После ночи всегда наступает рассвет. Глава 16 ( часть 1,2)

вежливо отошла в сторону.
Корзинкин, размышляя вслух, продолжил:
- Очень бы мне хотелось понять, кто он есть на самом деле. Эта загадка не даёт мне спокойно спать уже много лет. И ещё. Если интуиция меня не подводит, то Гвоздь достался нам по его приговору.

- Вы серьёзно? М-да, - протянул озадаченный мэр, - во многое мне ещё предстоит вникнуть, чтобы понять, что происходит.
Аркадий Васильевич выпрямился и затушил окурок:
- Я о том же.
   
                                                                        _
Георгий Несторович наблюдал за дамами высшего городского света, невольно сравнивая их с Агнессой. По его мнению, они проигрывали ей во многом: в стати, уме, начитанности, в превосходном знании этикета, выдержке, умении красиво говорить, хорошем тонком юморе.
Оркестр заиграл инструментальную пьесу, и Терунов пригласил свою спутницу на танец.

Она двигалась легко и непринуждённо, чутко следуя за партнёром. Её рука едва касалась его плеча, а другая – чуть задевала крепкую мужскую ладонь. Георгий Несторович уловил еле заметный аромат её неповторимых духов. Близость этой женщины пьянила и умиротворяла. Он был почти счастлив.

…Тёртый познакомился с ней несколько лет назад, когда осень золотом расписывала кроны деревьев и кустарников. Она шла по аллее парка, держа в руках великолепный букет из кленовых листьев. Как она улыбалась! В глазах отражалось всё небо!

Он попросил в подарок один лепесточек, а она рассмеялась и вручила ему всю охапку. Он пригласил её в театр. Позже они поужинали в ресторане. Но однажды, когда, казалось бы, их отношения стали романтичнее и глубже, она, тщательно подбирая слова, чтобы не обидеть друга, дала понять, что никогда не сможет полюбить его, а без чувств более близкая дружба станет для неё бременем. Она объяснила, что всегда любила и продолжает любить своего мужа, погибшего в Афганистане, и все попытки завязать отношения с другими мужчинами оставались безуспешны.

Георгий Несторович, глубоко страдая, с пониманием и уважением отнёсся к Агнессе. Он полюбил эту женщину и, любя, предложил ей деловые отношения: сопровождать его на светские и званые вечера за щедрое вознаграждение и подарки. Она согласилась…
Видя, что Агнесса утомилась и заскучала, Георгий Несторович попрощался с юбиляром и отвёз спутницу домой.

                                                                      _
Он сидел у растопленного камина. Здесь, в апартаментах элитного дома, очаг был одним из главных требований застройщика.
Огромная гостиная утопала во мраке.
Тёртый взял каминные щипцы и положил в огонь берёзовое полешко. Откинувшись на спинку удобного кресла, он вслушался в тишину и негромко спросил:
- Трофим, тебе тоже не спится?
- Вы же знаете, что я ложусь отдыхать только тогда, когда всё спокойно,- отозвался голос из дальнего тёмного угла.

- Но сейчас же всё спокойно!
- Но вы же не в спальне.
- Ты ведёшь себя, как нянька со своенравным воспитанником, - посетовал Георгий Несторович. – Чем таиться, иди лучше партию закончим.
Трофим включил неяркий светильник и подсел к шахматной доске.
Они любили такие вечера. Вечера, во время которых порой не было произнесено ни слова. Одному было важно присутствие другого, ощущение участия и единства.
Они прожили под одной крышей много лет и отлично понимали друг друга, знали привычки и привязанности. Работая в верном содружестве, Георгий Несторович и Трофим никогда не касались личной жизни другого, уважая и соблюдая свободу выбора.

