просидели. По коридору проходили люди в милицейской форме, но не обращали на них внимания. Правда, один раз кто-то приостановился, и до Владика донеслись голоса:
-Кто там у нас?
-Матильда опять и два пидора.
-Эти малолетки?
-Ну. В усадьбе, в объятиях взяли. К культуре приобщались.
-Бл.., да отп...дить как следует и выкинуть.
-Несовершеннолетние...
-Позвонил?
-Родители едут.
-Давил бы таких на месте. Баб им, что ли, мало?
Опять потянулось нескончаемое ожидание под экстравагантный мат Матильды. Потом Владик заметил прошедшего по коридору отца.
-Поляков, - мрачно произнес открывший решетку милиционер, - на выход.
Владик поднялся, незаметно пожав руку смотрящему в пол Андрею.
За дверью стоял отец, взглянувший на него так, что Владику стало не по себе.
-Дома поговорим, - мрачно сказал тот и пошел по коридору.
Возле отделения милиции стояла служебная Волга. Отец сел рядом с водителем, Владик на заднее сидение, и машина тронулась. За всю дорогу до дома они не проронили ни слова. Владик только поймал в зеркало несколько сочувственных взглядов водителя, да и то было непонятно, кому он сочувствовал. Скорее всего, не ему...
Дома дверь открыла заплаканная мать:
-Ну, что там? Как?
-Вечером поговорим, - сухо бросил отец и вышел, добавив на ходу, - Не выпускай его никуда.
-Как?! Как ты мог? - залилась слезами мать.
-Мать, не дави на психику, - устало произнес Владик и ушел в маленькую комнату, закрыв дверь на вбитый в косяк искривленный гвоздь.
Это была придуманная им самим защита от внезапного вторжения родителей. Стучаться в их доме было не принято. Он лег на диван и прикрыл глаза. На душе было так мерзко, как не бывало никогда в жизни.
-Але, мама, але… - донесся до него сквозь стенку голос матери, звонившей бабушке, -Ну, что? Забрал он его из милиции... Да ничего я не знаю, он сказал, вечером поговорим... Дождешься от него... Этот тоже ничего не сказал, прорычал - отстань, и в комнате заперся... Мама... Я не знаю, что мне делать? Я даже подумать не могла...
Владик встал, включил телевизор, чтобы не слышать, и снова лег, проваливаясь куда-то в бездонную пропасть...
Он не помнит, сколько пролежал так, когда услышал, что пришел отец. Они о чем-то пошептались с матерью, после чего дверь в комнату дернулась, упершись в гвоздь, но открывающего это не остановило - он силой распахнул ее. Это был отец.
-Выходи, - приказал он.
"Как в милиции", - подумалось Владику.
Они все втроем вошли на кухню.
-Садись, - сказал отец, усаживаясь за стол и указывая Владику взглядом на табуретку напротив.
Мать примостилась у двери.
-Ну, рассказывай, как ты смог вытворить такое и кто тебя на это подбил?
-Подбил, конечно подбил, - поспешила вставить мать, - Он бы сам никогда...
-Помолчи, - перебил ее отец, - пусть сам все расскажет.
-Никто меня ни на что не подбивал, - выдавил из себя Владик, смотря перед собой в стол.
-Значит, ты подбил того парня? Ты что? Сумасшедший?
-Считай, что я, - твердо сказал Владик, -если тебе непременно надо найти крайнего. Мне все равно, что ты будешь думать.
Мать ахнула.
-Ты понимаешь, что ты натворил? В чем признаешься? - повысил голос отец, - И еще выгораживаешь того подонка?
-Он не подонок, - так же твердо сказал Владик, поднимая взгляд.
-А кто же он такой после этого?! Вы оба подонки! Выродки! Позор для родителей и всего рода человеческого! Но научил тебя этому он!
-Почему - он?
-А кто? Мы с матерью?
-Кто у него родители? - опять вмешалась мать, - Алкоголики?
Как не драматична была ситуация, но Владик непроизвольно горько улыбнулся одними уголками губ, узнав единственно возможный во всех ситуациях ход ее мыслей.
-Там сложнее,- отрывисто бросил ей отец, -Мать преподаватель ВУЗа, отец профессор, из за границы не вылезает. Не исключено - антисоветчики. Но с ними я еще разберусь, сейчас о нашем речь, как он до такого докатился?
-Да с жиру они бесятся! - воскликнула мать, -Как же, из-за границы не вылезают! Вот и воспитывают так же! А весь этот разврат к нам с Запада идет. Нам лекцию читали в РОНО, я знаю! Там такие, говорят, уже по улицам в обнимку ходят...
-Хватит, - резко оборвал ее отец, прихлопнув ладонью по столу, и посмотрел на Владика уничижительным взглядом:
-Тебе еще смешно?!
И вдруг с Владиком что-то произошло. Как сорвался внутри предохранительный клапан...
-Да не смешно, а горько! - воскликнул он во весь голос, - Вы уверены, что все знаете и всегда во всем правы, когда на самом деле ничего не понимаете и никогда не поймете! Для вас же все, кто не похож на вас - не люди! Вы твердите, что я никому, кроме вас, не нужен? А вам я нужен? Вам же наплевать, что у меня в душе! Я для вас чужой! Вы из меня хотите сделать то, что нужно вам! А я не буду таким! Не буду! Назло вам не буду!
Его дыхание перехватила спазма, и он сделал над собой усилие, чтобы не зарыдать. Зарыдала мать:
-Дожили... Вот она, благодарность... Как он мне достался, кто бы знал... Растили, всю душу вкладывали... Пичкали лучшим куском...
-Лучше бы не пичкали или вообще не рожали, - обреченно закончил Владик.
-Вот как?! - воскликнул отец, медленно поднимаясь с места.
