Часть вторая.
От развалин до гор…
Глава 9. Первый день пути.
Намуба какое-то время трусил позади друзей, зорко оглядывая окрестности, потом пересел в эсседум разведчиков, который вырвался вперёд на четверть мили, благо, что дорога на этом отрезке пути оказалась прямой, как стрела .
Ибн-Сина извлёк из кармана осколок дорожного покрытия, покрутил его в пальцах, понюхал, надкусил и со вздохом передал Синдбаду:
- Я так и знал: это не камень, а пластик! Точнее его модификация.
- Что такое пластик? Ни разу не слышал о таком веществе! - признался капитан, с интересом разглядывая бело-розовый кусочек, - На ощупь - гладко-приятный, лёгкий и крепкий. Похоже на отполированную пемзу. Но нет, это что-то другое…
- Говорю же - пластик! Искусственный материал. Полимеры. Атланты широко применяли его в народном хозяйстве. Не удивлюсь, если дорога засветится в темноте.
Синдбад развеселился.
- Отдаю должное твоей учёности, друг. В твоей голове знаний больше, чем золота в моей сокровищнице, но что бы дорога засветилась ночью, это ты уже хватил через край.
- Почему? Ты же не удивляешься светлячку в траве. Дорога засветитя по тому же принципу…
Действительно, едва на землю опустилась тропическая ночь, дорожные плиты под ногами тускло замерцали. Но это случилось вечером, а пока кавалькада весело и беспрепятственно катила вперёд, навстречу далёким горам.
Синдбад с Ибн-Синой развлекались разговорами, как и предполагал учёный в начале пути. Местность, по которой проходил караван, представляла собой цветущий, но совершенно заброшенный край. Ни поселений, ни людей нигде не было видно и в помине. Одни лишь дикие звери изредка появлялись вдали на горизонте, с удивлением замечали повозки и тут же исчезали с глаз долой.
И всё же пустынный край этот некогда был обитаем!
По сторонам дороги нет, нет - да и встречались древние руины со следами пожарищ. Они напомнили путникам развалины крепости на берегу моря. По всей видимости, давным-давно тут прокатилась жестокая война. Жизнь ушла из этих мест навсегда.
- Какая несправедливость, - воскликнул Синдбад, - Вокруг нас простирается чудесная, богатая страна, а людей нет! Хотя, в иной пустыне, где совершенно невозможно жить, их подчас скапливается чересчур много…
Ибн-Сина оживился.
- Совершенно с тобой согласен.
Синдбад продолжил рассказ:
-…Однажды, во время своего очередного путешествия судьба забросила меня в пески. Один, без корабля, экипажа, воды и провианта, я оказался посреди раскалённой пустыни. Подо мной был лишь мой верный конь. Помнится, в тот момент я спасался бегством от шайки головорезов, покушавшихся на мою жизнь и мой кошелёк. Они, размахивая сверкающими клинками, скакали по моим следам, неуклонно настигая с каждой минутой.
Поэтому, в отчаянии, я решил найти спасение в песках. И преследователи отстали, не рискнув последовать за мной в это адово пекло. Я обрадовался, но вскоре понял, что напрасно, ибо осознал, что сбился с пути и заблудился в барханах. Одна беда сменилась на другую, может быть, ещё более худшую. Я потерял дорогу назад, не знал, куда направить своего коня, что бы вырваться из жарких песчаных объятий.
Прошло несколько дней, а я всё блуждал по бесконечным барханам. Последняя лепёшка была доедена и вода из небольшого кувшинчика допита. Вскоре лошадь моя пала от истощения, и я побрёл пешком, совершенно не представляя, куда иду…
Возможно, я так и сгинул бы посреди пустыни навсегда, но меня спасли туареги - загадочные жители раскалённых песков. Эти разбойники сначала обобрали меня до нитки, а затем сжалились, напоили, накормили и взяли с собой в своё стойбище.
Я прожил среди них месяца два-три, пока они не пристроили меня к одному из своих караванов, идущих в один большой приморский город на побережье океана.
