Росио невесть откуда вдруг появился в Кэналлоа, добравшись туда зимой, четыре года назад, на полуостров обрушилась невероятная буря с вихрями, унесшая много жизней, но, погибли в ней только морриски. Очевидцы клялись, что на их глазах сильнейший ветер, нежданно налетевший ураган потопил корабли шаддов, а флот марикьяре и кэналлийцев остался цел. Все это приписывали появлению Росио Алвы на своей земле, возвращению соберано, который и призвал силы Ветра, чтобы очистить Кэналлоа от захватчиков.
Говорили и о том, как молодой соберано жесток. Росио убивал смеясь, он не умел щадить или жалеть противника, и когда фехтовал, то действительно «превращался в смерч». Он стал практически непобедим. Ходили слухи, что этому его обучили выходцы, и среди них - его отец, а также что и Люди Чести были побеждены потому, что юный властитель Кэналлоа отправлял в Талиг такую армию, и там, где Лучшим Людям не хватало гвардейцев, их место занимали выходцы, которыми командовал Алва.
Все эти сплетни были большим преувеличением, но некоторым Катарина верила, и кое-что Росио подтверждал в своих письмах к ней.
Его первое письмо было посвящено рассказу о том, как он сумел договориться с бурей и как виделся с отцом-выходцем, вот только все это пришло ему в красочном бреду, как поняла Катарина. Через несколько дней после того, как Росио и Мишель почти одновременно покинули Гайярэ, началась затяжная снежная метель. Катарина очень переживала за обоих, молилась все дни, пока не стихала буря, но больше она все-таки боялась за Росио, ведь Мишель ехал в Олларию по тракту и мог переждать такую сильную непогоду на постоялом дворе, а вот Росио с Хуаном могло занести снегом в пути. Девочка молилась, пока снова не засветило солнце, а черезх несколько недель ей привезли письмо от Алвы. Он рассказывал, что в дороге его быстро свалила хворь, похожая на ту, от которой он отходил в замке, с жаром и кашлем, а тут еще началась сильная метель, и ночевать приходилось чуть ли не среди сугробов. Хуан заботился о нем, как мог, укутывал во все теплое, что было, согревал собой, но Росио становилось хуже. А потом им повезло, удалось выехать на какую-то деревеньку, где в одном из домов их и приютили, дали возможность переждать сильную вьюгу. В ночь, когда за окном завывало особенно сильно, Росио почувствовал, что он умирает. Жар сжигал изнутри, ему было совсем худо, и тут к его лежанке подошел отец и еще один высокий и стройный человек, черноволосый, черноглазый и улыбчивый. Отец был выходцем, это Росио точно понимал, но выглядел он хорошо, был не одутловат, не переломан. Второй вовсе выглядел живым и сильно напоминал ему кого-то. Юноша тогда смотрел на них во все глаза, захлебываясь кашлем, готовый уйти за отцом, если он пришел его забрать, сил на то, чтобы бороться с болезнью, у него уже не осталось. Но отец явился к нему не для этого. С ним был их прародитель, Анэм.
