-1-
Прошли почти две недели, как Серафима вернулась из поездки в Москву. Всё это время она находилась под впечатлением увиденного и вновь и вновь рассказывала Матвею, Макаровне, подругам и работницам швейного цеха об этом знаменательном событии своей жизни. Восторг, неиссякаемая радость, красочные и эмоциональные рассказы вызывали добрые улыбки окружающих. Даже у завистливых девчонок-сверстниц не возникали дурные мысли.
Глеб смог вырваться к ней только на выходных. Они долго гуляли по весеннему лесу. Тишину всё чаще разбавляла трель пернатых. Кое-где на полянах обнажился мягкий мох, и первые былинки старательно тянулись к бездонному бирюзовому небу. Между плотно растущих елей лежали огромные сугробы, которые постепенно становились меньше и рыхлее ближе к сосняку, лиственным деревьям и кустарникам.
Серафима шла чуть впереди, рассказывая другу последние сельские новости. Глеб, идя сзади, не сводил с неё влюбленных глаз. Его жизнь с появлением любимой девушки приобрела иной смысл. До знакомства с ней Глеб работал ради интереса, самоутверждения и желания помочь Сергею в осуществлении его цели. Сейчас отношение к бизнесу несколько изменилось, так как относительно Серафимы он имел самые серьёзные намерения.
Подставляя лицо мелькавшему в ветвях деревьев солнцу и жмурясь, Глеб вслушивался в милое сердцу воркование. Чистый, как родниковая вода, воздух одурманивал благоуханием пробуждающихся сосновых почек. Парень расслабился, предаваясь сладкой неге, и не обратил внимания на хитрющий взгляд Серафимы. Неожиданный снежок, попавший в плечо, крупинками разлетелся в стороны, стекая по горячей щеке и проникая за ворот свитера. Заливистый девичий смех прокатился по ближнему лесу и вернулся весёлым эхом.
- Ну, держись! – улыбнулся Глеб и, проваливаясь в рыхлый снег, бросился за девушкой.
Серафима, очень довольная удавшейся неожиданной атакой, искренне рассмеялась и, заметив приближающегося «противника», с визгом бросилась наутёк. Парень в два прыжка догнал беглянку и, подхватив на руки, бережно положил в мягкий сугроб у вековой ели. Ледяные кристаллики предательски прилипли к шее, забираясь за шиворот. Серафима решила не сдаваться и, лёжа слепив огромный снежок, запустила им в парня, но промахнулась. Глеб посмеялся над точностью ворошиловского стрелка и протянул руку, чтобы помочь забияке встать. Сима доверчиво ухватилась за крепкую ладонь и, почти приняв вертикальное положение, снова рухнула в сугроб: парень неожиданно ослабил поддержку, и девушка потеряла равновесие. Весёлый дружный смех дополнял радость весеннего дня.
Глеб ещё раз протянул руку помощи Серафиме, на этот раз честно желая помочь подняться. Озорница в самый не подходящий для него момент сильно дернула за неё, и спасатель с один миг оказался рядом с ней в сугробе. Новая победа Симы вызвала взрыв смеха. Глеб принял поражение без боя. Он лежал на спине, раскинув руки, рассматривая пики елей, унизанных гроздями шишек, и улыбался. Он был счастлив: рядом в снегу веселилась любимая девушка, которую он обожал; стояли солнечные беззаботные весенние выходные, уводящие его подальше от проблем, бизнеса и города. Глеб закрыл глаза. Ему было так хорошо и спокойно, что не хотелось двигаться. Он желал только одного: как можно дольше растянуть это блаженство.
- Глеб, ты долго лежишь на снегу. Не простынешь? – Серафима на коленях стояла перед ним.
- Нет. Здесь очень хорошо. Спокойно. В городе такого удовольствия не получишь.
Он открыл глаза и с нежностью обласкал её взглядом. Выбившиеся из-под платка пряди чуть шевелились под лёгким дуновением ветерка, здоровый румянец прекрасно гармонировал с голубизной безоблачного неба, а зелень глаз становилась неотразимой на фоне елей.