Туареги-разбойники терпеливо собирают награбленное, а когда его скапливается достаточно, они переправляют добро с караваном в большие города, где продают или обменивают на другие товары, оружие и провизию… Такие вот деловые они люди…
Вот эти-то бандиты и поведали мне как-то о странном, полудиком племени, которое кочует по пустыням вот уже не одно десятилетие. За главного у них зловредный, выживший из ума старикашка по кличке Мо-Сей, постоянно кутающийся в замызганное рубище. Воняет от него, как от сдохшего козла. Да и всё племя их такое же вонючее, потому как дикари никогда не моются. Оботрутся песочком, в лучшем случае, и дальше пойдут…
Этот старикашка Мо-Сей год за годом бесцельно таскает за собой всё племя из одной пустыни в другую, и никто из соплеменников слова ему против не скажет… Дикари плетутся за ним как, привязанные, то туда, то сюда.
Проку от них никакого! Одни несчастья. Туареги от них стоном стонут. Они же, как саранча! Если наткнутся на оазис - то пипец! К утру от него одно воспоминание останется. Зас…т так, что не расчистишь потом и за год. К тому же грабить у них нечего. Они ничего не умеют делать, а скорее - не хотят. Сплошные лентяи: не охотятся, не разводят скот, не знают ремёсел.
Но вот спереть, что плохо лежит, на то они мастера. Дикари не разумеют грамоте, своей письменности у них нет. Зато они здорово копируют чужие слова и фразы, выдавая их за свои, но при этом безбожно картавят…
Никто не знает, кто они, откуда пришли и кто их предки. Эти выродки словно с Луны свалились на землю…
Как подметили туареги, дикари любят, что бы за них всё делали другие, а они бы только командовали. Любят, что бы их хвалили и обхаживали, угождали, прислуживали и льстили. Ещё они обожают золото, ну прямо до умопомрачения, хотя его у них нет. Туареги не раз совершали на эти племена внезапные налёты и устраивали поголовный шмон, но так ни крупицы золота у этих чертей и не находили. Бродяги или слишком хорошо его прятали, или у них на самом деле не было рыжевья…
Ибн-Сина загоготал:
- Ну и словечек ты от меня нахватался, Синдбад: “шмон”, “рыже вьё”… Кстати, а в интимных местах у дикарок твои туареги не додумались поискать?
На этот раз заулыбался Синдбад.
- В первую очередь там и искали! Но впустую! Да и занятие это не из приятных… У дикарей хороши только юные самочки. Ну а после восемнадцати-двадцати, их женщины превращаются в омерзительных мегер, на которых без слез и не взглянешь…
- Мужики дикарские как выглядят? - поинтересовался учёный.
- Этих я могу тебе в точности обрисовать, потому как в то время по соседству от нас как раз обитало одно из сорока племён и я частенько наведывался к ним…
Так вот, мужская половина дикарей выглядела как одичавшие предчеловеки с берегов Северной Африки. Их спину, грудь и конечности покрывали густые волосы в виде мелких завитков, больше смахивающих на шерсть.
Рожи у них характерные, не то что бы обезьяньи, но и не вполне человечьи. Губы толстые, слюнявые, у некоторых вывернуты. Носы - настоящие шнобели - нависают надо ртом толстым кронштейном. Глаза лупастые, похотливые и хитрющие, коварные и жестокие…
- Если дикари такие лентяи, то как они кормятся? Где добывают себе пропитание?
- А они его и не добывают. Это ж какой труд, а он им нужен? Нет, тут дело обстоит иначе, и я бы даже сказал - интереснее. Так вот, невдалеке от тех мест раскинулась обширная низина - дно некогда ушедшего в песок моря. Она до краёв заполнена высохшими водорослями. Время и ветра перемололи их в порошок. Постоянные муссоны подхватывают его и разносят по пустыне…
Дикари и наловчились собирать этот порошок в чаши, что бы потом, залив водой, приготовить “болтушку”, которую можно жрать всем прайдом. Но взрослые особи порошок не собирают, отряжают на это дело своих недоделанных детей, которые с неохотой, но подчиняются. Все племена называют порошок на своём варварском наречии то ли “манна”, то ли “манка” - крупа значит - и свято верят, что им её регулярно подсыпает с неба их обезьяний божок.
