Дыроколы(окончание)

детали…
- Лихо! – восхитился Остапчук, - Я тоже хочу в Америку…  А вы мне  поможете положить мои денежки в какой-нибудь там банк? А то я не знаю, как это делается…
- Замётано, паренёк!
- А у меня их не отнимут? А то начнут расспрашивать, что да как, да откуда? Страшновато, что-то…
- Ох, горе ты моё луковое! Не боись, всё сделаем чики-пики! Ни одна американская зараза не докопается!
- Мне никаких заграниц не надо, - простонала чуть не плача Таня Бурковская, - Я домой хочу, к маме…
- Она тебе не родная! - закричала на Татьяну лже-Береслава, - Тётка
чужая взяла на воспитание, когда твоя настоящая мамаша при родах
окочурилась. Из жалости…
- Не правда! Она мне мама! Самая лучшая на свете! Я согласна: заберите вы к лешему эту вашу энергию, раз она вам так необходима. От этого Дара одни неприятности…
«Зелёные» учинили Хранителям форменный допрос. Они терзали нескончаемыми вопросами лже-Береславу и подвернувшегося под горячую руку Смотрителя-Крошечкина ещё с четверть часа, пока не пришло известие, что к операции всё подготовлено.
- Отлично! – радостно потёрла ладони оборотениха, - Двигайте за мной, герои!
Ребята побледнели и нерешительно потянулись за Хранителями.
- Стойте! - крикнул я им вслед.
- Так дело не пойдёт! – добавил Макар, становясь рядом со мной плечом к плечу.
Лже-Береслава вздрогнула и обернулась. На её распрекрасных скулах заиграли желваки.
- Что ещё не так? – прошипела она гадюкой и так посмотрела на нас, что мне стало нехорошо.
Я указал на труп Антона, всё ещё лежащий среди чемоданов.
- Мы не можем так оставить его. Нужно похоронить нашего боевого товарища.
Оборотениха, раздосадованная  новой задержкой зло сплюнула.
- Ну, так хороните!  
Надо отдать нелюдям должное, они здорово помогли нам в этом печальном деле. Как по волшебству появились носилки, на которых мы перенесли останки нашего друга в березовую рощицу над рекой и снабдили неким замысловатым инструментом, который я сходу окрестил электролопатой. С её помощью мы с Макаром за несколько минут вырыли довольно приличную могилку. Вот только гроба не нашлось. Антона мы завернули в кусок шерстяной материи, наподобие солдатского одеяла, который тоже презентовали Хранители.
Церемония была недолгой. Я и Макар вкратце рассказали о том, каким замечательным парнем был наш Антон, посажалев напоследок, что слишком рано он ушёл из этой жизни. Причину его гибели озвучивать не стали, обошлись обтекаемыми фразами. Под косыми взглядами оборотенихи и её солдат как-то было не с руки проклинать его убийц, стоящих вокруг нетерпеливой толпой.
Ребята-дыроколята тоже что-то присовокупили от себя, помянув покойника добрым словом. Девчата всплакнули малость, как и положено на похоронах. Потом мы опустили тело в яму и закопали, наскоро соорудив над могилкой холмик. Макар и я подняли вверх лучемёты, с которыми не расставались ни на минуту и дали залп. Прощальный салют, так сказать. Неожиданно к нам присоединилась лже-Береслава со своими солдатами  и …оба Смотрителя. Так что огня было предостаточно, Антону бы понравилось.
- Всё, пошли на операцию! – в приказном тоне заявила оборотениха, а когда мы двинулись за ней следом, вдруг громогласно пообещала:
- Поскольку ваш друг пал невинною жертвой в борьбе роковой, мы ему гранитный  памятник сконструлим-поставим! Стометровый, во как! Что бы, значит, отовсюду было видно! Прикиньте: проплывут по реке пароходы – привет Антону! Пролетят дисколёты – привет Антону! Проедут поезда – привет Антону! А пройдут юные Хранители – салют Антону! Кайф, да? Да вы не сумлевайтесь, сердешные! Через годок, в этот же день, коли кто пожелает, милости просим к нам, что бы справить поминки по атланту. Тогда и убедитесь, что слово моё крепче щучьева зуба, аминь.

