на вахту, – Ирина на ходу допивала чай с молоком.
Серафима домыла посуду и прибралась на кухне. Взглянув на часы, она прикинула время и зашла в ванну за ведром и половой тряпкой.
- Ирин, я полы подотру.
- Мой, коли, охота.
Серафима взялась за наведение чистоты и с замиранием сердца прислушивалась к ласковому воркованию Ирины.
«Счастливая, - подумала Сима, - у неё своя семья есть, муж, доченька. Что ещё нужно?».
-4-
В кабинете Ивана Назаровича стоял деловой гул: полным ходом шло собрание правления. Сергей Терентьевич держал слово:
- …Думаю, что в следующем году на региональной сельскохозяйственной ярмарке мы сможем выставить ассортимент продукции побогаче. Много интересных идей позаимствовали у опытных фермеров. Обо всем по порядку. Сначала обсудим тему дальнейшего развития животноводства в нашем хозяйстве. Свои мысли по этому поводу выскажет зоотехник Татьяна Ефремовна.
С лица председателя не сходила довольная улыбка: идеи и предложения сыпались как из рога изобилия, люди хотели работать и работали, получая достойное вознаграждение. Колхозники начали гордиться, что живут не в каком-то там городе, а в собственных домах-усадьбах, что в подворье всё больше становится живности, что дети не торопятся покинуть отчий дом, а