                                                                      _
Утром, выслушав бухгалтера, рекомендованного Лёпе, с отчётом о всех финансовых передвижениях компании, которую Бураков переоформил на Николая, распланировав встречи и сделав необходимые звонки, Георгий Несторович прикрепил к мольберту лист ватмана и взял графит. Он всегда с большим уважением относился к творческим людям и однажды решил заняться рисованием. Перепробовав несколько направлений в живописи, он остановился на графике. Ему нравилась строгость линий, передающих тона и полутона, нравилось создавать настроение при помощи штриха.

Начав наносить основные линии рисунка, Тёртый с удивлением обнаружил отсутствие Трофима. Он привык, что друг, советчик и телохранитель был его тенью. Сначала это напрягало и даже раздражало, но потом Георгий Несторович привык к ненавязчивому присутствию товарища и чувствовал себя покинутым, когда Трофим уходил с поручениями.

                                                                    _
Трофим, по сформировавшейся годами привычке, мягко ступая, подошёл к книжному шкафу и, задумавшись, остановился. Достав из первого ряда несколько книг, он просунул руку в образовавшееся окошко и, пошарив там, извлёк из тёмного пространства «Самоучитель по карате». Сколько же лет этому доморощенному изданию? Четверть века? Текст напечатан на тонкой серой бумаге пишущей машинкой, нечёткие рисунки нанесены от руки, а переплёт он когда-то сделал сам.

Трофим перелистнул несколько страниц…
У каждого человека есть прошлое, к которому он периодически возвращается. Кто-то делает это чаще, кто-то реже, стараясь не бередить душу, но вспоминают его все. Без прошлого никогда не бывает настоящего и будущего.

                                                                        _
- Троф! – запыхавшийся от бега Лёха хлопнул по плечу друга. – Мне отец сказал, что в «Спутнике» секцию карате открывают.
- Врёшь! – не поверил Трофим.
- Да чтоб мне провалиться! – клятвенно заверил Алексей. – Сам знаешь: мой батя – человек серьёзный, - и попусту болтать не станет. Хочешь записаться?
- Ещё спрашивает!

- Тогда сегодня в полшестого вечера зайдёшь за мной, и сходим на организационное собрание.
- А вдруг нас не возьмут?
- Насчёт меня отец уже договорился. А по поводу тебя – ничего сказать не могу. Ну, конечно, я скажу тренеру, что ты со мной…- заважничал Лёша.

Окрылённый Трофим мчался домой, не чуя под собой ног.
Старенький портфель шлёпнулся на конторку, теряя учебники, тетрадки и пенал. Какие могут быть уроки?! Школа подождёт! А вот секция!..
Парень в миг представил себя опытным воином. Он принял боевую стойку и стал наносить сокрушительные удары по воображаемому врагу. Его движения были точны и молниеносны, а поверженный противник уже скоро корчился от боли, прося пощады.

Трофим глянул на часы: стрелка почти не двигалась. Он взял будильник в руки и поднёс к уху: механизм исправно тикал. Время в тот день ползло еле-еле…
В секцию их записали. Тренер Андрей Геннадьевич при первом же знакомстве предупредил о жесточайшей дисциплине и обязательной отличной учёбе в школе или ПТУ. За жульничество и обман двери спортзала для особо изворотливых будут закрыты навсегда. Такая перспектива никого не устраивала, и юноши, организовывая себя максимально и добросовестно посещая тренировки, спешно закрывали все долги по учёбе, постепенно улучшая знания и отметки.

Мама Трофима Раиса и бабушка, воспитывающих парня без отца, не могли нарадоваться на строгого тренера и его влияние на подростка.
Прошло около трёх лет.
Трофим возмужал, а занятие спортом сформировало у него твёрдый характер. Юноша очень нравился Андрею Геннадьевичу своей честностью, прямотой и трудолюбием, поэтому тренер и доверил Трофиму собирать членские взносы.