Помнится, в тот миг никто подобным желанием не загорелся. Все как-то скромно промолчали. Я видел оборотениху насквозь. За своим словоблудством она пыталась скрыть нешуточную нервозность. А ну, как всё сорвётся в последний момент и пойдёт наперекосяк? Я её понимал, потому, как сам чувствовал внутри себя не слабый мандраж, который маскировал показным равнодушием.
И Макар заметно побледнел. Волновался, приятель, за исход операции: чем там всё закончится на самом деле? Игры с мозгом – не шутки! На что уж отец и дочь Бехтеревы прожжённые спецы по обоим полушариям, но и они признаются, что чем больше учёные изучают проблемы мозга, тем яснее понимают, что они в этой области ни черта не разбираются. И какие есть ваши доказательства,
что Хранители шурупят по человеческим мозгам больше наших корифеев науки? То - то и оно! Никаких…
Не превратимся ли мы, доверчивые дурачки, после этой откачки тонкой энергии в улыбчивых идиотов, пускающих от постоянного ощущения счастья, тягучую слюну? Не исключено… Нет, такое растительное существование нам как-то ни в кайф! Но пойди, поспорь… Бесполезняк! Глухо, как в американском танке на
дне болота…
Про «зелёных» вообще промолчу: ребята сделались бледнее полотна, еле-еле переставляя ватные ходули. Сначала оборотениха покрикивала на них:
- Шевелите помидорами, пацаны! И вы, мокрощелки, не отставайте!
Поторапливайтесь, не разочаровывайте меня! Живо, быстро, цигель-цигель, ай-лю-лю! Ать-два, ать-два! Айн-цвай-полицай! Ахтунг, ахтунг, в небе Покрышкин!
Затем сделала знак, и каждого из дыроколят /нас с Макаром они не тронули, поостереглись, косясь на наши лучемёты/ подхватили под локотки по два солдата-слизняка, буквально на руках протащив всех к месту предстоящей операции.

Им оказалось  здание-куб на краю площади, крыша которого к тому времени ощетинилась гребёнкой антенн различной конфигурации. Внутреннее помещение представляло собой один огромный зал без намёка на какую-нибудь мебель. Стены без окон, пол покрыт цветным пластиком, с потолка лился скрытый приглушённый свет. Скорее всего нелюди использовали это помещение для  спортивных состязаний, если только спорт у них в чести, в чём я сильно сомневался.
Теперь же они наспех переоборудовали его в некое подобие научной лаборатории, что бы провести над нами свой замороченный эксперимент. Всё вокруг выглядело довольно зловеще, и если бы не присутствие Дхиан-Коганов с русинами, возможно, кое у кого из «зелёных» не выдержали бы нервы. Стоит ли говорить, что все мы были перенапряжены, чувствуя себя словно на иголках.  
Мы шли за оборотенихой на деревянных ногах, путаясь в змеившихся по полу разноцветных и разнокалиберных проводах. Их было несколько сотен, если не больше. Одни концы, словно лианы свисали прямо с потолка к стоящим вдоль стен высоким стеклянным шкафам, похожим на торговые холодильники. Только за дверцами не было видно ни пива на полках, ни колы с пепси. Вместо пойла там гуляли розово-голубые всполохи и сыпали завораживающие взгляд радужные искры.
Другие концы соединяли между собой стоящие кругом двенадцать кресел, сильно смахивающих на зубоврачебные последней модификации. Третьи – тяну лись от верхней части спинок кресел к шкафам. Короче, та ещё картинка!
Едва войдя в зал, я стал ощущать себя словно во сне. Мысли разбегались и путались, сконцентрироваться на чём либо не хватало сил, язык словно онемел, в глазах плыл туман. Макар и другие, насколько я видел, чувствовали себя не лучше. Нас явно  чем-то облучали, стремясь подавить волю. Я хотел было высказать протест и возмущение сим фактом, но как-то сразу и забыл об этом.
Наконец нас подвели к креслам, бережно усадили и дали подписать какие-то бумаги, которые Хранители назвали индивидуальным договором. Копии их, как я заметил, взял Смотритель-Крошечкин. Тут же лже-Береслава обошла и опросила каждого, куда он желает попасть после операции и в какой валюте хотел бы получить свою компенсацию. Лично я заявил, что мечтаю очутиться в своей квартире.  
Когда  все формальности были соблюдены, нам дали каждому что-то выпить. Жидкость в пластиковом стаканчике отсвечивала бирюзой и на вкус казалась приторной. Но это сугубо мои личные впечатления, как там было у остальных – не знаю. Проглотив свою порцию, я мгновенно воспрянул духом. Мне всё стало по барабану, хотелось вскочить и свернуть горы, повернуть реки вспять и разметать звёзды на небе. А ещё через пару секунд накатила страшная апатия и я начал проваливаться в сон.
Последнее что я запомнил, это на мгновение проступившее сквозь туман лицо настоящей Береславы, склонившейся надо мной, и её тревожно-внимательные глаза. И следом возникло ещё одно лицо, на этот раз лже-Береславы, которая с хрипотцой в тихом голосе промурлыкала мне на ухо:
- А мне понравилось тогда на озере, Рома! Честное Хранительское!