«Катари, я не могу тебе передать всего, что они мне говорили, - писал Росио, - Анэм явился для того, чтобы посмотреть на меня, последнего оставшегося в Кэртиане отпрыска Дома Ветра, и он говорил… Что если я переборю себя сейчас, свою слабость и свои страхи, то жить буду долго, и во многом мне не станет равных. И что я еще буду счастлив, потому что счастье можно найти не только в любви. Отец также напомнил мне кое о чем, чего пока, моя радость, я тебе раскрыть не могу, но что, я надеюсь, поможет мне в осуществлении моих планов в войне и политике… Слова Анэма и его взгляд на меня, смеющийся, но пронзительный, будто он видел все мое нутро, читал все мысли, подействовал на меня особенно… Я понял, почувствовал, что должен сделать. И то, что может быть, умру, если не справлюсь, но это мой единственный шанс, чтобы выздороветь и продолжить мой путь, а в конце – победить. И тогда я поднялся и вышел во двор, прямо в бурю, тут же забросавшую меня колким снегом, пробравшую ветром до костей. Я был в одной рубашке, босиком. Хуан вышел на крыльцо, но стоял там, не смея меня останавливать. Потом оказалось, что он тоже видел отца и Анэма, и они его предупредили, чтобы он мне не мешал, что бы я не вытворил. Во дворе я упал в сугроб, ноги меня не держали, и буря стала еще сильнее, словно разозлилась на меня. Она была похожа на даму, жестокую и очень рассерженную, она могла меня убить и убивала, но я перевернулся на спину и хватал губами ветер и снег, не смотря на разрывающий грудь кашель. Я пытался говорить с ней, убеждать ее мне подчиниться, я пытался ей понравиться, а она все сердилась, бросая новые пригоршни снега мне в лицо, заметая под рубашку… Но к утру у меня все-таки получилось. С бурей я подружился и покорил ее. Я не замерз на смерть, я встал на ноги абсолютно здоровым, и теперь я знал, как говорить с ветром, как призывать буран и как управлять смерчем. Этот ветерок я отправляю к тебе, Катари, когда ты будешь читать эти строчки…» Катарина помнила, как вздрогнула в тот момент, потому что дернулось стекло в оконной раме, хлопнула от порыва ветра открытая снаружи ставня. Тогда это письмо от Росио ее напугало, потом она стала бояться его еще больше. Говорили, что он собственноручно и очень жестоко убил своего родственника, мужа сестры, который якобы нанял в Талиге убийц, от которых Росио тогда спас Мишель. Алва вспарывал шадду живот, но так, чтобы тот умирал при этом долго, и глядя на его страдания он смеялся, смеялся тому, что может так отомстить. С врагами он действительно был беспощаден. Катарина убеждала себя, что на войне жесток и мстителен становится любой мужчина, но чем больше о Росио ходило подобных слухов и чем чаще он упоминал в письмах о том, что скоро уже состоится их свадьба, тем больше ей становилось не по себе. Кроме того, она не могла забыть Мишеля, хотя его давно не было в живых.
Открылась дверь, и в комнату вошла графиня Каролина Ариго. Катарина отложила молитвенник и четки и встала навстречу матери.
- Дитя мое! – Каролина быстро подошла к ней и положила дочери руку на голову, погладив, с Катариной она никогда не была скупа на ласку, - Настало время снять траур!
У девушки от этих слов похолодело внутри. Вот почему от Росио не было писем для нее, наверное, он писал матушке, чтобы договориться о том, где и как проводить свадьбу… Неужели уже, так скоро, он приедет, они обвенчаются, и увезет ее далеко от Гайярэ, от матери, от братьев… Росио был хорошим, любящим, но он был не такой, как Мишель! Кроме того, все, что за эти годы происходило с ним, ее пугало.
Но дальше графиня сказала такое, от чего у Катарины широко распахнулись глаза, и она в недоумении посмотрела на мать.
- Скоро ты станешь королевой Талига, - сказала ей Каролина, довольно улыбаясь, - Не удивляйся и не пугайся, моя дорогая, я сейчас тебе все объясню.
Графиня опустилась на софу и усадила дочь рядом с собой, прижимая ее к своему боку и поглаживая по спине и волосам.
- Слушай меня внимательно, все, что я скажу, и старайся понять, - произнесла она, - Тебе известно, что вражда между Людьми Чести и Лучшими Людьми продолжалась долго, все эти годы, но Люди Чести, к которым относимся и мы, проиграли эту битву. Однако теперь, когда все немного улеглось, при дворе было принято решение женить короля, Фердинанда Оллара, на девушке из Людей Чести в знак перемирия, чтобы вся знать в стране начала, наконец, жить спокойно. Сначала выбор пал на твою кузину, Магдалу Эпинэ, но бедняжка Магдала всегда была слишком слаба, и вряд ли она сможет произвести на свет здоровых наследников трона. Потому, окончательный выбор пал на тебя, Катари. И теперь мы поедем в столицу, где ты станешь супругой Фердинанда Оллара и наденешь корону.