- А что! Протёртые сухие водоросли - вполне питательная штука! - подтвердил Ибн-Сина, - Это ведь ни что иное, как хлорелла в чистом виде. Самая обезьянья жратва…
- Дикари, они и есть дикари, - сплюнул Синдбад, - Когда я наведывался к ним в стойбище и даже жил по нескольку недель кряду, то не переставал удивляться их примитивным традициям. Прикинь, у них существует обряд дефлорации и обрезания…
- А вот с этого момента пожалуйста поподробнее, друг!
- Короче, когда какой девочке исполняется три годика, её ведут к старому козлу патриарху Мо-Сею в его жилище из шкур, которое отдалённо напоминает шатёр, и оставляют там на некоторое время. Обычно это час - полтора, в продолжении которых девочка кричит и плачет в шатре не переставая.
Я спрашивал многих родителей, что это он там с их дочерьми вытворяет, но полудурки только радостно щерились и, потирая ладошки, довольно толмили в ответ: “Обряд!”. Я не был бы я, если бы не докопался до истины. Как-то во время очередного такого “обряда” я прокрался за шатёр, проковырял кинжалом в шкуре дырочку и всё высмотрел.
Это было нечто! Оказывается старый, вонючий и беззубый сладострастец сначала снимает с малышки все её лахмотья, потом ставит в позу овечки и сзади скрюченным пальцем нарезает резьбу, раздирая девственность в клочья. По-видимому, вид крови, плачь и стоны ребёнка возбуждают старого насильника.
Его прибор начинает поднимать свою лысую голову, и когда вполне окрепнет, козёл пристраивается к малышке сзади со всеми вытекающими отсюда последствиями. Причём урод не удовлетворяется одной маленькой дырочкой, ему обязательно нужно попользовать и два других естественных места. Лишь после того, как вдоволь натешится, патриарх возвращает ребёнка родителям…
…А знаешь как эта образина Мо-Сей делает обрезание мальчикам? Вообще атас! Старый хрыч просто отгрызает у них крайнюю плоть гнилыми корешками оставшимися от зубов, и …проглатывает!
…Ещё у них бытует обычай, по которому самка-невеста в ночь перед свадьбой обязана пойти за дальний бархан и отдаться …нет, не самцу-жениху, будущему мужу, а …другу детства, с которым вместе росла. Ну а поскольку такими “друзьями детства” является практически вся молодёжь мужского пола в селении, то все эти юнцы разных возрастов и выстраиваются в очередь ещё засветло. Случалось, что невесте и ночи не хватало, что бы пропустить всех “друзей” через себя… Представляешь?
- Ещё как! - заржал Ибн-Сина, - Как в том анекдоте про свадьбу:
“ Кто ещё невесту не пробовал? Я! А ты кто? Жених…”
- Ха-ха-ха!
- А во что они верят? – спросил, отсмеявшись, учёный.
- Мне кажется, что ни во что! Старый козёл Мо-Сей, их вожак, постоянно вдалбливает им, что они - избранные! Якобы, их племена взял под опеку некий могучий Бог, сотворивший и небо, и звёзды и Землю…
- …И что, мол, сам вожак постоянно контактирует с Богом в речевом диапазоне? - решил уточнить насторожившийся Ибн-Сина.
- Ну да!
- Кажется, всё это мне ужасно знакомо…
- Да?! Нет, но какой индюк, этот патриарх Мо-Сей! Представляешь, эта гнида приписывает своему занюханному племенному божку заслуги Аллаха, истинного творца тверди земной и небесной… Ну, не урод ли?!
- Подонок ещё тот! - согласился учёный, - Но как на его проповеди реагирует паства? Верит ли своему пророку?
- Отнюдь! Предчеловеки предпочитают