- Ты очень красивая. Хорошая. И ты – моя!
Глеб взял её руку и спрятал в свои ладони.
Романтическую идиллию нарушило звонкое щёлканье сороки, сидевшей на нижней ветке красной рябины и нагло, в упор, наклонив голову, рассматривающей ребят.
- Обычно говорят, что сороки на хвосте новости приносят, - разглядывала пернатую сплетницу Серафима.
- Поживём – увидим, – по-философски рассудил Глеб.
Из-за плотной поросли маленьких ёлочек выскочил Шныря и, увидев хозяйку, поскуливая и помахивая от радости хвостом, ринулся к ней. Не успев остановиться, собака по инерции налетела на девушку.
- Шныря! Разбойник!
Серафима опять оказалась в сугробе, а пёс от избытка чувств тщательно вылизывал ей лицо.
- Ты с Трезором гулял. Как нас нашёл? – хозяйка вытерла мокрые щёки, а пёс внимательно слушал и не сводил с неё преданных карих глаз.
Глеб поднялся и помог встать Серафиме. Неторопясь, они направились домой. Приближалась минута расставания, и становилось немного грустно. Серафима вновь вспомнила Константина и тяжело вздохнула.
…Он не появлялся к ней несколько дней, не встречал после работы, не провожал домой. Девичье сердце замирало от щемящего и разъедающего чувства вины. «Ему изменила одна девушка, не дождав из армии, и я так же нечестно поступаю», - кусала губы Серафима. Она интересовалась у Лизы, где её брат, но та лишь равнодушно отмахивалась: «Опять запил».
Однажды Сима возвращалась домой в Грибки после дневной смены в сопровождении верного Шныри. Из густых зарослей молодого елового леса неожиданно вынырнул Константин и преградил дорогу.
- Что в Москве новенького? – от него пахнуло перегаром.
- Москва Москвой остаётся: такая же красивая и величественная, - испуганно отшатнулась девушка.
Шныря, умчавшись вперёд, резко развернулся и подбежал к хозяйке, словно уловил её изменившееся настроение.
- Городской толстосум поманил, и ты скорее, задрав хвост, побежала к нему?
Девушка, не зная, что ответить, опустила голову.
- Молчишь? А обо мне ты подумала? На посмешище меня выставила! Все мужики смеются.
- Кость, не надо. Не кричи, - начала уговаривать его подруга.
- Не надо? А может, ты с ним уже спала? Девочку из себя корчишь, а сама махровой подстилкой скоро станешь! Не надо!
- Как ты смеешь? – возмутилась Серафима.
- А вот смею! Как о тебе прикажешь думать? А может, этот пижон увёз тебя и в рабство продал проституткой работать? Я с ума схожу! – Костин голос сорвался на крик.
- Ну не продал же! Я здесь перед тобой стою! Прекрати кричать!
- Не продал он… Передо мной стоит…, да я чуть не вздёрнулся от тоски.
- Кость, ну давай не будем ссориться, - Серафима подошла к нему поближе и осторожно коснулась его курточки. – Не злись.
Парень угрюмо топтался, пыхтел, но молчал. Серафима терпеливо ожидала ответа. Шныря стоял рядом, переводя встревоженные глаза с одного на другого.
- Симка, - Константин обнял её, крепко прижимая к груди и целуя в висок, - Симка. Что же ты со мной делаешь? – несколько слезинок скатились по плохо выбритому лицу. – Я скоро совсем от горя сопьюсь. Жить без тебя не смогу.
Стыд, горечь, раскаяние, сострадание и нежность переплелись в единый клубок.
- Прости меня, - прошептала Серафима. – Я поступила необдуманно. Прости.
Её обнимал и целовал один, но почему-то думалось о другом.
«Я вся запуталась. Совсем запуталась. Как поступить? Кому отдать предпочтение? Непорядочно так себя вести с ними», - с тоской думала девушка, принимая горячие Костины поцелуи…
_
…Глеб и Серафима стояли у машины. Он не мог насмотреться на неё, а она под гнётом нахлынувших воспоминаний и вины отводила свой взгляд.