Эпилог.


Проснулся я совершенно разбитый. Голова трещала, словно доминошники на ней всю ночь забивали козла. С трудом разодрав тяжёлые веки, я глянул в сторону окна. Что там нынче? А нынче за стеклом робко пробивался серенький пасмурный рассвет. Ага! Значит, не проспал. На будильнике половина седьмого. Пора вставать и топать на работу…
Стоп, приятель! Все мозги пропил, что ли? Какая работа? Сегодня же выходной! А вчера была суббота. Точно, она родимая. И я, похоже, это дело недурственно отметил. Только не помню с кем из приятелей вчера пересёкся. Собравшись с духом, сполз с дивана и на подгибающихся ногах поплёлся в ванну. Колени предательски дрожали, туман в глазах и не думал рассеиваться.
            Что меня  сейчас спасёт, так это контрастный душ и после него чашка горячего ароматного чая. Из-под душа я вышел заново родившимся человеком. Странно, но все последствия пост похмельного синдрома улетучились под тугими струями воды без остатка, словно  и не раскалывалась пять минут назад голова,
И не плыл в глазах туман, и не штормило меня от стены до стены в коридоре.
             Но так не бывает! Ещё никогда в жизни последствия пьянки не исчезали у меня так быстро. И снова стоп! А был ли мальчик? То бишь, была ли пьянка? Что-то мне не припоминается, что бы я  вчера с кем-нибудь гудел. А что было? Я поднапрягся, но смог уловить только обрывки каких-то странных воспоминаний и череду расплывчатых незнакомых образов. Всё это больше больше смахива ло на бред воспалённого ума.
             Трель телефона застала меня, когда я яростно растирался полотенцем. Энергия и бодрость возвращались ко мне со сказочной быстротой. Обернув бёдра полотенцем, я выскочил в прихожую и чуть не загремел, споткнувшись о валяющиеся на полу чемоданы. Два пузатых монстра загораживали проход словно баррикада. Откуда тут чемоданы? Что-то промелькнуло в памяти и исчезло.
Ладно, потом разберёмся.              
              Телефон надрывался и я, перешагнув через преграду, схватил трубку. Если честно, то я с трепетом в сердце ожидал, что этот звонок объяснит мне, что со мной происходит. Собственно, так оно и вышло…
- Алло?
- Всё спишь, соня? – спросил страшно знакомый девичий голосок. Я даже вздрогнул от неожиданности. В памяти промелькнуло чьё-то до боли знакомое лицо. Промелькнуло и растаяло,  меня аж пот прошиб.
- Кто это? – хрипло спросил я, чувствуя как сердце в груди дало сбой, а затем забарабанило по рёбрам словно поддатый сосед в дверь с требованием опохмелить.
- Ай-яй-яй, Ромаша, - залилась колокольчиком незнакомка, - Не узнаешь старых друзей?  
- И-из