Лёха со временем к карате стал относиться с прохладцей, но занятия не бросал. Его отец, директор старого универмага, в годы повального дефицита не дремал, обзаводясь выгодными знакомствами и умело оперируя товаром, который далеко не всегда доходил до рядового покупателя. Предприимчивый Алексей быстро смекнул на чём и как можно заработать неплохие деньги и из-под тишка фарцевал.

Их арестовали прямо в спортзале. Приведя в отделение, нескольких спортсменов отпустили домой, взяв подписку о невыезде, а тренеру было предъявлено обвинение в нетрудовых доходах.
Трофим был очень удивлён, когда его и Лёшку тоже оставили в камере до выяснения обстоятельств. Тогда Трофим не знал, что по указу «свыше» по всей стране закрывались секции карате, что отец Алексея выкупит сына из-под стражи, а через месяц ему прокурором будет предъявлено обвинение в присвоении денег и спекуляцию, и суд приговорит к пяти годам лишения свободы.
В свои семнадцать лет Трофим оказался в тюрьме для малолетних преступников, а через год его перевели на зону общего режима…

                                                                     _
Трофим повертел книгу в руках и бросил её на журнальный столик.
Удивительная штука – жизнь. Любой человек понимает, что мог бы прожить её иначе, если бы поступил в ключевой момент по-другому. Только не всегда понимаешь, когда этот момент бывает судьбоносным и что он за собой повлечёт.

Интересно, кем бы он, Трофим, сейчас был, не узнай о секции? Токарем? Он поступил в училище на токаря и по окончании собирался работать на заводе. Может быть позднее закончил бы заочно техникум и стал бы мастером. А может, отслужив в армии, посвятил бы себя служению Родины. Кто знает? Скорее всего у него была бы семья. Жена. Дети. Он жил бы заботами о них, их чаяниями.

                                                                     _
…Зона встретила его настороженно. Трофим соблюл все правила «прописки», но кое-кому он не понравился. Или наоборот, очень даже понравился: молодой, красивый, малоопытный…
Придирки начались после ужина. Он ответил…Преподать урок послушания решили на следующий день на промзоне, но молодняк снова продемонстрировал зубки…

                                                                       _
Трофима затрясло от этих воспоминаний. Прошло много лет, но того дня он не забудет никогда.
Лютая ненависть опять затмила разум. Он, развернувшись, сделал несколько стремительных шагов и, высоко подпрыгнув, почти с места пнул по высоко висящей «груше». Приземлившись на пружинящие ноги, Трофим неистово заколотил кулаками по снаряду.

                                                                          _
…В тот день он дрался на смерть. Дрался сразу с шестерыми. Трое были повержены, но остальные… Оглушив парня сзади какой-то доски, двое скрутили ему руки и крепко удерживали в согнутом положении…
                                                                         
Трофим закричал и, что было силы, ударил по груше. «Я не хочу этого помнить!»

…Задыхаясь от ненависти и унижения, Трофим не в состоянии был что-то слышать и видеть, только удары сердца отдавались гулом в помутившемся сознании. Первое, что он почувствовал, как ослабла хватка беспредельщиков, и руки насильника уже не сжимали его бёдра. Трофим рванулся и, оборачиваясь, в мгновение натянул спадающие штаны, чтобы вновь принять бой. Он встал в глухую оборону. Несколько секунд ушли на ожидание удара, но его не последовало. Неслышно было улюлюканий и скабрезностей. Все присутствующие молчали и пятились от стоящего в центре Тёртого. Трофим не помнил, когда пахан зашёл в каптёрку, не понимал откуда в глазах тех мудаков животный страх, почему не состоявшийся, к счастью, насильник словно парализованный стоял на полусогнутых ногах, вытянув вперёд руки и не способный сделать хоть какое-то движение.

- Он – мой, – голос пахана звучал тихо и зловеще.
Он строго посмотрел на пацана, и Трофим последовал за старшим.
Тёртый держал всю зону в твёрдой руке. Повиновение со стороны заключённых было беспрекословное. Побаивались и уважали его не