- Но как же так, матушка? – потрясенно прошептала Катарина, - Я ведь не люблю Фердинанда, я его даже никогда не видела… И как же Росио? Вы же хотели, чтобы я обвенчалась с ним?!
- Вздор, - Каролина взмахнула руками, - не видела, не любишь - это все вздор, дорогая. Сейчас решается судьба государства, а не только твоя собственная. Тебя выбрал сам кардинал Талига, а его волю мы обязаны исполнять. Фердинанд Оллар, он… добр, мягок, и он молод, говорят, что привлекателен. А что до Росио… скажи, его ты любишь? – спросила графиня.
- Пожалуй, Росио я люблю, матушка, - тихо ответила Катарина, - Он пишет мне… Его письма нежны. «И страшны,» - подумала она про себя.
- Ну вот и хорошо, - внезапно сказала графиня, - Хорошо, если любишь. Как не любить, если он так красив и внимателен к тебе. Раз так, то сейчас я должна буду говорить с тобой, как с будущей замужней женщиной, слушай меня, дочь.
- Слушаю, матушка, - Катарина опустила ресницы, готовая выслушать слова матери о том, как она должна будет отдать королю свою невинность после венчания.
Но Каролина снова удивила ее.
- Случилось так, что молодой король Фердинанд совсем не интересуется женщинами. Винят в этом его мать, но нашей доброй королеве Алисе сейчас принято приписывать любые грехи, после того, как ее не стало в живых… Я в это не верю, но как бы ни было, нынешний Оллар не сможет сделать жене наследников из своего семени. Супруга нужна ему лишь для того, чтобы сидеть рядом на троне по его руку и заботиться о Талиге и его людях, вознося молитвы Создателю. Ты уже несколько лет не расстаешься с Эсператией, однако во дворце тебе придется читать Книгу Ожидания, но главное – это вера в Создателя, а в тебе ее есть в достатке. Как и смирения, и послушания. Все это было немаловажно, когда кардинал Сильвестр выбирал ту девушку из Людей Чести, которая сможет стать достойной королевой. И ты никогда не должна будешь винить своего венценосного супруга ни в чем, даже в том, что он не сможет сделать тебе детей, потому что он – особа, избранная для трона Создателем, а ты – кардиналом, наместником Создателя в Кэртиане. Однако, после смерти Феринанда в старости кто-то должен будет занять трон, значит, в его наследниках должна будет течь кровь его самого приближенного вассала. Росио клялся Оллару в верности, он отстоял свое герцогство, Кэналлоа, но и в победе над Людьми Чести в Талиге сыграл решающую роль… и потому отцом детей Оллара, которых родишь ты, кардинал избрал его. Вот видишь, Катари, как все хорошо складывается, - Каролина довольно сжала локоть дочери, - Ты станешь супругой их обоих, герцогиней Алва ты будешь в спальне, королевой Оллар – на троне. А иначе Росио уже не сможет жениться на тебе, из-за клятвы, принесенной Оллару, ему все равно пришлось бы расторгнуть помолвку. Потому он так долго тебе и не писал – наверное, не решался. Росио Алва больше себе не принадлежит, - сказала Каролина, - Обретя свое герцогство, он потерял свободу… Но ты можешь быть с ним, Катари, теперь только таким способом.
- О, матушка! – Катарина вскочила с софы и кинулась матери в ноги, обняла ее колени, а потом подняла на нее полные слез глаза, - Я сделаю все, как вы скажете, если вы действительно желаете, чтобы я теперь вышла за Оллара, и Росио… Росио…
«Мне страшно! – хотелось крикнуть ей, - Он не такой, как Мишель! Он стал злым и мстительным… Он убьет и меня, и Фердинанда, уничтожит долгой и мучительной смертью… Я боюсь, матушка!»
- Вот и хорошо, мое славное дитя, - Каролина, не подозревая о таких страхах дочери, ласково гладила ее по голове, - Ты всегда была послушна, и это очень хорошо, Создатель обязательно