Владик тоже встал. По мере того, как отец говорил, его голос обретал все большую силу:
-Я тебя в зубах таскал. Я не спал ночей. Я не защитил из-за этого диссертацию. Я угробил свое здоровье! Я всю жизнь все делал для того, чтобы ты стал человеком!
-Стал?! А сейчас я, по-твоему, не человек?!
-Ты ничтожество! Кроме этого, сегодня ты публично осрамил меня перед людьми! И еще берешь на себя смелость говорить мне такие слова?! Да ты самая настоящая сволочь!!!
Выражение лица отца было такое, что казалось, он сейчас ударит Владика изо всей силы так, что от того останется мокрое место. Даже мать, почувствовав неладное, вскочила с места, забыв утереть слезы. Но Владик стоял прямо и смотрел ему в глаза.
-Все, -проговорил отец, садясь и ударяя себя кулаком по колену, - Не получилось у меня сына...
8.
На следующий день Владик проснулся поздно. В квартире стояла тишина. Родители были на работе, а ему спешить было некуда. В четыре часа надо придти на пришкольный участок, то же самое завтра, а послезавтра предстоял переезд на дачу. Владик поймал себя на мысли, что это не радует его так, как всегда. Да и вообще ничего не радует, даже теплый майский день за окном.
Тишину нарушил телефонный звонок. Владик лениво взял трубку.
-Это Владик? - послышался незнакомый женский голос.
-Да, - машинально ответил он.
-С тобой говорит мама Андрея Голубева...
Владик внутренне похолодел. Этого он ожидал меньше всего. Первым желанием было бросить трубку и не подходить к телефону, но возникший в памяти образ той женщины в лифте, не позволил ему сделать это.
-Да, - тихо ответил он.
-Прости, пожалуйста, что я тебя побеспокоила, - мягко сказала женщина, - но не мог бы ты со мной встретиться? Мне надо поговорить с тобой наедине. Я знаю, что тебе тяжело, но для меня это очень важно.
-Да, - опять сказал Владик.
-Сейчас тебе удобно?
-Да.
-Тогда приходи в лес, где у вас зимой проходили уроки физкультуры. Там на аллее вдоль проспекта есть лавочки. Я буду ждать на первой от нашего квартала через полчаса. Сможешь?
-Да.
-Договорились.
В трубке послышались гудки отбоя, а Владик все стоял, держа ее в руке. Потом он положил трубку, оделся и вышел из дома. До леска было идти полторы остановки, и он оказался там довольно быстро. Казалось, еще вчера он мчался здесь по лыжне за физруком. Стояла зима, все было укрыто снегом, но жар, пылавший у него внутри, заставлял забыть обо всем. А сейчас, в солнечный весенний день, он понуро бредет в одиночестве, ощущая лишь леденящий душу холод.
Вот и аллея вдоль проспекта и недавно установленные лавочки. Владик сел на первую и прикрыл глаза, стараясь слышать только пение птиц и звуки природы. Вскоре послышались шаги - к лавочке подходила женщина. Владик сразу узнал ее. Да, это была она. Та, что пристально посмотрела на него, когда они столкнулись в лифте. Только сейчас на ней была не шуба, а плащ, вместо сапог изящные туфли на тонком каблуке, а глаза смотрели внимательно, с какой-то едва уловимой затаенной болью.
-Здравствуй, - сказала она, присаживаясь рядом.
К запахам просыпающегося леса добавился тонкий аромат дорогих духов.
-Прости меня еще раз, -мягко заговорила женщина, - Я знаю, что поступаю неправильно. По большому счету, я не имею права беседовать с тобой без присутствия родителей, но я мать Андрея, и мне очень важно знать то, о чем я хочу тебя спросить. Поэтому, постарайся быть со мной откровенным.
Владик почувствовал замешательство. Он не знал, как себя вести? С ним так не разговаривал раньше ни один взрослый человек.
-Скажи мне, давно вы с Андреем занимаетесь этим?
-Да ничем мы не занимаемся, один раз нашло что-то - и все, - ответил он приготовленной заранее фразой.
Женщина опустила глаза.
-Ты говоришь мне неправду, - со скрываемой горечью тихо сказала она, - Я видела тебя неоднократно возле нашего дома еще зимой и знаю, что Андрей приводил тебя в отсутствие меня и мужа. Я понимаю, что это ничего не доказывает. Но... Я же не допрашиваю тебя, а только прошу сказать правду. Я обещаю, что про это не узнает ни одна живая душа. Андрей мой сын и останется им всегда, каким бы он не был, но я должна знать... Если он такой.
-Да не волнуйтесь вы. Не такой он. Это я такой...
Слова слетели с языка сами собой. Владик не намеревался пускаться в откровения, но интонации ее голоса и тот образ, что сложился у него из отрывочных впечатлений по рассказам Андрея, сделали свое дело помимо его воли. Женщина внимательно посмотрела на него. Потаенная боль в ее глазах выступила со всей ясностью.
-Почему ты так думаешь?
Первое слово было сказано, и вдруг Владик ощутил потребность рассказать все до конца. Рассказать самому. Рассказать все, что томило его, лишало покоя, наполняло страданием. Он почувствовал, что другого такого случая может не быть. Он только не знал, как передать словами свои чувства. Ведь никогда раньше ему не приходилось рассказывать о них, тем более - взрослому человеку.
-Потому что... Когда я приходил к вам, и мы делали это... Но мы не только... Мы подружились с Андреем по-настоящему. Мне хорошо с ним и ему со мной, я это чувствую. Мне кажется, я ради него мог бы все... И он тоже. Не знаю, но мне кажется. А когда мы... Ну, занимались этим... Я такого не чувствовал. То есть, я чувствовал, что я его