- Ты сильно не скучай по мне, хорошая моя. Я постараюсь поскорей приехать, как только дела позволят.
«Хорошая моя». От таких слов сладко заныло сердце и захотелось плакать. Подкативший комок к горлу перехватил дыхание. Серафима смогла только кивнуть в ответ и ещё ниже опустила голову.
Отъезжая, он мигнул фарами на прощание и с улыбкой махнул рукой.
«Господи, помоги мне разобраться! Расставь всё по своим местам. Сделай так, чтобы всё было правильно.».
-2-
Серафима хлопотала на кухне, заполняя миски Баюна и Шныри. Волнующие минуты для кота и собаки казались бесконечностью. Две пары глаз не отрываясь, взирали на таинство приготовления вкусной похлёбки.
Дед Матвей, позавтракав, умчался по своим лесничим делам, а внучка, прибрав посуду, намеревалась помочь в посадке картофеля Макаровне.
Середина мая была пропитана ароматом черёмухи и сирени. Прохладный утренний ветер не позволял забывать о ночных заморозках.
- Ещё всплакните, жалуясь на свою голодную участь, - обратилась она к питомцам, расставляя чашки по местам, - может, кто и поверит.
Под дружное чавканье девушка накинула ситцевый платок на голову и вышла из избы, оставив мокроносых выполнять свой сторожевой долг.
Макаровна оказалась в огороде, где неторопливо рыхлила тяпкой прошлогоднюю грядку.
- Бабушка, а вот и я! – услышала она радостное приветствие. – Что нужно делать?
Старушка улыбнулась подошедшей воспитаннице и, показав на грабли, разъяснила:
- Видишь, я окучником взрыхлила землю? Проборони её и убери в борозду прошлогоднюю траву с соседней грядки.
Серафима с энтузиазмом принялась за дело. Тем временем бабулька, закончив с узкой и длинной грядой, принесла из дома ведро с проросшими клубнями.
- Серафимушка, давай первый рядок наметим аккурат по её середине да садить начнём.
Взяв колышки, соединённые между собой верёвочкой, они воткнули их в разных концах сформированной гряды.
- Господи, благослови! – прошептала Макаровна и достала из ведра первую картофелину.
Сделав рукой небольшую лунку, она осторожно, с любовью опустила в неё клубень, рядом положила маленький кусочек сайки и слегка припорошила золой, затем аккуратно присыпала всё землёй, наметив место для следующей лунки. Несмотря на преклонный возраст, руки Агнии Кирилловны оставались сноровистыми и проворными.
- Бабушка, а грядки сеном будем прикрывать как в прошлом году?
- Верно, золотко.
Серафима стала обкладывать рыхлую землю прошлогодним подопревшим сеном, перенося его с маленьких копёнок. Через несколько минут первая картофельная гряда была закончена.
- Как у нас слаженно получается! – порадовалась Макаровна. – Теперь за вторую примемся. Бери колышек с гасником и втыкай в соседнюю грядку.
Серафима с готовностью выполнила просьбу, с интересом наблюдая за действиями наставницы. Макаровна садила огород по-своему, не традиционно, поступая по мнению большинства соседей абсурдно.
- Опять знахарка чудачит, - ухмылялись одни, украдкой выглядывая из-за забора.
- А по осени урожай-то больше всех собирает. На одно ведро, посаженное весной к сентябрю по четырнадцать-пятнадцать, снимает.
- Да и не гниёт ничего у неё в яме, – замечали другие. – Колдуньи никогда на земле не горбатились, нашепчут что-то над рассадой да семенами, вот у них всё и прёт! Где это видано, чтобы старуха пять соток под картошку могла за пару с небольших часов высадить! Тут и здоровому-то мужику такое не по плечу.
- А кто тебе мешает делать так же, как она?
- Вот ещё! Я и заговоров не знаю!
- М-да, она таким способом сколько годков уже сажает, а перенять опыт никто не решается. Разве что Маркелыч.
- Так правильно! Оба одинокие, скотины серьёзной не держат, а одному-то много ли надо? Вот и экспериментируют. А я не желаю: вдруг ничего не вырастет,
